— Военная доктрина — это не приказ, не директива. Это всего лишь план действий, совокупность взглядов на обеспечение военной безопасности государства. Безусловно, с изменением военно-политической обстановки взгляды меняются. И конечно, в доктрину вносятся изменения. А уже из доктрины, из ее положений вытекают планы применения вооруженных сил, соответствующие приказы, директивы и так далее. Доктрина, которая была утверждена в 2010 году, исходила из более-менее спокойного для нас времени.

Спокойного именно в плане военно-политическом и военно-стратегическом. Военно-политическое руководство страны считало, что у нас в целом с Западом все нормально, только несколько беспокоит процесс расширения НАТО, приближение к нашим границам. Этот момент был мягко обозначен в этой доктрине. Доктрина носит явно оборонительный характер. В ее тексте вообще нет такого слова как наступление, а тем более — встречный бой, встречное сражение.

Там чисто защитная позиция, что все хорошо, но если вдруг что-то произойдет, мы готовы. В качестве гарантии нашей безопасности в военной доктрине вся ставка делалась на наши ядерные силы и средства. Это давало возможность разрушать силы обычного назначения и проводить те реформы, которые Сердюков и проводил, уничтожая по сути дела армию и флот как военную системную организацию. Все гарантировалось тем, что у нас есть ядерные средства. Вот мы там "Булаву" запустим, там "Ярс" и так далее. Наш ядерный щит — фактор ядерного сдерживания. Но гарантией безопасности это не является. Потому что мы не видим той ситуации, когда мы можем нажать кнопку даже для ответного удара.

Американцы в начале 2000 годов коренным образом изменили военную стратегию и ядерную доктрину. Они ядерное оружие вывели как бы во второй эшелон. Они ни одну баллистическую ракету даже не модернизируют, тем более не сдают новые. В то же время они создают новую ударную группировку, которая будет решать исход будущих сражений. 18 декабря 2003 подписана директива о концепции быстрого глобального удара. По ней они внезапно с разных стратегических направлений наносят удар несколькими тысячами высокоточных средств. Это — крылатые ракеты морского и воздушного базирования, ударные стратегического значения, беспилотники.
Они планируют при первом-втором ударе вывести из строя наш основной компонент — баллистические ракеты подводных лодок и даже шахтные. В этой ситуации, если мы пойдем на ответный удар, то выстраивается система противоракетной обороны, основным компонентом которой является не ЕвроПРО, а прежде всего морская составляющая. У США — 93 корабля, которые имеют на борту десятки установок системы "Иджис". Именно система "Иджис" сняла с орбиты в 2008 году американский аварийный разведывательный спутник — 247 км высота, дальность значительная. Они хорошо сработали, точно первые ракеты сняли спутник.

Таким образом, они планируют снимать наши стартующие оставшиеся баллистические ракеты, прежде всего на разгонном участке траекторий. Для этих целей в Польше и Румынии и создается эта группировка системы ПРО. Дальше, уже когда головная часть выходит на орбиту, эти системы "Иджис" будут снимать головные части стартовавших наших ракет. Потом, после рубежа разведения боевых блоков, работают два позиционных района, которые на территории США находятся. Опять же будут работать системы "Иджис", а также системы "Пэтриот". Таким образом они пытаются девальвировать наш ракетно-ядерные потенциал. И у них это получается.

Если это случится, а мы это уже наблюдаем, то мы увидим совершенно иное поведение Соединенных Штатов. Достигнув нейтрализации наших стратегических ядерных сил, они могут объявить, что не признают Северный морской путь нашими водами. И шельфы, в том числе хребет Менделеева-Ломоносова. Они объявят их своими или международными, а для них международное — значит американское. Они мощно наращивают группировку в Арктике. Мы можем столкнуться с такой провокацией. Что мы будем делать? Бросать вот эти ядерные ракеты баллистические? Нет, безусловно.

