Степень вовлеченности иностранных государств в сирийский кризис оказался настолько высоким, что нередко эксперты характеризуют его как опосредованную войну между региональными державами. Радикализация же противоречий религиозного характера вывела на авансцену сирийского театра международные террористические группировки и организации, где особо проявил свою жестокость и экспансионизм ИГИЛ (запрещенная в РФ международная террористическая организация). Подобное дробление объединенной сирийской оппозиции и разворот событий стали поводом вхождения с 2014 г. в конфликт внешних сил (США, России, Ирана, Турции). Война в Сирии породила многомиллионную армию беженцев и миграционный кризис в той же Турции и странах Европы.

Особое внимание к сирийскому конфликту по объективным причинам проявляют страны Ближнего Востока (прежде всего, Иран, Турция, арабские монархии Персидского залива и Израиль). Последнее мотивируется соображениями географического соседства, религиозными противоречиями между суннитами и шиитами, этническими разногласиями (особенно в части судьбы курдского вопроса в регионе), возможными территориальными трансформациями и перекройкой границ.

Россия с осени 2015 г. вынужденно вошла в данный конфликт по приглашению правительства Сирии, ибо традиционно Москва играла стабилизирующую роль в регионе и выступала стратегическим партнером Сирийской Арабской Республики (САР). Целями российской миротворческой операции в Сирии стали:

– борьба с силами международного терроризма и подавление их активности на дальних подступах к нашим границам;

– оказание дружеской помощи народу Сирии по восстановлению территориальной целостности страны и политической стабильности в регионе;

– сохранение военно-морской и военно-воздушной базы ВС РФ в САР как гаранта мира и безопасности.

С учетом успехов российской миротворческой миссии в Сирии значительно возрос авторитет России на Ближнем Востоке, Москва стала инициатором по формированию новой площадки политических переговоров по сирийскому кризису в Астане и Сочи с участием заинтересованных ближневосточных игроков (включая Сирии, Турции и Ирана).

Драматизм сирийского конфликта отягощается, как известно, вопросами контроля местных нефтяных ресурсов и стратегических транзитных коммуникаций, проходящих через Сирию. Война нередко порождает хаотические и неуправляемые процессы по разграблению экономических ресурсов оккупированной и контролируемой территории. Дополнительно к этому с особой остротой для соседних с Сирией стран (в частности, для Турции) стоит курдский этнополитический вопрос, перспектива сепаратизации части САР и образования на севере и северо-востоке страны новой курдской автономии (либо самостоятельного государства).

Анкара объективно обеспокоена подобным сценарием развития курдского вопроса в Сирии при внешней военно-политической и финансовой поддержке США и Израиля. Турки считают, что курдские формирования Сирии (в частности, военный альянс «Сирийские демократические силы» – СДС) активно сотрудничают с запрещенной в Турции Рабочей партией Курдистана, которую Анкара причислила к международным террористическим организациям, и могут перекинуть пламя локального конфликта в Анатолию.

Как известно, именно под данной мотивацией Турция с 2016 г. по согласованию с Россией провела четыре военные операции на территории Сирии («Щит Евфрата», «Оливковая ветвь», «Источник мира», «Коготь-меч»). При этом целью Анкары является формирование вдоль турецко-сирийской границы буферной 30-км зоны вглубь курдонаселенных территорий с вытеснением местных группировок, установлением собственного контроля и турецко-российского патрулирования. В итоге ряд сирийских населенных пунктов оказались под контролем турецких военных (включая Джераблус, Эль-Баб, Африн, Рас-эль-Айн и др.).

Турция под видом противоречий с США в части перспектив курдского вопроса в Сирии пытается и далее проявлять натиск для новых территориальных приобретений и этнических чисток в плане вытеснения курдов из приграничной полосы. При этом Анкара особое внимание демонстрирует к тюркоязычным туркоманам и протурецким суннитским группировкам с целью изменения этнографии занятых территорий на севере Сирии, что умещается в рамках турецкой доктрины неопантюркизма.

Однако боевое сопротивление курдов, получающих поддержку частично от сирийского правительства и частично от США, создали несколько иную диспозицию сил, когда весь северо-восток фактически оказался под контролем курдской группировки СДС и значительная часть на севере и северо-западе контролируется совместно проправительственными и курдскими формированиями.

Недавно в рамках предвыборной борьбы и радикальной риторики министр внутренних дел Турции Сулейман Сойлу, которого причисляют к сторонникам неопантюркизма, обвинил США в поддержке сил международного терроризма и создании террористического государства с акцентом на курдский фактор в Сирии. При этом Сойлу, участвующий в предстоящих парламентских выборах от правящей ПСР (как известно, президент Р. Эрдоган объявил, что все действующие министры его кабинета будут баллотироваться в парламент), заявил, что Турция продолжая борьбу с силами терроризма фактически борется с США.

Правда, через день после такого резкого обвинения в адрес американцев по непонятным пока причинам президент Реджеп Эрдоган неожиданно заболел, вынужден был прервать участие в прямом эфире на местном телевидении и отменить ряд мероприятий на следующий день, связанных с предвыборными делами. Состояние Эрдогана, судя по официальным данным его администрации, стабильное. Хотя за вечер 26 апреля с.г. поступали противоречивые сведения: одни отмечали, что Эрдоган легко простудился желудочным гриппом, другие же источники обнародовали информацию об инфаркте миокарда и срочной госпитализации господина президента.

Мы желаем здоровья и скорейшего выздоровления президенту Турции. В этой связи странным и случайным совпадением остается тот факт, что выход из строя Эрдогана почему-то произошел накануне запуска тяжелого топлива для первой турецкой АЭС «Аккую» в Мерсине, построенной Россией. Не является ли данный неожиданный приступ следствием американской диверсии в адрес неуправляемого президента Р. Эрдогана, министры которого (например, С. Сойлу) уже ведут борьбу с США и обвиняют их в терроризме? В итоге, два президента (Эрдоган в Турции и Путин в России) по разным причинам (в частности, один из-за легкой простуды, другой вследствие плотного рабочего графика) примут участие в данном мероприятии, имеющем важное политическое значение в преддверии всеобщих выборов, по видеосвязи в онлайн-режиме.

Между тем, неоднократные попытки Турции в 2022 г. начать новую военную операцию в Сирии (включая как воздушную, так и сухопутную) были локализованы преимущественно усилиям российской дипломатии. Благодаря России 25 апреля с.г. в Москве состоялись четырехсторонние переговоры глав оборонных ведомств РФ, Ирана, Сирии и Турции, которые получили высокую и положительную оценку министра обороны Турции Хулуси Акара.

Предметом московской встречи стали «практические шаги» по укреплению безопасности в Сирии, дальнейшей борьбе с экстремистскими группировками и нормализации всего комплекса сирийско-турецких отношений (в том числе, сохранения территориальной целостности САР и скорейшего возвращения сирийских беженцев из Турции). Признанием же территориальной целостности Сирии участники московской встречи (в том числе, Анкара и Дамаск) исключают любые варианты образования самостоятельного курдского государства и сохранения почвы для терроризма.

Можно считать, что встреча министров обороны это лишь начало более широкого турецко-сирийского диалога в рамках ближневосточной четверки (Россия, Иран, Сирия, Турция). Запланированы аналогичные переговоры на уровне глав органов внешней разведки и МИД, что позволит рассмотреть весь комплекс вопросов и подготовить встречу глав государств. Подобная динамика и интенсивность переговорного процесса с московской инициативой свидетельствует об успехах российской дипломатии, способной находить новые развязки в затянувшемся сирийском кризисе.