Погода и раньше играла важную роль в новейшей европейской истории. Холодная зима 1946–1947 годов практически остановила экономику Европы, из-за чего Вашингтон ввел в действие план Маршалла. Но это было сразу после Второй мировой войны, когда континент лежал в руинах. Но когда Европа в третьем десятилетии XXI века оказывается во власти погоды, это просто шокирует.

Конечно, надо помнить старую поговорку, которая гласит: «Европа выкована в кризисах и состоит в основном из суммы решений, позволяющих найти выход из этих кризисов». Но когда один из архитекторов европейской интеграции Жан Монне (Jean Monnet) сделал в 1976 году это знаменитое заявление, он вряд ли ожидал, что суровые холода или необычное тепло будут оказывать решающее влияние на историю континента.

Даже бывший председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер, не мог себе представить такую шаткую ситуацию, когда назвал обстановку в Европе в 2016 году «поликризисом». Он тогда думал о кризисе с сирийскими беженцами, о долговом кризисе еврозоны и об аннексии Крыма Россией. Разница в том, что во время первой ссоры из-за Украины российский газ продолжал поступать в Европу.

Если сбудется худший сценарий, и столбик термометра в предстоящие несколько месяцев резко опустится, европейские страны будут вынуждены нормировать подачу газа. Но даже если погода будет хорошая, прогнозы на следующий год вызывают тревогу.

Однако проблемы таятся не только в будущем. В настоящее время цены на энергоресурсы примерно в пять раз выше докризисного уровня, и энергоемкие предприятия, производящие, скажем, удобрения и алюминий, уже закрываются. Под давлением таких потрясений рвутся цепочки поставок в Европе. Компании энергоснабжения оказались между молотом и наковальней.

С одной стороны, у них контракты с клиентами по фиксированным ценам, а с другой — резкий рост цен на газ и электроэнергию. Оказалось, что в самом центре системы снабжения энергией налицо несогласованность активов и пассивов по срокам погашения.

Это была одна из страшилок финансового кризиса 2008 года. Получается, что-либо компании энергоснабжения нарушат свои контракты, либо они понесут гигантские убытки, что приведет их на грань банкротства (если их не спасут мерами экстренной помощи). Национализация немецкой Uniper уже обошлась налогоплательщикам в миллиарды евро.

Чтобы уменьшить ущерб для домохозяйств и предприятий, страны Европы запустили в действие различные программы по стабилизации цен.

Они умопомрачительно сложны для понимания и довольно спорные. Германия с большой неохотой согласилась с идеей максимальных цен на закупаемый Европой газ. Как подчеркивает ее правительство, эта мера заработает лишь в том случае, если не вырастет спрос в других местах. Италия, Франция и Испания приняли инициативные меры в самом начале кризиса, приступив к реализации национальных программ помощи.

Их примеру последовала Германия, предложив собственный гигантский энергетический пакет. Понятно, что особой координации усилий в Европе не наблюдается. Ясно одно: эффективные программы обойдутся очень дорого.

Стоимость немецкого пакета составляет 200 миллиардов евро. Если к нему приплюсовать предыдущие программы поддержки, то итоговая сумма выльется в 5-6% ВВП. Это много даже для такой страны как Германия с ее мощным бюджетным потенциалом.

Европа издавна тушит большие кризисы большими деньгами. Но справиться с этим кризисом особенно трудно. После банковских кризисов конца первого десятилетия 21 века Германия не хотела финансировать общий банковский страховой фонд, чтобы он поддерживал слабые банки в Италии и Испании.

По крайней мере, усилия этих стран по поддержке своих неблагополучных банков сделали банки Германии более безопасными. Ситуация с энергетическими субсидиями прямо противоположная. Когда самые богатые потребители запасаются газом без координации усилий с другими, они своими ценами вытесняют более бедных потребителей с рынка к выгоде спекулянтов.

В этом плане принятые на сегодня меры по преодолению кризиса сродни вакцинному национализму или протекционистской политике по созданию запасов индивидуальных средств защиты.

В 2020 году, когда пандемия COVID-19 только начиналась, казалось, что Европа не сумеет согласовать общий план действий по борьбе с ней. Французский президент Эммануэль Макрон заговорил о «моменте истины» для ЕС.

Было заключено соглашение о коллективном заимствовании в целях финансирования расходов отдельных стран. Европа также сумела обеспечить впечатляющее взаимодействие в вопросах закупки и распределения вакцин.