В военной доктрине есть еще одно достаточно сомнительное положение. Я это называю шагом отчаяния. Там прописано, что даже если против России будет совершена агрессия неядерными державами, угрожающая существованию, территориальной целостности, мы тогда превентивно применим ядерное оружие. Вроде все записано правильно. Но только давайте посмотрим: против кого из соседей мы можем применить тактическом ядерное оружие, оружие поля боя? Против стран НАТО? Они все под американским ядерным зонтиком. Япония тоже прикрыта ядерным зонтиком.

Получается, что только Монголия и Финляндия являются теми странами, против которых, если они будут угрожать, мы можем применить ядерное оружие. Поэтому в этой доктрине очень много условностей. Ситуация кардинально изменилась, мы находимся на грани войны уже не холодной, а горячей. Поэтому сегодня спешно восстанавливается обороноспособность вооруженных сил и вносятся изменения в военную доктрину.

Мы стоим уже на грани этого быстрого глобального удара. Или таких действий США, когда они придут и просто заберут арктические территории или еще что-нибудь. Мы не знаем, как будет развиваться обстановка в Черноморском стратегическом бассейне. Нужно вносить изменения в доктрину, менять планы, остановить процесс разрушения армии и оборонно-промышленного комплекса, который был запущен Сердюковым. Конечно, чтобы агрессия не была совершена против нас, нужно быть сильными. Слабая военная организация, слабая армия опасна вдвойне. Она создает иллюзию у населения, что мы защищены. И всегда провоцирует противника.

— Произошли изменения в составе организационно-штатной структуры наших вооруженных сил, были созданы войска воздушно-космической обороны. Вероятно, необходимо внести изменения в военную доктрину и по этому направлению?

— У нас развитие: шаг вперед, шаг или два назад. Ведь космические войска были еще в советское время. Они были выведены в особый род войск. Но затем посчитали, что у нас врагов нет, в космосе — вообще дружба, и их расформировали. Сегодня мы на этом пустыре пытаемся опять их срочно собирать. Это — признание пагубности тех реформ, которые проводились, и попытка что-то быстро слепить. Мы говорим о концепции быстрого глобального удара, но в ней должны быть еще несколько элементов. По плану вероятного противника, предваряя нанесение удара крылатыми ракетами, уничтожаются навигационные и разведывательные спутники, которые обеспечивают применение наших крылатых, баллистических ракет и так далее.

То есть первый удар делается по космической группировке, чтобы мы ничего не видели. Авиации будет трудно выходить на цели без системы "Глонасс". Воздушно-космическая сфера — наиболее уязвимая у нас, потому что не так давно сплошного радиолокационного поля не было. Где-то половина нашего воздушного пространства в результате реформ Сердюкова и его предшественников вообще не просматривалось. Поэтому обнаружить не только крылатую ракету, которая идет в несколько скоростей звука с огибанием местности, обычный самолет увидеть не могли.

Поэтому сейчас идет восстановление полного покрытия поля. Но дальше — какая-то мешанина. Вроде бы у нас есть в ВВС подсистема противовоздушной обороны, включающая в себя истребители, зенитно-ракетные, переносные комплексы и так далее. И вдруг это включается и в космическую оборону. Здесь нужно еще теорию отработать, теоретическую концепцию выстроить, определить как это все будет. Надо четко разделить зоны ответственности.

— Наша стратегическая дальняя авиация отмечает 100 лет со дня создания. Какова роль дальней авиации в сложившейся ситуации?

— В любом нормальном государстве создается сложная система вооружений. Мы еще живем в остатках устиновской системы, когда все взаимоувязано по задачам, все работает во взаимодействии. Когда мы строили дальнюю триаду из морской, наземной и воздушной составляющих, много было споров, но нашли некую гармонию, нашли место дальней авиации. Действительно, это место уникально. Потому что наземные ракеты привязаны к определенной точке базирования. Подводная лодка уходит в мировой океан, но все-равно носителем является лодка, действия и передвижения которой отслеживают наземные компасы и подвижные. К тому же баллистические ракеты летают по заданной траектории и отслеживаются системами ПРО.

