Главной достопримечательностью местного парка оказался могучий черепах весом в полтора центнера, засаживающий одноцентнеровой черепахе в хорошо известной межвидовой позе «самец сзади и сверху». Ну, раком, проще говоря. Не всем нравится слово, но всем понятно. Лягушонок Кузя сверкал выпученными глазами, сопереживал и всячески показывал окружающим самкам свою мужскую солидарность. Окружающие дуры не обращали на тощего Лягушонка внимания. Они мысленно примеряли полтораста кило на себя и ёжились.
- Тяжело ей, - облизнула пересохшие губы Хуля.
А еще показали снаружи дом, в котором снимали "Эммануэль". Это, наверное, должно возбуждать туристов не хуже, чем черепаший секс или, скажем, шалаш Ильича в Разливе.

- Хочу кокос, хочу кокос! - Диана запрыгала и захлопала в ладоши.
- Это мне что, доставать его придется для тебя, – не спросил, а сообщил Варелик.
- Ну да, достань, - сообщила в ответ Диана. – А я тебя за это поцелую. В щечку.
- За щечку, - подумал Варелик, а сам сказал, как бы торгуясь: - Нет, в губы! Если в губы поцелуешь – достану!
- Ты сначала достань! – скучно сказала Диана. И Варелик стал доставать.
- Добивайся меня! – твердила Диана, пока Варелик карабкался на гладкий ствол пальмы.
- Только не упади! Хотя, лучше упади! – хохотала Диана. – Лезь и думай о нашем поцелуе! Меня добиваться тоже нелегко!
Варелик некоторое время симулировал подъем к кокосам, а потом осторожно съехал вниз, стараясь не ободрать голые колени и ляжки. Да и как можно не симулировать, если изъезженная тобой (и не только!) вдоль и поперек дама капризно выпячивает клюв и скрипучим голосом требует, чтобы ты ее добивался? Вы часто встречали человека с фамилией или даже псевдонимом «Блюменкранц», чтобы он был таки клиническим дураком? Я ни разу. Я вообще ни разу не встречал в реале человека с таким именем или псевдонимом, но гарантирую: услышав такую фамилию, ни за что оскорблю её носителя подозрением в идиотизме. Так что Варелик работает, и работа его действительно «и опасна, и трудна», как вся «наша служба» в сериале про советских мусорков.

Помните Рымку Пенджиеву? Рыма была знаменита тем, что от украинских и азербайджанских предков взяла прожорливость и вытекающую телесную дородность, а культурные традиции и достижения великих народов задушила в себе еще в детстве. Это помогало ей легко жрать в три горла без помощи столовых приборов и бросать шкурки сарделек на скользкий пол общественной столовой Дурки. Как без такого персонажа? А никак! И вот теперь призрак Рымки сидит на огромных валунах. Призрак облачен в открытый розовый купальник с рюшечками, снабжен татуировками на правой руке, а также вооружен немалыми амбициями и задачей отбиться от Егорки. Задача непосильная, надо сказать: как можно отбиться от человека, который шарахается от тебя, как черт от ладана?
- Сейчас я решила поговорить с тобой, а не где-то у тебя за глазами! Я не знаю, о чем ты там с Таней трындишь, Егор! – Призрак Рымки размахивал ручищами, и татуировки сливались в синеватые круги и спирали. – Карина должна мне устроить первое свидание, Карина должна мне нести кофе в постель! Да ты охренел, что ли?
- Ты дура, я не могу понять? – всерьёз удивился Егорка. – Я тебе одно, ты мне другое! Я тебе говорю, что я тебе об этом не говорил! Ты кого слушаешь?
- Своих друзей, - ответил мясистый призрак Рымки.
- Вот с ними и спи! – ответил Егорка, которому этот бред уже надоел. Призрак приехал к Егорке, но ведет себя так, что все вроде бы и наоборот. Купил мужик кобылу, а она села на него верхом и пытается пришпорить…

