Глава ЛНР Игорь Плотницкий — не исключение, летом 2014- го года он командовал добровольческим батальоном «Заря», ни на секунду не покидал окруженный украинскими войсками Луганск, потому и его глаза при виде откровений юных актеров заметно увлажнились…
Да, и повод соответствующий: ключи от новеньких домов вручаются тем, чьи прежние дома были разрушены попаданиями мин, снарядов и ракет. Последнее — не преувеличение, я лично в начале августа прошлого года фиксировал повреждения в поселке, после обстрела его украинскими РСЗО «Ураган» с кассетным боеприпасом… А уже после в населенный пункт вошли ВСУ, и было все: и показательные казни пленных ополченцев (тела убитых во время боев и казненных пленных принципиально не давали хоронить, и люди предавали их земле тайно, под покровом темноты, присыпав начавшие разлагаться трупы известью); снос местного памятника Ленину, грабеж и мародерства, расстрел автобуса с беженцами, принудительный сгон окрестного населения в поселковый храм… Снова бои. Освобождение. А потом больше года жизни в руинах, холоде и, по сути, без крыши над головой.
Первые дома для новосветловцев и жителей соседнего, также практически раскатанного по кирпичику села Хрящеватое должны был сдать уже к декабря, по программе со звучным названием «Сто домов». Но не учли климатический фактор: в ноябре пошли дожди, а, значит, появилась опасность, что свежая кладка банально «поплывет». Поэтому сдачу остальных домов отложили на весну.
Плотницкому пришлось объяснять селянам, почему еще одну зиму им предстоит оставаться без крова:
— Мы, к сожалению, не смогли начать строительство летом, у нас банально не было денег на это. Остро стояли проблемы пенсий и прочих социальных выплат, в первую очередь нужно было решать их.
Конечно, и тут без помощи России не обошлось: гумконвои завозили строительный материал. Что-то начала поставлять и гуманитарная миссия ООН. Благодаря благотворительным поставкам запустили и эту программу, и еще одну — «2000 домов»: тем, чьи жилища не были разбиты в пух и прах, а могли быть просто отремонтированы стройматериал начали просто раздавать.
Роковая зависимость
Но это только одна из проблем. Решать которую только-только начинают. А есть и другие — более системные. Например, водная и энергобезопасность. Так, например, во всех районах Луганска, кроме самого центра города, воду дают по графику: три часа рано утром и три часа поздно вечером. Но в республике есть населенные пункты, где воды нет совсем — это Первомайск, Кировск, с десяток поселков и сел возле линии соприкосновения. Есть города, где воду также дают, но по четыре часа в день, а в некоторые дни ее и вовсе не бывает — подобным образом ситуация обстоит в Алчевске, Стаханове, Брянке. А все потому, что основные водозаборы находятся на территориях, занятых ВСУ.
ЛНР пытается решить этот вопрос, восстанавливая работу заброшенных при Украине советских водохранилищ — недавно было запущено Елизаветинское, на очереди Родаковское. Но в любом случае вода беспрерывно текущая из кранов луганских квартир — это достижение далеко не завтрашнего дня.
В плане электроснабжения республика еще уязвимей. Нет, перебоев с электричеством пока нет практически нигде, не считая опять же тех несчастных сел и поселков, расположенных вблизи линии соприкосновения. Но дающая электроэнергию краю Луганская ТЭС в городе Счастье находится под контролем украинской армии. И если внезапно «активисты», как принято величать в украинских СМИ нацистов-погромщиков, задумают повторить на Донбассе крымский вариант, вся ЛНР в одно мгновенье превратится в большую черную дыру — следом за электроэнергией по мановению ока территория лишится воды и тепла.
К сожалению, подобное уже проходили на практике — не далее как 19 октября прошлого года на той же самой ТЭС кто-то для чего-то нажал не на тот рубильник, и переливающийся огнями вечерний Луганск в считанные секунды поглотила тьма… И не только Луганск, естественно. Согласно отчетам местных энергетиков, более 70% территории Луганской Народной Республики питается именно от той самой расположенной на занимаемой врагом территории электростанции.