Авиация — более мобильна, может до рубежа пуска крылатых ракет менять направление и высоту. И вот сегодня, когда американцы выстроили против нашей баллистики эту систему ПРО, авиация должна выходить на первый план в этой триаде. И плюс еще такую громоздкую ракету как "Булава", "Тополь", тем более "Воевода", применять в безъядерном варианте бессмысленно, потому что затраты огромны, а эффект, тем более с учетом отклонения, вообще может быть нулевым или малозначимым.

А вот наша дальняя стратегическая авиация может использовать крылатые высокоточные ракеты в безъядерном варианте. Она может варьировать даже мощностями боеголовок, оперативно вносить другие коррективы. Мне кажется, это незаслуженно было забыто. Дальнюю авиацию сегодня надо срочно возрождать. Мы говорим о факторе сдерживания. Так вот, наши "Белые лебеди" полетели, где-то приземлились на промежуточном расстоянии от Америки, а может быть и в Латинской Америке. Они уже держат под прицелом территорию США, а для американцев это самое страшное. Они вкладывают большие деньги в ПРО, именно для того, чтобы не воевать на своей территории. Они будут с удовольствием воевать где угодно, но только не на своей территории.

Стратегически территорию главного противника именно наша авиация может держать непрерывно. Нам нужно найти какие-то силы, создать какую-то группировку, для того, чтобы мы могли, в случае агрессии против нас, воздействовать по территории США. Вот это будем весомым фактором сдерживания. Говорят, в Генеральном штабе и в Министерстве обороны над этим сейчас усиленно работают.

— Военная доктрина носит открытый характер?

— Доктрина обычно носит открытый характер. А вот уже из доктрины вытекает один из самых закрытых в государстве документов "План применения вооруженных сил". У нас его лет 20, к сожалению, не было. Мы жили: мир, врагов нет, значит этот план не нужен. Сегодня этот план есть, он предусматривает варианты действий: если там-то такой-то удар будет, так-то должны группировки вооруженных сил действовать. А дальше есть уже планы применения видов вооруженных сил, родов войск и так далее. Это все закрыто.

— Какие методы неядерного сдерживания могут быть наиболее эффективны в настоящее время?

— Нужно держать под прицелом территорию США, иметь возможность немедленно воздействовать по территории. Иронизируя, я говорю, что надо нацелить группировку на Федеральную резервную систему. Потому что заказчиками войн, как правило, выступают финансовые олигархи. Вот на их объекты и надо нацеливать. В фактор неядерного сдерживания должны быть включены мощнейшие государственные структуры, прежде всего МИД. Экономические ведомства должны включить, чтобы мы наносили ущерб экономическими средствами. Это должно рассматриваться как боевая задача. Планирование поставок углеводородов и других стратегических товаров должны обязательно предусматривать возможность особого периода военного времени.

У нас много говорят о силах специальных операций, но при Сердюкове наши лучшие в мире подразделения специального назначения были ликвидированы, еще раньше был ликвидирован наш удивительный фактор неядерного сдерживания подразделение "Вымпел". Силы специального назначения могут быть важным фактором неядерного сдерживания. Ну и, конечно, нужны ударные средства, подготовленные войска и так далее. Мы должны сейчас это сделать ядром вооруженных сил.

— Наступающий год, скорее всего, будет сложный. Чтобы вы пожелали нашим людям в 2015 году?

— Выстоять, выстоять… Так история нашей страны развивалась, что мы как-то взрываемся, обеспечиваем свою безопасность только после критических периодов. Образно говоря, пока нас к Волге не прижмут, мы Берлин не возьмем. 2015 год, мне представляется, будет тем критическим годом, после которого у нас пойдут серьезные изменения и внутри России, и конечно, будут меняться условия в мировом пространстве, и меняться они будут к лучшему. Нужно понимать, что все время мы, меняя себя, одновременно меняем мир.

Вот такая сакральная миссия выпала нам, что мы должны сами меняться и меняли мир, выстраивая мир, который ждут все народы. Более справедливый, более безопасный, более честный мир сегодня нужно строить. Кроме нас никто его не построит. Мы должны дать этот импульс. Поэтому пусть этот год будет переломным, чтобы мы к концу года ощущали результаты положительные, красивые, хорошие. Мы должны выстоять в своей красоте, в своей совести, в своей святости.