Это было сложно и обременительно, но базовые принципы равенства и справедливости были соблюдены. С момента начала российской военной операции на Украине прошло уже больше восьми месяцев, однако перспективы заключения аналогичной сделки для преодоления энергетического кризиса весьма неопределенны.

Spiegel: глава регулятора Германии Мюллер проинформировал о риске остаться без газа в морозы
Что очень важно, коллективная реакция на ковидный кризис зависела от договоренности между Францией и Германией. При помощи своих министерств финансов канцлер Германии Ангела Меркель и Макрон заключили сделку о заимствованиях на уровне ЕС.

Сегодня отношения между Францией и Германией опустились до самого низкого уровня в новейшей истории. У канцлера Германии Олафа Шольца и Макрона очень прохладные рабочие взаимоотношения. Они не могут договориться о потолке газовых цен, поскольку Франция отдает предпочтение более радикальным мерам.

Они не могут договориться о газопроводе, чтобы соединить терминалы СПГ в Испании и Португалии с остальными странами Европы. Франция фактически наложила вето на этот план. В феврале, когда Германия объявила свой широко разрекламированный пакет расходов на борону, Париж был потрясен, узнав, что первые большие деньги пойдут на закупки американских F-35, а не европейских аналогов.

Затем Германия приступила к реализации нового плана противоракетной и противовоздушной обороны, не посоветовавшись предварительно с Францией. Теперь Париж боится, что Берлин видит свое будущее в качестве защитника и покровителя восточноевропейских соседей.

Но важнее всего другое. Чтобы решить проблемы издержек, вызванных энергетическим кризисом и финансовыми последствиями COVID, Париж хотел бы изменить условия бюджетно-финансовой архитектуры Европы, включая вопрос об общеевропейских заимствованиях.

Шольц поначалу намекал, что готов к такой дискуссии, однако министр финансов Кристиан Линднер (Christian Lindner) из Свободной демократической партии Германии сказал свое решительное «Nein» как по вопросу коллективных заимствований, так и по переделке Пакта стабильности и роста, который упорядочивает национальную налогово-бюджетную политику стран еврозоны.

Как отмечает Линднер, Франция сегодня может брать кредиты под более привлекательные проценты, чем Брюссель. Однако все знают, что дело вовсе не в этом. Страны, нуждающиеся в защите посредством такой схемы общего заимствования, это Греция, Испания и прежде всего Италия.

Либералы и прогрессивисты долгое время тревожились из-за дрейфа итальянской политики вправо. После состоявшихся в сентябре выборов Рим привел к присяге правое правительство во главе с Джорджей Мелони из партии «Братья Италии», у которой пост-фашистская родословная. По мрачному совпадению, правительство вступило в свои права в тот самый момент, когда самые твердолобые итальянские пост-фашисты праздновали столетие марша Муссолини на Рим.

Отбирая министров в свою команду, Мелони как будто не может воздержаться от провокаций по экономическим и финансовым вопросам. Министр финансов Джанкарло Джорджетти (Giancarlo Giorgetti) из когорты бизнесменов в составе Лиги Севера. Он единственный, кто остался из кабинета Драги.

Он в большей степени проевропейский и прагматичный политик, чем руководитель его партии Маттео Сальвини. Но несмотря на всю его мнимую умеренность и сдержанность, выяснение отношений с откровенным немецким министром финансов — это заветное желание любого итальянского националиста. Это вполне устраивает Линднера, чья партия по опросам ослабила свои позиции.

Если Шольц в этом вопросе не возьмет на себя инициативу, столкновение между итальянским и немецким министрами финансов может перерасти в кризис, которого боится остальная Европа. Но даже если финансовый вопрос можно будет урегулировать, другие назначенцы Мелони в кабинете гораздо менее мирные и спокойные.

Похоже, созрели все условия для схватки между Римом и Брюсселем по самым разным вопросам, включая иммиграцию, климатические изменения и права в области репродуктивного здоровья.

Сейчас один из кошмаров Европы заключается в том, что Италия под руководством Мелони может стать второй Польшей, бросающей вызов единой системе ценностей ЕС как раз в тот момент, когда Брюссель стремится укрепить единый фронт борьбы с российским президентом Владимиром Путиным.

