Руководители стран-союзниц собрались вместе для выработки архитектуры послевоенного мира в нашей стране, в городе, пережившем немецкую оккупацию и понесшем немалые разрушения. Рузвельт, который приехал в Крым, несмотря на ухудшение самочувствия и попытки некоторых советников отговорить его от этой поездки, и который впервые в жизни посетил Советский Союз, отмечал, что он "стал свидетелем исступленной, бессмысленной ярости и ужасающих разрушений, являющихся следствием германского милитаризма. … …все эти виллы [в Ялте] были разграблены, а в подавляющей части и уничтожены заложенными в здания бомбами. …В Севастополе… все разрушено. В этом большом городе с укреплениями и верфями, по-моему, уцелело не более дюжины домов.
Я читал о Варшаве, Лидице, Роттердаме и Ковентри, но я видел Севастополь и Ялту! И я знаю, что на земле не могут существовать одновременно германский милитаризм и христианское приличие".
Конференция не могла не проходить в обстановке жесткого противоборства: все понимали, что после победы сегодняшние союзники станут по меньшей мере конкурентами, геополитическими соперниками. Еще 4 августа 1944 г. Комитет начальников штабов США предупреждал: "После успешного завершения войны против наших нынешних врагов в мире произойдут изменения в соответственной военной мощи, которые можно сопоставить за последние 1500 лет только с падением Рима. Это — решающий фактор для будущих политических решений и всех обсуждений политических вопросов… После разгрома Японии только СССР и США останутся первоклассными военными державами [стало быть, Британию американцы уже тогда списали со счетов!], что объясняется сочетанием географического положения с огромным военным потенциалом".
Тем не менее участникам переговоров удалось согласовать свои позиции и интересы. В частности, 11 февраля они подписали секретное соглашение (которое обнародовали ровно год спустя) о том, что Советский Союз не позднее, чем через 3 месяца после окончания войны в Европе, вступит в войну против Японии — "платой" за что станет передача СССР Южного Сахалина и Курильских островов.
Крымскую конференцию следует считать победной вершиной советской дипломатии периода Великой Отечественной войны, подчиненной задаче создания и укрепления антигитлеровской коалиции. В 30-е годы грядущая мировая война представлялась многим нашествием капиталистов на Страну Советов. Однако получилось иначе: слишком сильны оказались противоречия внутри самого империалистического лагеря. И Сталин на этой почве сумел переиграть всех своих оппонентов: он совершил невозможное, вынудив часть капиталистических держав воевать в союзе с коммунистическим СССР против наиболее агрессивной группировки империалистических же государств. Союзником СССР стал Уинстон Черчилль — самый лютый недруг коммунизма и Советской власти!
Советская внешняя политика в 1939–1945 гг. вправду показала редкостную гибкость и "многомерность", способность отойти от упрощенно-классовых схем и сыграть на противоречиях потенциальных противников — так что известный ученый Ричард Косолапов даже сравнил ее с геометрией Лобачевского, допускающей "невозможное" пересечение параллельных и противоположной "прямолинейной" и "плоско-одномерной" геометрии Евклида.
Во многом усилиями дипломатии, настойчиво отстаивавшей интересы страны, Советский Союз, несмотря на колоссальные потери и разрушения, вышел из войны полноценным победителем и сверхдержавой, тогда как Англия свой былой статус утратила. Черчилль, который, конечно же, никак не мог с этим смириться, с явным намеком предложил для Ялтинской конференции кодовое название "Аргонавт". Рузвельт намек понял, ответив британцу: "Вы и я — прямые потомки аргонавтов". Но уж кому, а Соединенному Королевству, золотое руно по итогам Второй мировой войны явно не досталось, оно уплыло за океан!
И все-таки державы-победительницы предприняли определенные меры по недопущению установления на Земле строго биполярного мира: в когорту великих держав, наделенных правом вето в Совете безопасности ООН, они допустили также Францию и Китай. Франции еще было предложено принять участие в оккупации поверженной Германии — хотя ее заслуги в Победе были более чем скромными.
