А ещё эта бабуля громко говорила по телефону на весь автобус, поэтому трудно было её не заметить. Едва она вошла и привалилась к поручню, как в кармане у неё дзинькнул допотопный телефон.

Прижав трубку к уху, бабуля заорала:

- Здорово, Галина Викентьевна! Я чо? Я ничо. С рынка еду… да плечо побаливает что-то. К погоде, наверное.

Неизвестная Галина Викентьевна, видимо, начала сетовать на своё здоровье. Наша бабка сперва нахмурилась, потом снисходительно засмеялась.

- Чаво-о-о? Да какие твои годья, Галочка? Мне бы твои семьдесят восемь, я бы горы своротила и луну граблями с неба сдёрнула! Вот у меня здоровьишко – охо-хо… утром как проснусь – полчаса пульс ищу! Каждый раз нахожу его в разном месте. А как найду – забываю, зачем искала. Вот так-то, Галочка…

Всё это прозвучало громко и выразительно, на весь автобус. Бабкина тактика была ясна – если свободных мест нет, надо срочно заявить о своих болячках, чтобы пассажирам стало стыдно.

Автобус ехал. Бабулька слушала в телефоне свою подругу Викентьевну и ухмылялась с видом полного тактического превосходства.

- Не смеши, кума! – закричала она, дождавшись паузы. – Откуда взяться давлению в твои семьдесят восемь? Ха-ха. Вот у меня шкалит так шкалит! Моё бы давление на Байконур – я бы ракеты безо всякой горючки запускала. Чпок – и вы уже на Марсе!

При этом бабка вскользь глянула на меня. Я сидел неподалёку и был единственным ребёнком поблизости, остальные пассажиры – взрослые. Значит, мне и уступать, ничего не поделаешь.

Фото из открытых источников

Очевидно, Викентьевна перешла к жалобам на суставы и спину. Наша бабка и здесь не дала ей спуску.

- Ноги? – завопила она. – Спина? Галинка, я тебя умоляю! Откель у тебя ноги? Откель у тебя спина? У меня уж десять лет, как ни ног, ни спины! Утром, пока ноги с кровати спускаю – спина отнимается. Пока спина на место встанет – ноги в разные стороны разбегутся и к холодильнику учапают, вот и лови их там. А сегодня ещё и плечо ноет вдобавок, прямо гибель…

Мне казалось, каждый свой диагноз бабулька адресует лично мне – нерадивому школьнику, который до сих пор не уступил ей посадочное место. Остальные пассажиры прикидывались шлангами и позаботиться о бабушке не спешили. Как всегда!

Неведомая Галина что-то ляпнула про сердечные недомогания, но у бабки и на это был готов ответ.

- Аритмия? – оскорбилась она. – Галочка, совесть поимей! Какая в твои годья аритмия, если она вся у меня? Меня десять докторов слушали – и ни один не понял, почему я до сих пор живая! Нормальное сердце стучит «тук-тук», а у меня один «тук» с утра, а второй – только по вторникам или после пенсии! Вот это аритмия, поняла?

Бабка снова поморщилась и потёрла плечо.

- И плечо болит, просто спасу нет! – напомнила она собеседнице. – А ты? Угланка ты ещё против меня, Галочка. Видела бы ты мою историю болезни в клинике! Медсёстры под неё отдельный шкаф выделили и домкратом на полку поднимают. А больше никак, да…

Больная бабка опять укоризненно посмотрела на меня. Я понял, что больше увиливать не получится, и поднялся с места.

- Садитесь, бабушка, - сказал я. – Мне всё равно выходить скоро.

Фото из открытых источников

Пассажиры радостно закивали. Я думал, бабуля немедля плюхнется в моё кресло, но ошибся.

- Сиди где сидишь, малой! – небрежно сказала бабка. – Али я совсем на развалину похожа? Галочка, прикинь, мне какой-то пацанчик место уступает! Бабушкой обозвал! Да я мамзель в самом разрезе лет! Хоть ламбаду плясать, хоть от принца Эдварда рожать! Только плечо сегодня побаливает, немеет. К погоде, наверно…

С тем бабушка и сошла на своей остановке, беспрестанно жалуясь Галине Викентьевне на тысячу болячек и на ноющее плечо.

На плече всю дорогу у неё лежал мешок с картошкой – ведра на три.

Такие даже мой папа в одиночку не таскает.