Русская версия: на Украине власть захватила кровавая хунта, она же — фашистская, она же — жидовская, она же — бандеровская, короче — жидобандеровская. Эта хунта начала геноцид русскоязычного населения. Мирное население самоорганизовалось, самовооружилось и защищается. В Украине идёт гражданская война. Россия не при чём. Она не только не воюет, но и не поставляет оружие.

Чтобы ответить, какая причина истинная, давайте посмотрим, как стороны предлагают устранить причину конфликта.

По мнению Запада, Россия должна:

- вернуть линию фронта на 19 сентября;
- вывести свои войска;
- прекратить снабжение боевиков;
- закрыть границу.

А Украина должна провести выборы на Донбассе по своим законам. Ну, и дальше жить, как жила.

По мнению России, Украина должна:

- зафиксировать нынешнюю линию фронта;
- снабжать и финансировать Донбасс;
- амнистировать ополченцев;
- предоставить широчайшую автономию Донбассу;
- не вступать в НАТО.

Разве этими мерами можно уничтожить хунту? Ну, хорошо. Выполнит всё это Украина, и что? Кровавая хунта от этого перестанет быть кровавой хунтой? Нет же. Останется такой, как и была. И русскоязычное население продолжит подвергаться геноциду везде, кроме Донбасса.

Почему же Россия не требует раздавить фашистскую гадину? Почему не требует трибунала типа Гаагского или лучше — Нюрнбергского?

Почему Путин мило улыбается и ручкается с кровавым Порошенко? Почему называет Петром Алексеевичем с теплотой в голосе? Почему звонит ему, как старому знакомому?

И почему остальной мир не видит звериного оскала фашистской клики?
Анатолий Крымский,
Центральное информационное агентство Новороссии
Novorus.info

Серия «Градов», не полный пакет, ложится в поле, за крайними домами. Наводчик ошибся метров на пятьсот. Короткая команда, и толпа балагурящих и покуривающих мужчин мгновенно выстраивается в колонну по два и растягивается вдоль улицы, под заборами. Большинство ополченцев обстреляны — мы встречаем знакомых по поселку Дмитровка, рядом с которым погиб Андрей Стенин, ополченцев из Славянска, участников летних кровопролитных боев за пограничные переходы.

Среди здоровых мужиков не по-военному милые веселые барышни. «Люсьен» в белом маскхалате задорно хохочет, обняв тюнингованный «Калаш». На ее голос прибегает овчарка, и девчушка кормит ее тушенкой с ложечки. Снайпер «Иволга» игриво стреляет глазами в объектив.

— Я в ополчении с ноября, — кокетливо смеется она. — Я с Макеевки.

— Зачем в ополчение пошла?

— Ну как это?! У меня маленький ребенок. А прикинь, как у нас там шарахает. За Кисю за свою воюю. У нас все воюют — и дядя, и папа...

Приезжают военные медики — забирать раненых с позиций. Женщина с позывным «Ангел» и два парня-санитара, по возрасту - как студенты-медики, а по снаряжению — как спецназ. На спинах — георгиевские ленточки, чтобы свои не подстрелили. Один из медиков мнет в руках карту. Ему объясняют подробно, как объехать петлю на дороге, по которой ВСУ каждые 10 минут кидает минометные мины. Впрочем, здесь нет пока «тихих» дорог, до линии фронта — пара километров.

Ротацией руководит парень с позывным «Десант», замкомандира 3 механизированной бригады армии ДНР дает ему последние напутствия:

— Привозишь их сюда. Первое, что они делают — чистка оружия, и только потом еда и мытье. Только в таком порядке! Сначала оружие!

Умещаемся в грузовике, под тентом. Кто-то говорит: «Чем грузовик хорош — выпрыгнуть прочь можно сразу...» Никто эту тему не поддерживает. Напротив нас сидит парень, положив ствол автомата на борт машины:

— Я с 15 по 20 января проехался по Украине, — рассказывает нам ополченец в кузове трясущегося «Урала». — Харьков, Киев, Житомир, Черновцы. Люди очень понравились, общительные. И все категорически против Порошенко, Яценюка, Турчинова. То, что падает гривна, их особо не интересует. В основном всех волнует мобилизация, никто не хочет идти воевать. Но самое страшное, что люди там понятия не имеют, что здесь происходит. Они действительно уверены, что здесь воюем не мы, коренные дончане, а россияне.

Тормозим. Здесь бесконечные, очень пологие холмы, самые настоящие «стенки» дебальцевского котла. Все гребни заняты ополченцами — «свежие» бойцы идут менять людей, которые уже третьи сутки вертятся тут под колючим снегом, низким серым небом и постоянной канонадой. Почти на самой вершине холма — сожженный танк и МТЛБ без гусениц и катков. В первый день штурма выскочили на гребень, их практически сразу накрыли.

Ополченец Петр комментирует раскинувшийся пейзаж:

— Дебальцево находится восточнее, — показывает рукой в толстой рукавице боец «Зеленый». — Кольцо замкнуто окончательно.

Под нами — то самое село Логвиново. Судя по столбам дыма над ним и густой автоматической стрельбе, силы АТО пытаются его отбить. Но безуспешно. С этой высоты навести артиллерию на украинские подразделения не составляет труда.

— Долго вы на этой высоте пробыли? — спрашиваем «Зеленого».

— Три дня.

— С боем занимали?

— Ну так. От них РПГ работали, артиллерия. Танк мы здесь потеряли, потеряли танкиста, молодого парня. Я даже не знаю, как его зовут. Жалко очень. Война уже надоела, лучше бы ее никогда не было.

На наших глазах, навстречу друг другу двигаются не смешиваясь две цепочки людей. Одни — безмерно усталые, покрытые ровным слоем местной красноватой глины. Другие, чистые и свежие, в отглаженной форме. Правда, все нагружены, как верблюды. Вверх тащат дрова, воду и боеприпасы. Вниз спускаются с оружием и одеяльцем или плащ-палаткой в руках. И все желают друг другу счастливо повоевать или хорошо отдохнуть. Причем, большинство ополченцев уходить со своих позиций в тыл не торопятся — возятся в своих землянках и траншеях, что-то растолковывают сменщикам. Какие-то военные хитрости.

На последней точке мы прощаемся с «Иволгой». Она критически осматривает блиндаж, строили его с прохладцей, без огонька. Через минуту мужики из ее отделения уже что-то рубят в лесопосадке, а кто-то, поплевав на руки, взял лопату и врубился в красную глину.

— Не померзнешь? — с жалостью смотрим мы на хрупкую снайпершу.

— За дело и померзнуть можно, — жестко отрезает она и добавляет, улыбнувшись. — И за Кисю мою, конечно.