Более интересный вопрос — Китай, который фактически стал первой жертвой агрессии и понес людские потери, сопоставимые с потерями нашего народа. Китай вступил в XX столетие отсталой полуколониальной страной и пережил десятилетия хаоса, распрей, войн, превратившись в настоящую руину. Но, очевидно, все понимали огромный человеческий и геополитический потенциал Поднебесной, ее способность — и даже неизбежность — сделаться после разгрома Японии ведущей азиатской державой. И Советский Союз, и США желали видеть могучий в военно-политическом отношении Китай своим союзником и готовились к борьбе за него.
Поначалу решением китайских проблем представлялась коалиция Гоминдана и КПК, но такое согласие непримиримых врагов рухнуло уже в 1946 г. И снова победил Советский Союз, который — во многом, опять же, благодаря Ялтинским соглашениям — укрепил свои позиции на Дальнем Востоке, освободил Манчжурию, создав там надежный плацдарм для помощи китайским товарищам, приобрел такие мощные инструменты влияния на китайские дела, как военная база в Порт-Артуре и Чанчуньская железная дорога (их уже несколькими годами позже вернули КНР).
Правда, как известно, Пекин вплоть до 70-х гг. был лишен законного места в Совбезе ООН — его удерживала Китайская республика Чан Кайши, и лишь новые геополитические реалии позволили КНР юридически утвердить свой статус. Однако можно сказать и так: сегодняшнее величие Китая тоже начиналось когда-то в Ялте.
Ялтинская конференция, подобно Венскому конгрессу 1814–15 гг. и Парижской конференции 1919 г., закрывала старую страницу истории, открывая новую; завершала Большую Войну, надолго определяя послевоенное устройство мира; создавала, по сути, новый миропорядок. На такие международные форумы всегда возлагаются большие надежды: люди хотят верить, что прошедшая война была самой страшной, но зато точно последней, что отныне наступает вечный мир.
Увы, но эти надежды никогда еще не сбывались. Потому как Большая Война и ее "завершение мирными средствами" — дипломатия — способны лишь на некоторое время разрешить противоречия, обычно не устраняя их совсем и закладывая к тому же новые антагонизмы, ведущие к новым жестоким столкновениям. Величайшее значение Крымской конференции в том, что она дала Европе 45 лет мирной жизни — такого продолжительного и основательного мира Европа не знала больше никогда.
Конечно, это был неимоверно хрупкий мир, который неоднократно мог быть разорван такими событиями, как блокада Западного Берлина, внутриполитические конфликты в Чехословакии, Венгрии, ГДР, Польше. Это был напряженный мир — в противостоянии колоссальных армад НАТО и Варшавского договора, под прицелом смертоносных ракет малой и средней дальности с подлетным временем порядка всего нескольких минут. Но это был МИР — с нерушимостью границ и, как казалось тогда, забвением всех территориальных претензий и вековечных обид.
Проблема состояла в том, что такой мир мог поддерживаться только при условии баланса сил двух гарантов послевоенного устройства Европы — СССР и США. Рухнул Союз — и совершенно закономерно закончился мир в Старом Свете.
Перво-наперво "прорвало" традиционно наиболее слабое и уязвимое место в Европе — Балканы. Югославия — это во многом искусственное образование, сложный конгломерат народов, исповедующих разные религии и веками копивших обиды и ненависть друг к другу, — худо-бедно скреплялась коммунистической идеологией и единой системой социалистического хозяйствования. Скреплялась ровно до 1990 г., после чего скрепы отпали — и это государство обрушилось, подталкиваемое к тому же извне. Но та кровавая бойня оказалась всего лишь прелюдией к гражданской войне на Украине, которая, как теперь уже стало очевидным, поставила крест на Ялтинском мироустройстве. К слову, опасным прецедентом для возвращении Крыма России стало отчленение Косово от Сербии — но люди, что реализовывали, наперекор нормам, уходящим корнями к Ялте и зафиксированным в 1975 г. в Хельсинки, "право косовских албанцев на самоопределение", совсем не задумывались о последствиях.
В Ялте удалось более-менее разрешить — но, опять же и именно, лишь на какое-то время, лишь "до поры до времени" — два острейших вопроса европейской политики и европейского благополучия: германский и польский. Польша в лице эмигрантского лондонского правительства еще по ходу войны выдвигала претензии на возвращение ей Западной Украины и Западной Белоруссии, однако Ялтинская конференция поставила на этих притязаниях точку: границу было решено провести по "линии Керзона" с небольшими отступлениями от нее в пользу Польши.
