«В МВД ee бoялиcь бoльшe вceх». Кaк жилa Зинaидa Aпapинa, oнa жe Зинкa-вышкa — caмaя чecтнaя cудья CCCP
«Мой приговор часто заканчивался казнью», — любила повторять Зинаида Александровна Апарина.
В преступном мире ее называли Зинкой Вышкой или Зинкой-Червонец — из-за строгой позиции. Она никогда не выносила приговоры менее чем на 10 лет лишения свободы. За время своей 47-летней карьеры судья Апарина вынесла суровые приговоры множеству убийц, бандитов, маньяков и воров.
Она без страха и сомнений «ставила к стенке» известных криминальных авторитетов и не боялась возможных последствий. Ее невозможно было ни подкупить, ни запугать, и с ней нельзя было заключить какие-либо тайные соглашения. Поэтому ее имя внушало страх не только преступникам, но и нерадивым следователям прокуратуры.
И обвинение, и защита знали: если в деле не было стопроцентных доказательств, дотошная судья неоднократно возвращала дело на дополнительное расследование. Но Апарина никогда не выносила обвинительный приговор без полной уверенности в виновности подсудимого.
А если вина была доказана, наказание было суровым: судимый получал «червонец» или «вышку» — расстрел.
Память Зинаиды Александровны была поразительной — она с легкостью вспоминала события, произошедшие 60 лет назад, вплоть до мельчайших деталей. Она любила делиться своими воспоминаниями и признавалась, что еще с детства мечтала стать судьей.
Как она сама говорила: «Бывало, иду мимо здания суда, а там тихо, как на кладбище. Уголовных дел-то почти не было! Никого не убивали, драка – большая редкость. О репрессиях, «тройках» и расстрелах у нас в городе даже не подозревали: никто никого не арестовывал…».
Зинаида Александровна Апарина родилась в небольшом городке Куйбышевской области и, как она сама говорила, поступая в юридический вуз, «живьем ни одного юриста не видела». В 1936 году, окончив школу, она блестяще сдала экзамены и поступила в институт.
«Из 120 человек вчерашняя школьница – я одна», — вспоминала судья. После успешного окончания института она была готова работать в суде, даже если это означало переезд куда угодно.
Ее направили в Сызрань, где сразу назначили старшим судьей. «Когда я приехала, там три месяца не было судьи. Уголовные дела были сложены огромными стопками на полу аж до потолка», — говорила о начале трудового пути.
Зинаида Александровна помнила свои первые дела во всех деталях. Она также не раз вспоминала Сызранскую пересыльную тюрьму, расположенную в 9 километрах от суда, и то, как арестованных вели конвоем по 15-20 человек без наручников. «Первый в своей жизни приговор я огласила 10 августа 1940 года. Дело было «громкое» — «о краже помидоров».
Юноша подбежал к овощному лотку и схватил несколько помидоров. Дала ему условно… Спрашиваю: «Ошурков, сколько их там еще?» А он: «Мне их, Зинаида Александровна, водить не переводить, а вам их судить не пересудить!»
В Сызрани Зинаида вышла замуж и родила дочь. Затем началась война. «Суд не отапливался… Чернила замерзали… Приговоры приходилось писать на обратной стороне оставшихся от ремонта обоев. Но обоев не хватало – так много в военные годы выносилось приговоров. За что судила?
Рабочие под спецовкой выносили хлеб с хлебозавода. На швейной фабрике, где шили обмундирование для фронта, выносили дефицитные нитки…».
В 1944 году мужа Зинаиды Александровны перевели в Москву, в Генпрокуратуру, а ее назначили народным судьей в Сокольническом районе столицы. Там она впервые столкнулась с тяжелыми «кровавыми» делами, включая женщину, которая сожгла заживо дочь ради продуктовых карточек, и сексуального маньяка-убийцу из парка «Сокольники».