Польша, не будучи членом еврозоны, не столь важна для функционирования ЕС, как Италия. Но Варшава обрела огромное новое значение как фронтовое государство в противостоянии с Россией. Она пытается в полной мере воспользоваться таким положением к собственной выгоде, существенно увеличивая военные расходы и играя роль одного из самых активных союзников США в составе НАТО.

Несмотря на Брексит и бардак в Лондоне, Путин помог сформировать новую ось, которая проходит из Вашингтона через Лондон в Варшаву. Как бы подчеркивая историческую значимость этой оси, националисты из польского парламента воспользовались моментом и возобновили разговоры о репарациях, которые должна выплатить Германия за те зверства, который она осуществляла в годы Второй мировой войны.

Европа погрязла и запуталась в непрекращающемся и непредсказуемом конфликте, в которой путинской России ни в коем случае нельзя позволить взять верх. Энергоснабжение континента под вопросом.

В Германии, Италии и Польше полно проблем, как политических, так и дипломатических, технических и экономических. Поэтому урегулировать текущий кризис будет крайне сложно. Когда Монне говорил, что Европа будет выкована в кризисах, он исходил из того, что выковывать надо будет решения.

А еще он полагал, что ковать европейские ответы будут чиновники и элита из числа тех, кто принимает решения. Действуя независимо от популярной политики, они будут искать пути для продвижения вперед в соответствии с требованиями момента.

Такая модель создания европейских институтов оказалась под вопросом с тех пор, как референдумы во Франции и Голландии в 2005 году похоронили предложение об общеевропейской конституции. Это не значит, что движение в сторону «все более прочного союза» невозможно. 2020 год доказал, что все как раз наоборот. Но такое движение требует сложных межгосударственных договоренностей. Зима близко, но признаки такой договоренности в условиях кризиса напрочь отсутствуют.

Не зря страны Европы следят за погодой. Хорошая новость состоит в том, что долгосрочные прогнозы весьма благоприятны. Может, не по сезону теплая погода даст европейским политикам необходимое им время. Но если столбик термометра опустится, давление на европейские столицы станет непомерным.

Помню, в 2018-м под Докучаевском слушал получасовой монолог «кузьмича», бывшего директора совхоза. Он рассказывал и показывал мне нештатное вооружение, которое он отнял или выбил для своего узла обороны. Начиная от снайперской винтовки «Дончанка», производства ДНР и заканчивая минами, которыми «кузьмич» прикрыл свой опорник от украинских диверсантов. По его словам, добывая это военное добро, он даже из своей небольшой фронтовой зарплаты докладывал. И у меня нет в этом сомнений. Хорошие командиры ценят таких бойцов выше генералов.

РОЖДЕННЫЕ В СССР И ОБМАНУТЫЕ ЗАПАДОМ
Хорошо известно, что точная кличка приживается мгновенно. И что-то есть особенное в поколении «кузьмичей», какие-то уникальные детали.

Во-первых, наше поколение воспитывали реально воевавшие бабушки и деды. И победившие! Кто не воевал, просто хлебнул военного лиха. Любимым внукам все это много раз рассказывалось в рамках «устной традиции передачи знаний между поколениями».

Мне, например, моя воевавшая бабушка объяснила, в какой момент уже нужно начинать драться. Белый хлеб для нее был символом мирной жизни и достатка. Черный она не любила, потому что он напоминал ей юность, оставленную на фронтовой дороге от Сталинграда до Франкфурта на Одере.

Вторая деталь: именно поколение «кузьмичей», рожденное еще в Советском Союзе, поверило в Перестройку, а потом перенесло страшный обман и унижение 90-х годов, когда под сладкие речи Запада был демонтирован СССР. «Кузьмичи» знают, как Империю разменяли на анилиновые ликеры, порошковые соки «Юпи» и «пюре с негром» марки «Дядя Бен». Помнят они, как уже в 1992-м поменялось отношение Запада к России. Любовь и дружба куда-то исчезли, а начались так называемые, в терминах тех лет, «козлячьи предъявы».

Эти «Кузьмичи» понимают, что их развели и кинули. Потому что вслед за обманом пришли нищета, унизительная «гуманитарка», бандитизм, хаос и беспредел. И череда военных конфликтов: Приднестровье, Абхазия, Карабах, Таджикистан, Чечня первая и вторая, волна терактов.