Взамен поляки получили на западе пространство до Одера — без сомнения, исконно польские территории, которые, однако, не были польскими уже несколько столетий и сделались настолько немецкими, что на их принадлежность Германии не покусились и в Версале. Даже более того, в части Верхней Силезии, напомним, местное население, несмотря на жесточайший прессинг и военные акции поляков, на плебисците проголосовало тогда за то, чтоб остаться в составе Германии.
В общем, в 1945-м Польша получила достойную компенсацию за утрату своих земель на востоке и, самое главное, она, наконец, состоялась как мононациональное государство, не раздираемое, как прежде, межэтническими трениями. Однако нужно иметь в виду то, что поляки — это народ, безмерно пронизанный национально-историческими комплексами и с упрямством культивирующий великодержавные амбиции, слабо подкрепленные экономически и военно-политически.
С распадом СССР и обретением независимости Украиной и Белоруссией — причем Украина после этого сразу же принялась неуклонно ослабевать, утрачивая способность к проведению самостоятельной политики и, в итоге всего, скатившись до сегодняшней катастрофы, — не могла не возродиться, в том или ином виде, мечта про "Wielku Polsku od morza do morza". Не обладающая для этого собственным внутренним ресурсом, но подогреваемая поддержкой из Вашингтона, стремящаяся стать "субрегиональной сверхдержавой", опекающей Украину и Белоруссию и подогревающей их устремления в объединенную Европу, Польша потенциально способна стать весьма опасным источником напряженности в Восточной Европе.
Намного опасней Германия — хотя об этом как-то не принято говорить. На Крымской конференции было задекларировано, что "Германия никогда больше не будет в состоянии нарушить мир всего мира". При этом главы великих держав подчеркнули: "В наши цели не входит уничтожение германского народа. Только тогда, когда нацизм и милитаризм будут искоренены, будет надежда на достойное существование для германского народа и место для него в сообществе наций". Но дело не только в том, что принятые в Ялте и Потсдаме решения о проведении денацификации и демилитаризации не были реализованы до конца в западной части Германии, что в ФРГ была воссоздана сильная армия, способная, между прочим, применять американское ядерное оружие, что ФРГ приняли в НАТО, ответом на что и стало, собственно говоря, заключение Варшавского договора.
Потенциальную опасность заложило объединение Германии при, снова-таки, ликвидации СССР как противовеса ей на континенте. После чего пошли весьма тревожные "звоночки": например, прямое участие германских вооруженных сил в агрессии НАТО против Югославии. Германия откровенно стремится доминировать в Восточной и Южной Европе, диктуя их народам свои правила на том основании, что она, дескать, — главный спонсор интеграционных процессов в "новой" Европе.
И сегодняшнее активное участие А. Меркель в урегулировании конфликта на Украине только внешне выглядит безобидным и даже благородным — ибо нельзя забывать о германских оккупациях Украины 1918 и 1941–44 гг., из-за которых всякое, в любой форме, возможное военно-миротворческое присутствие немцев на Украине должно было бы восприниматься как оскорбление памяти наших предков.
Можно, разумеется, тешить себя тем, что Германия в настоящее время сама несамостоятельна, что она подчинена Вашингтону. Но неизвестно, к чему приведет начавшееся "переформатирование" мира, как оно изменит соотношение сил на планете. В случае утраты Америкой статуса сверхдержавы именно Германия, скорее всего, выступит с претензией на самостоятельное, без оглядки на кого-либо, лидерство в Европе. И тут возможными будут самые разные конфигурации: и союз Германии с Россией, и их война; и различные варианты взаимоотношений ФРГ с Францией и Британией; и комбинации вокруг Польши, которая при всех ее амбициях окажется между Россией и Германией, как между молотом и наковальней.
