Звали ее Олеся, и была она старательной и хозяйственной девочкой, с удовольствием помогала маме во всех домашних делах, проявляла интерес к готовке и шитью. В развитии отставала немного, но это нестрашно, они ее и такую любили.

- Чьи это глазки? Мамины! Чей это носик? Папин! Чьи это ушки?

- Мои! – отвечала их дочка на любимую семейную поговорку.

Денис старался сделать так, чтобы мама приняла девочку, но этого так и не случилось. Зато когда Настя через четыре года внезапно забеременела, мама обрадовалась:

- Ну, наконец-то, я бабушкой стану!

- Ты и так уже бабушка, – напомнил Денис, но мама только поджала губы.

Во внуке Михаиле она души не чаяла – засыпала его подарками, гуляла с ним часами, забирала к себе на выходные. Денису больно было видеть, как Олеся протягивает бабушке свои подарки – рисунки, сделанные в школе поделки, а та отмахивается от нее как от назойливой мухи. И Настя сколько раз ему говорила – нельзя так, зачем она Олесю обижает, ни разу ей подарка не принесла, а Мише пакетами носит. Денис соглашался, обещал поговорить с мамой, но разве с ней поговоришь... Он стал сам покупать для дочери подарки и говорил, что это от бабушки. Наверное, Настя догадывалась об этом, но Олеся была счастлива, а это главное.

Беда пришла оттуда, откуда не ждали. Настя сгорела за пять месяцев, еще полгода назад они планировали покупать дом, смотрели предложения от застройщиков, мечтали, и вот теперь он стоит у могилы и не может поверить, что ее больше нет. Тут нужно отдать должное маме – она переехала к нему и взяла на себя все домашние дела и детей, поддерживала его, как могла, утешала, говорила, тормошила... Это было сложное время, он жил будто в тумане, ничего не видел и не слышал, словно онемевший, неживой. Он даже не мог вспомнить, сколько времени прошло со дня смерти жены, дни слились в один бесконечный липкий гудрон, в котором он дергался, словно попавшая в ловушку муха.

Нет, он что-то делал – ходил на работу, читал детям книжку перед сном, закидывал в себя напрочь лишившуюся вкуса еду. Но зачем он все это делает – непонятно.

Однажды Миша подошел к нему, потянул за рукав и спросил:

- Папа, а можно мне тоже поехать в детский дом?

Денис вздрогнул, словно его отбросило назад, в те времена, когда у него была Настя, и они вместе искали ребенка.

- В детский дом? – не понял он. – О чем ты?

- Бабушка сказала, что Олеся вернется в детский дом. Она собрала сумку, а мне не разрешает. Можно я тоже поеду в детский дом?

Словно ледяной душ обрушился на Дениса, он даже вздрогнул и отряхнулся, пытаясь понять – ему это послышалось или правда? Но тут же понял – конечно, это правда! И кинулся в комнату дочери.

Она сидела за столом, бледная и прямая. И какая-то повзрослевшая – и когда он в последний раз по-настоящему на нее смотрел? Да и сын был какой-то другой, говорил так много, а ведь только-только появились первые слова. Сколько же времени прошло?

Рядом со столом стояла большая спортивная сумка.

- Что это? – глухим голосом спросил Денис.

Дочь посмотрела на него испуганно, будто видела в первый раз.

- Бабушка сказала, что ты вернешь меня в детский дом, иначе никто не согласится выйти за тебя замуж, и ты навсегда останешься несчастным.

Денис очень любил свою мать. Но сейчас ему захотелось наорать на нее, схватить за плечи и вытрясти из нее всю эту дурь.

Он присел на корточки и спросил у дочери:

- Чьи это глазки?

- Мамины, – ответила она, и ее глаза тут же наполнились слезами.

- Чей это носик? – ласково спросил он, коснувшись кончика ее носика.

- Папин, – проговорила она, вытирая с щек дорожки слез.

- А чьи это ушки?

Дочь бросилась ему на шею и разрыдалась, а он вместе с ней.

Миша, ничего не понимая, тоже громко забасил. Денис сгреб детей в охапку и сказал:

- Я никому вас не отдам! Никому, понимаете?

Через час, когда мать пришла из магазина, Денис сказал:

- Спасибо за помощь, но тебе пора вернуться к себе.

Мать обиделась, надула щеки.

- Да как ты один справишься? А кто за Мишенькой смотреть будет?

- В садик пойдет.

- Ага, чтобы болеть постоянно? Даже и не думай, никуда я не поеду!

Денис вздохнул и произнес:

- Мама, я тебя очень люблю. Но если ты еще раз обидишь мою дочь, я уеду с детьми в другой город, и ты никогда не увидишь ни меня, ни Мишу. Поняла?

Щеки у мамы обвисли, глаза наполнились слезами.

- Да что ты такое говоришь, сынок?

- Что слышала. Олеся – моя дочь, а ты ведешь себя так, словно она прокаженная какая-то! Или ты принимаешь ее наравне с Мишей, или наши пути расходятся.

Он не был уверен, что сможет исполнить свою угрозу – все же мама. Но смотрел серьезно, не давая слабины. Губы матери дрогнули.

- Прости, – тихо сказала она. – Я хотела как лучше. Ну она же чужая, Денис. Не твоя...

Он покачал головой, развернулся, чтобы уйти, но мать схватила его за руку.

- Ладно, ладно! Обещаю, не буду ее обижать. Только не забирай у меня Мишеньку!

- И подарки ей будешь дарить?

- Буду.

- И никакого детского дома?

- Обещаю!

Он вздохнул. Что же, нужно всем давать еще один шанс. И он будет надеяться, что на этот раз все наладится.