В Комиссии, однако, сочли, что в таком виде закон противоречит международным обязательствам России, как члена СЕ, которые она взяла на себя в марте 1998 года, ратифицировав tвропейскую Конвенцию о защите прав человека. И предложили российской стороне «установить диалог для снятия напряжения» и подумать о возможности внесения поправок в документ.
В частности, из текста рекомендовано изъять статьи, препятствующие исполнению международных решений, признанных не соответствующими Конституции. К тому же, по мнению европейских юристов, в законе должна быть прописана обязанность российских властей находить альтернативные пути исполнения международных решений.
Но насколько обоснованы претензии Совета Европы? Ведь, по сути, нам предлагают одну из основных ветвей власти — судебную — переформатировать под чужую юрисдикцию. А это уже равносильно частичной потере суверенитета. Хотя и под благородным предлогом заботы о правах человека…
— Тут нужно бы вернуться к первоосновам, — рассуждает адвокат Дмитрий Аграновский. — Российским суверенитетом Горбачев и его окружение поступились в 1991 году. Потому что с Советским Союзом никто, в принципе, не смел так разговаривать. Даже вопрос так ставить не смел. А Россия, в общем, около двадцати лет никаких признаков особой независимости не проявляла. И когда после Крыма она начала, наконец, говорить о своих интересах, ее просто-напросто стали травить. И деятельность институтов, типа Венецианской комиссии, как раз в эту канву укладывается.
— Поясните.

— Просто надо еще вспомнить, что такое эта Венецианская комиссия. Официально она, вообще-то, называется Европейская комиссия за демократию через право. Создана была в 1990 года для европейской адаптации «малых стран» — т.е., отторгнутых от СССР, Прибалтики, Украины, Грузии и стран Восточного блока. Юристы Комиссии «адаптировали» их конституции и правовые системы, чтобы потом эти страны было удобно «съесть» Евросоюзу.
Но все решения организации носят исключительно рекомендательный характер. Поэтому прислушиваться к ней не стоит. Никакого значения практического это не имеет.
— Но упреки, по-вашему, справедливы?
— Они вообще мне непонятны. Наш закон о том, что КС имеет право проверять решения международных судов на предмет соответствия Конституции, очень скромный. Он — результат компромисса. Потому что первоначально Совет Европы был очень жестко настроен. И Россия была очень жестко настроена, вплоть до того, что каждое решение ЕСПЧ необходимо проверять. Потом закон был принят в нынешнем виде. Под него подпадают, наверное, меньше одного процента решений. Во всяком случае, мне известно только одно — решение по делу «Маркин против России» (дело о предоставлении отпуска по уходу за ребенком одинокому отцу военнослужащему — ред.)
Так что простых заявителей этот закон никак не задевает.
А Европейскому суду я бы просто посоветовал меньше заниматься политикой. Меньше рассматривать такие дела, как «Украина против России», или даже «Россия против Украины». Меньше заниматься делом ЮКОСа. Это ставит под угрозу вообще наше членство в Европейском суде и юрисдикцию его на территории России. Потому что когда мы оттуда выйдем, это ударит, прежде всего, по огромному числу простых людей, ради которых, собственно, и был создан этот суд.
Но, справедливости ради, я должен сказать, что в 2005 году только благодаря решению ЕСПЧ турки не смогли казнить лидера Курдской рабочей партии Абдуллу Оджалана. Суд запретил это сделать. Чем в моих глазах раз и навсегда оправдал свое существование. Дальше он может заниматься гей-парадами… чем угодно… Но Оджалан до сих пор жив.
Были еще случаи, менее громкие, когда запрещали экстрадицию, зная, что людей высылают на верную смерть. Поэтому ЕСПЧ — организация, безусловно, нужная. Но, к сожалению, в последнее время она страдает некоторой политизированностью. Отчасти превратилась в инструмент по поддержке Навального. Потому что решения по его жалобам проходят почему-то гораздо быстрее, чем решения по жалобам других оппозиционеров. Я уже не говорю о простых людях.
— Значит, мы можем оставить без внимания все эти колкости с «рекомендациями»?
— Разумеется. Но дипломатия есть дипломатия. Наверное, какой-то ответ нам дать придется…
— В конце марта этот вопрос должны рассмотреть на сессии Венецианской комиссии. От нашей страны там будет представитель Госдумы РФ в Конституционном суде Дмитрий Вяткин …
— Ну, зная Дмитрия Федоровича, я могу только поприветствовать такой выбор. Думаю, он найдет, что сказать.
Но вообще, мне лично не хотелось бы, чтобы простые граждане нашей страны, которые в огромном количестве подавали жалобы в Европейский суд, были лишены такого права. К сожалению, европейские институты вольно или невольно провоцируют Россию. Ставят ее в такое положение, когда она, сожалея, об этом решении, может, тем не менее, его принять.
Европейскому суду, как мне кажется, надо сосредоточиться на защите простых граждан. И в идеале законодательно запретить межгосударственные споры и споры хозяйствующих субъектов, вроде ЮКОСа. Воздержаться от излишней политизации. Но Европейский суд — это всего лишь суд. Такой же, как Басманный, как Тверской. Там работают всего лишь люди. И у них есть свои интересы.
Председатель комитета Госдумы по конституционному законодательству Владимир Плигин не видит необходимости вносить в закон о Конституционном суде какие-либо изменения.
«При формулировании текста этого закона мы исходили из того, что нормы Конституции РФ имеют несомненный приоритет своего действия на территории РФ, —заявил он в эфире радиостанции „Говорит Москва“. — Мне представляется, что позиция РФ открытая, очень точно определяет процедуру, каким образом будет происходить оценка решения с точки зрения его возможности-невозможности исполнения, и в этой части она не нуждается в корректировке».
Его коллега Дмитрий Вяткин, в свою очередь, напомнил в интервью РИА «Новости» о том, что приоритет национальной конституции — это общеевропейский стандарт, и Россия в данном вопросе не является исключением.
«Возможность рассмотрения подобного рода запросов напрямую вытекает из нашей Конституции, в полной мере соответствует европейским нормам и стандартам, и все претензии, которые могут быть якобы предъявлены со стороны экспертного сообщества, это, простите, все от лукавого, это все политика», — сказал представитель ГД в Конституционном суде.