Никто тогда не сможет уже гарантировать сохранности существующих границ — именно потому, что с Ялтинской системой покончено и требуется новый передел мира вплоть до достижения некоего нового баланса сил. Скажете, что все это из области фантазий, что все это в принципе немыслимо? Ну-ну, когда 25 лет тому назад под радостное пение "демократов", под их словеса про окончание "холодной войны" и установление нерушимого согласия и взаимопонимания между народами начался демонтаж того мира, который создали в феврале 1945-го Сталин, Рузвельт и Черчилль, тоже никто не мог даже представить себе, что все закончится войной на Донбассе. Увы, реальность все чаще оказывается хуже самых худших прогнозов…
Ялта вправе гордиться тем, что в ней произошло уникальное событие: никогда и нигде более, если только не считать Тегерана-43, не встречались в одном месте три таких величайших политика, три таких сверхгиганта, вошедших, быть может, в первую десятку или двадцатку "самых из самых" во всей человеческой истории.
Причем Ялта все же стоит много выше Тегерана: Сталин, Рузвельт и Черчилль прибыли в Крым в зените славы, в одном шаге от великого триумфа, сомнений в коем к тому времени уже не оставалось. А для Рузвельта, ушедшего из жизни всего-то спустя два месяца (12 апреля), Ялта, кроме того, еще и стала "лебединой песней". И символом сотрудничества трех великих держав в борьбе против фашизма сделалась именно та знаменитая фотография, выполненная в Ливадийском дворце.
У. Черчилль вполне официально признан в Великобритании величайшим политическим и государственным деятелем в ее истории. Близкий статус в России, согласно опросам, имеет И. В. Сталин. Может, не столь безоговорочно признание заслуг Ф. Рузвельта. Однако американские историки сходятся во мнении, что ФДР входит в число наиболее выдающихся президентов Соединенных Штатов, наряду с Джорджем Вашингтоном, Томасом Джефферсоном, Авраамом Линкольном.
Сразу после войны, в 1946 г., проведенный соцопрос показал, что на тот момент 39% американцев считали "самым великим" Рузвельта, 37% — Линкольна, 15% — Вашингтона и лишь 5% — Вудро Вильсона. После же Ф. Рузвельта, пожалуй, только Джон Кеннеди, и то с оговорками, может претендовать на статус "великого".
Все трое великих "ялтинцев" были необычайно сложными, противоречивыми, неоднозначными личностями, полностью соответствуя своей эпохе — эпохе сложной и противоречивой, эпохе переломной, страшной и величественной одновременно, требовавшей принятия непопулярных, порою жестоких решений. Оценка их, и в первую очередь, конечно же, И. В. Сталина, не терпит "черно-белого" подхода, обеления недостатков и ошибок или же, напротив, огульного осуждения (чем заняты сталинисты contra антисталинистов). Оценка великих личностей, вообще, не может быть абстрактной, основанной на некой "общечеловеческой" морали, но должна быть конкретно-исторической, т.е. опирающейся на понимание сложных реалий их времени, противоречий той эпохи, которые находили свое адекватное выражение в деятельности людей, защищавших интересы того или иного общественного класса и своего государства в жесточайшей, беспощадной политической борьбе.
И, кстати, наступающее новое переломное время меняет оценки исторических личностей. Приходит понимание того, что, по словам, приписываемым Шолохову, "был культ, но ведь была и Личность!" Было созидание, порыв, движение вперед. Вот, в минувшую субботу К. Затулин в своей передаче "Русский вопрос" на канале ТВЦ поведал о результатах блиц-опроса, проведенного на улицах Москвы. Вопрос ставился примерно так: "При ком из советских лидеров народ жил лучше всего?" Результат просто поразительный: если люди среднего и старшего поколения в массе своей за Брежнева (ностальгия по лучшим годам детства и молодости?), то как раз молодежь куда чаще произносила имя Сталина!
Лидеры антигитлеровской коалиции были совершенно разными, непохожими людьми, что было обусловлено в первую голову различием их социального происхождения. Сыну сельского сапожника Сталину противостояли потомственный аристократ Черчилль и представлявший одно из самых богатых и знатных семейств Америки Ф. Рузвельт. Но при этом они были схожи по своей жесткой — да, именно диктаторской (Черчилля и Рузвельта в этом тоже обвиняли!) — манере отстаивания интересов своего государства, своего класса, и они точно были равны друг другу, достойны друг друга по своим волевым, лидерским, интеллектуальным качествам.