Шум волн усилился. Индийский океан сейчас ласков и спокоен, и только причудливые формы валунов на песчаном берегу говорят о том, как неистов и жесток бывает натиск водной стихии. Ш-ш-ш-у… Под такой шум волн или листвы замечательно спится… Безмятежность. Голоса тонут в шелесте. Шелест то растет, то опадает. Ш-ш-ш-ш-ш…
На экране возник Вождь, белоглазое и завистливое ничтожество. К нему приехала чернокожая жена, владелица ювелирного салона.
- Ты дала мне руль – и я хочу рулить, - ныл Краснорожий Вождь. – Я твой муш (именно «ш»!), и ты должна идти за мной! Поверь мне, я все посчитал. До Сейшел мы доберемся автостопом, так будет дешевле. Там сразу и вложим весь наш сэкономленный капитал в дело. Настоящее, серьёзное дело!
Либерж всплакнула, убралась в жилище, молитвенно заломила руки и замерла. Затем она вызвала управляющего магазином и нотариуса. Сделав распоряжения, женщина с шоколадной кожей повязала тюрбан вокруг головы, спрятала загранпаспорт и бумажник в дорожную сумку и присела на баул у порога – ждать мужа и господина. С рулём. Пусть хоть разик доведет свои фантазии до закономерного конца. Авось, выживем!
Автостоп, граница, граница, автостоп. Паром, граница, караван верблюдов. Экономия на всем. На границе Тульской области, в Нагорном Карабахе, в Турции и в Египте повторялось одно и то же: русская негритянка выкупала грандиозного супруга у пограничных стражей, поскольку всякий раз у него находилось в ручной клади что-нибудь запрещенное, о чем он всякий раз «не знал, что это нельзя». Последним реквизированным предметом был подтекающий от жары кусок сала с мясной прослойкой. Мокрый от жидкого жира холщовый мешочек вытряхнули из сумки Вождя пограничники в зеленых тюрбанах при въезде в пределы исламского государства. Внимание пограничников привлекли потеки жира на штанах и рубашке белого господина, а остальное было исключительно процедурным вопросом. Уплатив всего лишь по десять долларов за каждый несостоявшийся удар плетью по спине Вождя, Либа сказала мужу и господину: «Это была последняя тысяча. Лучше бы тебя там забили».
- Ничего, ничего! А вообще-то это ты виновата: почему ты взяла так мало деняк? – Вождь так и говорил – деняк. Его глаза сияли волей и решимостью идти до конца. – Что, мама столько сказала взять?
- Вообще-то, мама столько дала, - сухо ответила Либа, взгромоздила свой узел на голову и быстрым шагом двинулась к горизонту. Пока песок не очень горяч, можно пройти солидный кусок неведомого пути. Путь действительно был женщине неведом. Вождь иногда сверялся с какой-то секретной затрепанной книгой, бережно завернутой в старую газету, а затем прятал ее за брючный ремень. На ночлегах он клал книгу себе под голову. Впрочем, честная русская негритянка и не пыталась заглянуть под газетную бумагу, хотя это была единственная книга, виденная Либой в руках Евгения, её мужа и господина. Где-то в глубине души Либа подозревала, что идут они куда-то не туда, что Мадагаскар гораздо восточнее, но решила не влезать до самой последней возможности. Потому как бесполезно.
В лучах заката вышли к песчаному пляжу. Лежаки и зонтики были пусты, только из открытого всем ветрам кафе звучала иностранная речь, похожая на испанскую. Лица беседующих были скрыты южной ночью, поскольку фонари светили им в затылок, но слова, слова… Вождь сжал рукой шею Либы и громко произнес фразу, выученную наизусть за долгие-долгие ночи. Это была фраза, переведенная в бюро переводов, и была эта фраза из первой книги, которую он одолел. Вторая книга была за поясом.
-Eu sou o capitão Sebastian Pereira! Ebony Merchant! Negotsiant! (Я капитан Себастьян Перейра! Торговец чёрным деревом! Негоциант!)
Вождь эффектно толкнул Либу в затылок, и она рухнула на четвереньки в песок, а её баул покатился к ажурному фундаменту кафе-беседки:
- Ofereça aos seus preços, senhoras e senhores! (Предлагайте цену, дамы и господа!)
После нескольких секунд тишины, показавшихся Вождю Евгению вечностью, из темноты беседки раздались медленные хлопки – сцену, как водится, оценил кто-то один. Хлопки множились с каждой секундой, перерастая в настоящие аплодисменты. Вспыхнул яркий свет нескольких прожекторов. В ночной мрак шарахнулись трусливые шакалы. Вождь проморгался.
Беседка была полна посетителей. Они принадлежали к черной расе – все до одного! Нет, там была парочка белых, но вели они себя точно так же, как негры: они аплодировали и смеялись.
Пожилой мужик в пестрой тунике подошел к Либе и помог ей подняться.
- Я не могу дать тебе за него хорошую цену, сестра, - сипло сказал негр по-русски, окинув быстрым взглядом оцепеневшего Вождя. – Сама знаешь, грош ему цена в базарный день. Но ты можешь занять любой номер нашего отеля и жить в нем без ограничения срока по стандарту «все включено».
Два здоровенных негра подошли к Вождю и приняли его под руки. Вождь поджимал ноги, брыкался, взметывая копытцами отсыревший к ночи песок, но тщетно – его уволокли в темноту. К ногам Либы упала книга, раскрывшись на титульном листе.
- Африка: четыре столетия работорговли, - прочла Либерж и расхохоталась. – Вот он, его первоначальный капитал! Ну, хоть прочел бы до конца… Негоро, блин! Себастьян Перейра! Негоциант!
Вождь ненавидел утро лютой ненавистью. По утрам было еще не так жарко, и отдыхающие высыпали на пляж, стремясь не упустить бархатные часы. Вождь брел вдоль линии прибоя и тоскливо кричал:
- Орешки! Чебуреки! Пиво!
В кафе-беседке сидел владелец доброй половины отелей и курортных зон Мозамбика господин Абу-Мьенга. Выпускник советского ещё университета специально приходил в кафе по утрам, к выходу Краснокожего. Мьенга вздыхал, слушая грустные выкрики Вождя, и утирал слезу:
- Эх, совсем как в Сочи! Вот были времена…
Через плечо Вождя висел короб с напитками и закусками. К ноге его была привязана крепкая веревка, а другой конец веревки был в руках чернокожего охранника. Иногда охранник беззлобно шлепал свободным концом веревки по набедренной повязке Вождя, сделанной из пальмовых листьев. Это было не больно, но очень звонко, и веселило мелкую детвору. Вождь вздрагивал и прибавлял ходу, хотя ему очень этого не хотелось: каждый шаг приближал Евгения к южному крылу отеля, а в южном крыле отеля жила и держала офис его бывшая супруга. Каждое утро она выходила на балкон, пила кофе и глядела на безбрежный океан. Конечно, она видела и Вождя Евгения, и даже помахала ему ладошкой. Лицо ее было безмятежным, умиротворенным. А чего вы хотите, управлять бизнесом можно и по сотовой связи. Зато «муж и господин» теперь и при деле, и в безопасности, и под надзором, а это дорогого стоит: перед тетей Люсей не надо отвечать за сокровище. Ведь нашел себя в жизни, ведь шел к своей цели, невзирая на здравый смысл и логику!

- Кто весел - тот смеется,
Кто хочет - тот добьется,
Кто ищет - тот всегда найдет! – спела Либа и радостно засмеялась. До Вождя донеслись звуки знакомого смеха. Он сильно дернулся, бутафорское кольцо в носу закачалось сильнее. Охранник огрел Вождя веревкой, и тот двинулся дальше, четко следуя предназначенному ему бизнес-плану.
- Пора спать, сына я уже уложила, - жена разбудила меня, дремлющего за просмотром записи Дурки. И правда, запись эфиров кончилась. Придется полюбопытствовать завтра. Пока я выключал компьютер и гасил экран, думал вот о чем: полтора года рабства для человека страшнее, чем четыреста; для человека четыреста лет – абстракция, по четыреста лет живут только черепахи, да и то не факт. Еще страшнее – добровольное рабство. Вот в него лучше бы вообще не попадать.

Аминь