После крымской истории Игорь Плотницкий дал указание руководителям соответствующих ведомств проверить наличие и работу генераторов:
— Чтобы в случае, если вдруг как в Крыму, у нас все социальные объекты могли работать в штатном режиме.
Министры отчитались, что генераторы, в целом, в порядке, а потому больницы работать будут. Впрочем, они работали и под обстрелами летом 2014-го года. Тогда была война. Которая не закончилась и по сей день. Но все делают вид, что якобы наступил мир. Причем, ни одна из сторон не добилась поставленных целей: республики не вернули две трети своих территорий и, по сути, зависят от оккупационных украинских властей, Украина так и не раздавила мятежный Донбасс. Но при этом, конечно, мир, правда, никак не переходящий дружбу.
Вопросы без ответов
Например, та сторона зачислила всех, даже рядовых участников провластного общественного движения ЛНР «Мир Луганщины» во «враги народа». И поименный список его членов раскидала по блокпостам, расположенным на въезде в оккупированные территории. Хотя в движение записали многих, по тому же принципу, как ранее набирали в КПСС. Записали в какой-то третьештатный районный актив и врача одной из республиканских больниц. Две недели назад женщина отправилась на ту сторону навестить больную мать. Очевидцы видели как на блокпосту ВСУ вооруженные люди, проверив паспорта, высадили ее из автобуса. До матери врач так и не доехала, домой — не вернулась, ее мобильный молчит уже вторую неделю… Зато мир. Прямо как в анекдоте про лето.
— Я двадцать лет проработал за станком, я бы и дальше работал, но завод стоит, никак не пойму, ну неужели нашей власти не нужно то, что мы делаем? — спрашивает меня пожилой луганчанин.
Дядька он рукомеслый, трудившийся на знаменитом Луганской заводе Октябрьской Революции — тепловозостроительном. Когда-то это был настоящий город в городе, работать там было крайне престижно, и даже знаменитый луганский футбольный клуб «Заря» — единственный из «непрофильных» клубов СССР ставший в 1972 году чемпионом страны, в свое время вышел из стен этого предприятия. Сегодня завод принадлежит крупному российскому холдингу. Казалось бы уж… Но нет, на предприятии задействованы от силы 20% имеющихся мощностей, рабочие получают копеечные зарплаты. Хозяева работают тихо, практически из-под полы, им не нужны санкции, головняк с таможней по причине неясного статуса края им тоже не нужен. Никаких национальный приоритетов, только бизнес…
Мой собеседник летом жил на то, что охранял коттедж состоятельной семьи, уехавшей от этой войны и присущего именно ей бардака заграницу. Получал от них по три тысячи в месяц, да кормил семью плодами с деревьев, росших на приусадебной территории хозяев. К осени поселили поселили в доме какого-то своего родственника, и рабочий вновь остался ни у дел.
Незапущенный богатый промышленный потенциал края, смутный непризнанный статус, львиная доля территорий, находящихся под оккупацией — таков список системных вопросов, без решения которых полноценная жизнь на Донбассе априори невозможна. Но каких-то подвижек к тому, что их будут решать, не видно и не слышно. В конце лета — начале осени в информационном пространстве начали говорить о возможной выдаче жителям ЛДНР российских паспортов, потом о том, что Россия признает паспорта республик — теперь и о том, и о другом предпочитают молчать.
Зато в непризнанных государствах мужественно решаются проблемы, вызванные не решением вышеназванных системных вопросов.
Например, в ноябре ЛНР едва не парализовал топливный кризис, цены на 92-ой бензин взлетели до 50 рублей за литр, но даже за такие деньги достать его было практически невозможно. Местное руководство вышло из этой беды, введя на территорию республики трех новых поставщиков ГСМ из России вдобавок к одному имевшемуся.