ОНИ НЕ ПОБЕЖАЛИ ОТ МОБИЛИЗАЦИИ, КАК МЛАДШИЕ
Второй раз на эти же грабли «кузьмичи» не наступят, у нас в мозгах крепко прошито уравнение: сильное независимое государство — мир. И если мир этот нужно завоевать, не сомневайтесь, «кузьмичи» его отвоюют, выгрызут. «Кузьмичи» абсолютно лишены иллюзий и понимают, что за них никто ничего не сделает. Когда объявили частичную мобилизацию, они не стали спасаться бегством в Грузию или Казахстан, как поколение 20-30-летних. И самое главное, они знают как победить и чего эта победа стоит.

Все «кузьмичи» прошли в своей жизни через пограничные состояния — дикую и несладкую армейскую службу в 90-х годах, драки квартал на квартал, рэкетирские перестрелки из китайских ТТ и переделанных газовых пистолетов. Они умеют отличать «конкретный наезд на бизнес от пробивки» и правильно заходят в тюремную камеру. Они знают и как отнимать, и как защищать.

«Кузьмич» не задумываясь объяснит, за что он воюет: «за жену», «за шахту», «за пацанов», «чтобы дети у подвалов не гуляли», «за Россию». Его не нужно агитировать дополнительно, он по определению спокойно выносит грязь, холод, голод и покупку еды со снаряжением за свои. Но хорошо бы не держать его за бессловесного идиота. Нельзя обманывать человека, который готов расстаться с жизнью или здоровьем за Родину. «Кузьмичи» такого отношения не выносят.

Украина стала орудием в руках наших противников, и вся ее функция сводится к тому, чтобы быть тараном против России. Более того, само по себе переформатирование Украины после 2014 года в анти-Россию и было первым шагом к разрушению не просто нашей страны, но и ее фундамента — русского народа.

На днях об этом напомнил секретарь Совбеза Николай Патрушев:

«Англосаксы вознамерились не просто подготовить плацдарм для оказания давления на нашу страну, но и создать прецедент для дальнейшего дробления русского этноса с целью его полного искоренения».

Да, все так: сначала малороссы становятся украинцами, а потом в них записывают даже живущих на Украине великороссов. И если русские смиряются с этим, что потом помешает созданию отдельного псевдоэтноса «сибиряков»?

Россия остановила этот процесс, честно признав и назвав своими именами эти угрозы. Угрозу распада единого народа и угрозу превращения западной части русских земель в плацдарм для атлантической агрессии. Несмотря на всю запущенность, обе эти проблемы решаемы и процессы обратимы — да, дорогой ценой, но промедление (в историческом масштабе, когда счет идет на десятилетия) было бы смерти подобно.

Путин еще раз подчеркнул, что упреждающий удар был оправдан:

«Мы взяли на себя ответственность, чтобы не допустить куда более тяжелой ситуации. Помнили и помним, что произошло в 1941-м, когда, несмотря на данные разведки о неизбежности нападения на Советский Союз, оттягивалось принятие необходимых мер по обороне, и какой тяжелейшей ценой была завоевана тогда победа над нацизмом».

Еще несколько лет назад Запад, как ему казалось, выбирал из двух вариантов использования Украины: полное присоединение ее к своей зоне влияния и постепенное включение в свой состав или же простое использование в качестве антироссийского инструмента. В первый вариант верили те, кто считал Россию не способной на сопротивление, а второй предпочитали те, кто опасался русского реванша.

Теперь все определилось: не сумев удержать Украину в своей орбите, Запад хочет очень дорого продать ее России, сделать цену за нее неподъемной. То есть в идеальном для Запада случае борьба за Украину должна постепенно разрушить Россию, тогда Украина полностью выполнит свою функцию анти-России. Но ведь весь смысл борьбы за Украину для нас состоит в восстановлении народного единства, и любое западное противодействие не является для нас удивительным.

Поэтому Путин и заявил, что усилия, «направленные на ослабление, распад и уничтожение России, <…> лежат в основе тех событий, которые происходят на Украине», но «мы никогда не позволим этого сделать, будем защищать свое Отечество так же, как наши героические предки».

А наши предки защищали страну не только от прямых внешних нашествий, но и в ходе смут, гражданских войн и междоусобиц, не давая внешним силам воспользоваться нашим внутренним конфликтом и проблемами. Так будет и в этот раз, на новом витке русской истории. Единой и неделимой.