Как пишет автор материала The Economist, европейские политики до сих пор помнят «шок 2006 и 2009 годов», когда Россия сократила поставки газа Украине, что привело к отопительному кризису, закрытию заводов в Словакии и Венгрии и заставило западноевропейские страны искать альтернативные источники энергии. Как напоминает автор материала, Европа получает треть своего газа из России, при этом половина его поступает через трубопроводы, проходящие по территории Украины. В тот кризисный период «европейские политики осознали, что контроль Кремлем поставок газа предоставляет ему серьезные политические рычаги».

С тех пор в ЕС произошло несколько больших изменений, подчеркивает автор The Economist. Европа провела эффективную либерализацию газового рынка, известную как Третий энергетический пакет, и в результате Россия больше не может одновременно обладать правами собственности и управлять трубопроводами на территории ЕС.

ЕС также сделал систему энергообеспечения более устойчивой, вложив деньги налогоплательщиков в соединительные трубопроводы между странами, которые зависят от российского газа. Если поставки с востока прервутся, то эти страны смогут импортировать газ из других источников, поясняет автор The Economist. К примеру, Литва, которая когда-то на 100% зависела от российского газа, в настоящее время импортирует сжиженный природный газ из Норвегии.

Кроме того, импорт газа на Украине из стран Запада заметно повышается, подчеркивает автор материала. А нынешняя мягкая зима означает, что потребление газа в Европе будет невелико. «Даже если бы Россия попыталась прервать поставки, эффект от этого был бы скромным», - убежден автор The Economist.

При этом в данный момент Россия столкнулась и с другими проблемами, отмечает автор материала. Во-первых, низкая цена на нефть сильно бьет по казне Кремля. Во-вторых, в декабре Владимир Путин резко приостановил строительство «Южного потока». Ожидается, что европейской альтернативой ему станет трубопровод и терминал для сжиженного газа в Хорватии. В-третьих, «ЕС намерен использовать свое самое большое оружие против России: предъявление иска на базе многолетнего расследования дискриминационного ценообразования и других злоупотреблений на рынке начиная с 2004 года». Это может привести к изменениям в бизнес-модели «Газпрома» и огромным штрафам, резюмирует автор The Economist.

После обвала рубля в 2014 году эти переводы обесценились почти наполовину. Многие мигранты остаются на родине и не едут в Россию.

Между тем российское правительство начало "завинчивать гайки", когда во многих регионах страны усилилась ксенофобия. В последние полгода введены новые ограничения для легальных мигрантов.

В ситуации, когда многие граждане не едут на заработки за границу, в Центральной Азии возможен всплеск политической нестабильности, считает автор.

После экономического кризиса 2008 года в России заглох строительный бум, и мигранты вернулись в Киргизию, напоминает он. "Недовольные отсутствием экономических возможностей, они при содействии беспринципных политиков начали кампанию уличных протестов и в апреле 2010-го свергли коррумпированное правительство Бакиева", - пишет автор.

Теперь новое поколение безработных рабочих возвращается в страны Центральной Азии, где царят коррупция и экономический застой. Если по соседству с Россией будут свергнуты еще несколько правительств, российскому премьеру Медведеву придется волноваться из-за других ситуаций, заключает автор.

Проблема с этим курьезным подходом состоит в том, что он представляет довольно распространенное мнение, согласно которому все, что происходит в этой части мира плохого, исходит от Путина. Такое мышление в категориях абсолютного зла, скорее, льстит Путину, чем вредит, воплощая подход и дискурс, которые максимально отвечают самому кремлевскому режиму. Кремль хочет казаться важным игроком в глобальном масштабе, и именно поэтому, а не из стремления обладать новыми территориями, он аннексировал Крым и развязал войну в Донбассе. Той же самой цели невольно служит и идея, будто Путин способен управлять практически каждым движением на европейском континенте.

Убежденность в мощи путинского режима — один из важнейших источников его реальной силы. Мираж могущества путинизма объединяет его обожателей и врагов. Одним из самых важных пропагандистских успехов Кремля стало разделение европейской общественности, где на одном полюсе оказались «понимающие Путина» (Putin-Vesteher), а на другом — сторонники жестких действий в отношении России. Заслуженная дискредитация лагеря Putin-Vesteher заслоняет собой факт, что «понимание» не всегда равняется оправданию, а содержит в себе и рациональные элементы. Даже если в Кремле поселилось абсолютное зло, это не освобождает нас от обязанности размышлять и пытаться понять его источник. Аналогично — с исламским радикализмом в Европе.

Но ведь речь должна была идти о Charlie Hebdo. Я (возможно слишком поспешно?) снял обвинения по этому делу с Путина, так что поставим вопрос иначе: что общего у идеологов исламского радикализма с российским руководством? На первый взгляд все кажется ясным.

В обоих случаях мы имеем дело с грубым манипулированием общественным недовольством, служащим мобилизации самых отчаявшихся членов общества на войну во имя очередной «духовной» фикции («отомстить за пророка» или «возродить русский мир»). То, что (про)российские боевики еще не применяют такой жестокой силы, как европейские джихадисты, скорее, дело времени: ведь война в «русском мире» идет чуть больше года, а в исламском — уже десятилетия.

Это, в свою очередь, указывает на более глубокую аналогию, которая помогает «понять» режим Путина при помощи исламских фундаменталистов. Ведь исток обоих этих явлений лежит прежде всего в беспредельном доминировании Запада над перифериями и их беззастенчивой нео(колониальной) эксплуатации. Оба эти явления — радикальный исламизм на Ближнем Востоке и фундаменталистский неокапитализм в России возникли при непосредственном участии Запада, занимавшегося крестовым походом против коммунизма. Оба эти явления вышли из-под контроля и теперь способны канализировать общественный гнев, вызванный (нео)колониальной политикой. И, наконец, оба эти явления будут усиливаться, пока их истинные родители, Европа и США, не перестанут эксплуатировать весь остальной мир.