Топливо на АЗС появилось вновь, и глава республики велел местным правоохранителям проконтролировать, чтобы местные торговцы начали снижать свои запредельные цены. На 7 декабря цену за литр сбили до 40 рублей, в перспективе пообещали — до сорока.
Благодаря украинской блокаде и тому, что львиную долю товаров приходится возить чрез российскую таможню, многое из того, что продается в ЛНР стоит на порядок дороже, чем в России. При этом люди здесь получают зарплаты, которые в два — три раза ниже, чем в среднем у большого соседа — о двух с половиной до десяти тысяч.
Из-за всего происходящего и непонимания куда же, в итоге, все движется, у людей еще когда-то практически поголовно голосовавших на референдуме за отделение от Украины (читай, интеграцию в Россию) появляется здоровый скепсис ко всему происходящему.
— Ты смотри, ничего плохого про нас не напиши, — шутит врач одной из луганских больниц, куда мне довелось заглянуть.
— Да он не про нас пишет, а про ЛНР, — отвечает ему другой.
И подобное встречается довольно часто: люди давно перестали ассоциировать себя с Украиной, но и с Луганской Народной Республикой и всеми непонятными и непостижимыми для бытования в ней хитрыми планами — уже тоже.
Накануне штурма?
Еду в машине с офицером республиканской Народной Милиции, договорился со старыми — еще с событий прошлого лета, друзьями, пострелять у них на полигоне. В прозрачном воздухе Новороссии вновь запахло войной, а я уже забыл как автомат в руках держат, профессия у меня исключительно мирная, что сейчас, что, в принципе, и тогда, но совсем расслабляться в особенностях прифронтовой зоны — себе дороже.
— Вот не думал, что придется вновь форму одеть, — говорит мой немолодой попутчик. — Но это правильно, я считаю. Я практически всю жизнь армии отдал, кому, как ни мне Родину защищать?
У военного оказалась вполне себе имперская биография. Родился в России, поступил в тогда еще Ворошиловградское высшее училище штурманов, там же и служил, а после увольнения уехал жить в самую что ни на есть Украину — пусть будут, допустим Черновцы, не хочется подставлять человека, у которого до сих пор там живет семья.
— Младший сын сейчас служит со мной, — рассказывает военный. — А жена так и живет в Черновцах, приезжала недавно ко мне. Во всем поддерживает мой выбор. А вот старший сын нет — осуждает меня и брата. Весь проукраинский, но оружие, к счастью, в руки не брал.
— Разочарования в сделанном выборе нет? — не праздно интересуюсь. — А то тут многие жалуются вовсю.
— Да чтобы в этом мире не происходило, всегда найдутся разочарованные, — отвечает собеседник. — Тем более, что времена теперь — сложные. И да, люди жалуются, но назад к мяснику Порошенко не хочет никто, все уже, линия невозврата пройдена, идем дальше.
К сожалению, подобный оптимизм и категоричность свойственны в ЛНР далеко не всем. И чем больше непризнанная территория топчется на месте, не понимая к какому будущему её ведут и есть ли оно вообще, тем чаще я встречаю людей с потухшим взглядом.
Тем временем знакомые с линии разграничения сообщают о том, ВСУ подтягивают новые понтоны к реке Северский Донец, подгоняют РСЗО Д-21, которые легко долетят до центра Луганска даже с линии разграничения, про вернувшиеся на передовую батальоны «Айдар» и роту «Торнадо», которая теперь переименована в «Одессу», но суть осталась прежней: боевики вновь начали терроризировать местное население. И, что самое главное — ВСУ начали разминирование тех участков, которые прошлыми весной и летом усиленно минировали…
При этом непризнанная территория, населенная людьми, продолжает жить. Готовиться к новому году. Бегать по магазинам в поисках дешевых белорусских товаров. И хотя бы иногда, но радоваться жизни. Вопреки многому.