Все они обладали "гиперответственностью" за свое государство, могли без колебаний взять ответственность за себя, подкрепив это своими выдающимися деловыми качествами, а не, как у некоторых, пустыми амбициями и политическим "красованием", — и решали в самое сложное время, в самых критических ситуациях, на грани катастрофы поставленные цели и задачи. Были способны найти слова и средства поднять свой народ (нацию) на выполнение этих целей и задач. Они — это звучит так банально, но как же это контрастирует с распространенными реалиями наших дней! — неизменно ставили общеклассовые и государственные интересы выше интересов личных и каких-нибудь узкогрупповых. Потому и победили.
О Черчилле, его человеческих и политических достоинствах распространяться не будем — о нем мы писали не так давно в статье "Никогда, никогда, никогда не сдавайтесь!", посвященной 140-летию со дня рождения. Мужество и сила духа Рузвельта также не подлежат сомнению — этот человек сумел сделать головокружительную карьеру, будучи прикованным к коляске инвалидом. Известно, что Рузвельт совершенно не терпел, когда к нему относились с жалостью, и на всех публичных выступлениях, в частности — во время предвыборных кампаний, он всячески демонстрировал свою дееспособность, пытался самостоятельно стоять и даже ходить, опираясь на специальные приспособления.
Во время войны произошел случай, который буквально до слез потряс всю Америку. Рузвельт посетил госпиталь, где лежали американские солдаты: без рук, без ног, покалеченные. Президент не стал произносить громких речей и раздавать награды. Он вообще ничего не говорил, а только заезжал в коляске в палаты и молча пожимал бойцам руку. И все поняли этот, как сейчас у нас модно выражаться, мессидж: "Если я, инвалид, сумел стать президентом Соединенных Штатов, значит, и у вас еще многое может в жизни получиться. Значит, и у вас есть смысл жить!"
В биографии Сталина — об этом как-то зачастую забывают — помимо второй ее части, когда он был всемогущим главой партии и государства, "вождем народов", была ведь еще и первая часть: биография революционера и боевика, занимавшегося "эксами". И в этой первой половине биографии Джугашвили-Сталин неоднократно рисковал жизнью, познал и бытие нелегала-подпольщика, и тюрьму, был шесть раз приговорен к ссылке и пять раз оттуда бежал. Побег из Сибири с ее неимоверными расстояниями, да еще в лютую зиму, в трескучий мороз и плохонькой одежде (был такой эпизод у, как его величали сибиряки, Осипа Джугашвили), — дело нешуточное!
В немалой степени именно там, в Сибири, в невзгодах ссыльной жизни, в глухой тайге, где медведь — хозяин и девять месяцев в году зима, в трудных занятиях охотой и рыбной ловлей ради пропитания, происходило становление, закалка будущего вождя с "железным" псевдонимом и суровым стилем правления.
Да, подобных страниц не могло быть в биографии аристократов Черчилля и Рузвельта! Но что еще поразительным образом роднит их со Сталиным, так это то, что никто из "троицы", как это ни удивительно, не имел законченного высшего образования! Со Сталиным все понятно: его "университетом" была лишь духовная семинария, откуда Сосо Джугашвили исключили за чтение "богопротивных книг", включая Ч. Дарвина, и, вообще, за вольнодумство. У. Черчилль получил сугубо военное образование, но ведь Рузвельт-то вроде как учился в самых престижных университетах Америки? Учился, да так в полной степени их и не окончил!
В Гарварде он учился так себе (на "четверку с минусом"), без энтузиазма, и ограничился лишь получением степени бакалавра. Зато увлекся журналистикой в университетской газете и впоследствии с гордостью говорил: в молодости я работал редактором газеты! Школу права в Колумбийском университете Рузвельт прошел, но защищать диплом даже не стал, посчитав это ненужным, — вместо этого он сразу выдержал экзамен нью-йоркской корпорации адвокатов, дававший право заниматься юридической практикой вообще без университетской "корочки".