«В Мосгорсуде, — рассказывала Зинаида Александровна, — я рассматривала самые резонансные дела в столице. По новому уголовному кодексу от 1960 года впервые за убийство была предусмотрена смертная казнь. Вот я и рассматривала двойные-тройные убийства. … Это были очень сложные дела, с крайне тяжелыми последствиями. Например, «дело Шимко».
Парень, крепко выпив, поехал на автомашине «ГАЗ» кататься по Садовому кольцу. Около Парка культуры снес троллейбусную остановку: 8 человек задавил насмерть, 15 — ранил. Все действия Шимко, начиная с того, что он пьяный сел за баранку, говорили о том, что он ехал убивать.
Я их и квалифицировала как умышленное убийство… Никогда не забуду, как молодой парень, у которого на следующий день была назначена свадьба, положил передо мной обручальное кольцо: «Это все, что осталось от моей невесты!» Шимко я приговорила к расстрелу».
Она рассматривала и одно из самых громких уголовных дел 1980 годов, известное как «милицейское дело». Процесс стал началом масштабной чистки в МВД СССР, закончившейся десятками уголовных дел и крахом карьеры министра Николая Щелокова, который 13 декабря 1984 года покончил с собой.
Дело стало настолько резонирующим, что о нем сняли фильм «Убийство на «Ждановской». Но, как утверждала сама судья, «все равно всей правды так и не показали!»
Двадцать шестого декабря 1980 года майор КГБ Вячеслав Афанасьев, возвращаясь с празднования дня рождения, случайно сел не в тот поезд и был задержан милиционерами на станции «Ждановская». Вместо помощи его начали избивать, а затем, понимая, что это сотрудник КГБ, инсценировали разбойное нападение и убили его. «Отвечать — так всем», — сказал майор Барышев, который приказал избавиться от Афанасьева.
Афанасьев был найден прохожими и доставлен в больницу, но скончался 1 января 1981 года. Уголовное дело было засекречено, но через две недели задержали милиционеров. «Поняв, что родная система их не защитит, милиционеры начали давать показания», — отмечала Апарина.
Зинаида Александровна вспоминала: «Всех их прекрасно помню. Майор Барышев — рыжеватый с залысинами, милиционеры Лобанов — собачья такая морда была у него, и Возуля — высоченный под два метра, Попов — розовощекий такой… Фактически у них было четыре трупа. Возвращавшегося со свадьбы парня они убили из-за бутылки шампанского.
Во втором эпизоде хотели скрыть изнасилование и забили до смерти настаивавшего на возбуждении дела свидетеля. Третий — майор КГБ Афанасьев. Четвертое убийство сержант Лобанов совершил в одиночку.
На Казанском вокзале он познакомился с ехавшим на Север мужчиной, пригласил его к себе выпить, потом убил, а труп расчленил… Когда раскрыли убийство Афанасьева, у Лобанова дома нашли вещи последнего убитого».
В ходе следствия выяснилось, что в отделении на «Ждановской» десятками игнорировались заявления граждан. «Пьянка шла круглосуточно! Вся их служба была — грабить и избивать задержанных», — говорила она.
Апарина приговорила Барышева, Лобанова, Рассохина и Попова к расстрелу, остальных — к длительным срокам. Эдуард Хлысталов, бывший старший следователь, отмечал, что в зале суда «просто витал дух Буквы Закона».
Зинаида Александровна говорила о реакции осужденных: «Бывало, огласишь… кричат, рыдают. Но чаще ни истерик, ни обмороков». На вопрос о том, как ей было эмоционально выносить суровые наказания, она отвечала: «Преступники мне никогда не снились. После рассмотрения «мокрого дела» я ходила с мужем в театр, чтобы отвлечься».
Свою трудовую деятельность Апарина закончила в 1987 году, ушла из Мосгорсуда и скончалась в 83 года. Незадолго до смерти она сказала: «Я и сейчас рассмотрела бы любое из нынешних скандальных дел, если бы они были честно и профессионально расследованы. Но в этом я почему-то сомневаюсь…».