Как с иронией заметил написавший отличную биографию Рузвельта Николай Яковлев (Н. Н. Яковлев. Франклин Рузвельт: человек и политик. Новое прочтение. — М.: "Международные отношения", 1981), "Рузвельт заслужил славу мыслящего политического деятеля, быть может, потому, что студентом перестал посещать лекции по философии через три недели". О качестве дававшегося в престижнейшем Гарвардском университете образования сам президент говорил так: "Четыре года я зубрил экономику в университете, и все, чему меня научили, оказалось неверным".
Так или иначе, но все наши три героя — и в этом, очевидно, была их сила — приобретали знания, политический кругозор, овладевали всеми богатствами языка и секретами красноречия не столько на лекциях, в аудиториях, сколько (а Сталин-то фактически только!) посредством самообразования, упорной работы над собой.
И в этом отношении сын сапожника оказался не ниже, а, пожалуй, даже выше сына лорда и отпрыска крупного капиталиста. Факты разоблачают миф о Сталине как о полуграмотном, ограниченном недоучке. Есть сведения, что его личная библиотека насчитывала свыше 20 тыс. изданий самого разнообразного содержания.
Многие книги Сталина носят следы их тщательной отработки — отчеркивания, пометки, комментарии. Этот человек обладал феноменальным даром скорочтения и был способен прочитывать до 600 страниц в день! Меня всегда поражало то, что Сталин, невзирая на крайнюю загруженность государственными делами, умудрялся еще смотреть все фильмы и спектакли московских театров, быть в курсе новинок художественной литературы.
На обеде после праздничной демонстрации 7 ноября 1940 г. он укоризненно заметил соратникам: "Ведь я могу учиться, читать, следить каждый день; почему вы это не можете делать? Не любите учиться, самодовольно живете себе". По-моему, именно это — способность "следить каждый день", учиться, вникать во все самостоятельно, не полагаясь всецело на референтов, "спичрайтеров" и проч., — есть первое отличие подлинно выдающихся политиков.
Как ни дивно это звучит, но все трое — и Сталин, и его визави по Ялте — были, как великие политические деятели, порождены Октябрьской революцией: Сталин как продолжатель ее, а Черчилль и Рузвельт как наиболее проницательные, умные, яркие, энергичные, последовательные защитники капитализма и противники большевизма, сумевшие, однако, в критический момент пойти на союз с ним.
Именно та революционная эпоха, начавшаяся в 1917 г., вызвала могучие интеллектуальные и волевые движения, подняв наверх масштабные фигуры. Ведь и враги наши — Гитлер и Муссолини — тоже отнюдь не были дураками и бездарями, их можно квалифицировать как "антигениев", "гениев со знаком минус".
А еще в тех исторических рамках жили и творили историю Шарль де Голль, Мао Цзэдун, Хо Ши Мин, Махатма Ганди и Джавахарлал Неру, Мустафа Кемаль Ататюрк. "Гиганты из гигантов" же собрались в 1945 г. в Ялте, дабы вершить судьбы мира на последующие полвека. Полвека в наше время ускоряющегося развития — это очень много, почти как полтысячелетия в Средние Века!
Вот только за эти полвека волна, поднятая революцией, совершенно сошла, советская государственность склонилась к упадку и далее пала, а западная система покрылась коростой самодовольства и самоуспокоения "концом истории". Что привело к деградации, к обезличиванию и "посерению" политикума и в нашей стране, и на Западе. Брежнев, как уверяют некоторые люди, знавшие его, вообще ничего не читал. Писали за него другие. Джордж Буш-младший и вечно жующий, даже на торжественных мероприятиях, свою резинку Барак Обама показали полное невежество в области географии и истории, прославившись лишь своими ляпами.
Налицо острый дефицит Личностей в политике. Право же, сравнивать Обаму с Ф. Рузвельтом, Д. Кэмерона с Черчиллем, а Ф. Олланда с де Голлем — это, по-моему, кощунство! Но эта полоса руководящей серости должна пройти вместе с фазой политической реакции, гниения и застойности. Надвигающаяся эпоха больших перемен, грядущая Большая Встряска обязательно породит новых гигантов, которые возьмут на себя ответственность за судьбы человечества и, будем надеяться, вернут его на путь социального прогресса, на путь динамичного продвижения вперед.
Дмитрий Королев
