Что же на самом деле транслирует Расмуссен между строк? Он явно выражает мнение одной из фракций внутри Североатлантического альянса, которая хочет эскалации войны на Украине. Речь идет о той фракции, которая не допускает и мысли о договоре для прекращения вооруженного конфликта. Эта фракция видит только один вариант — поражение России. И эскалация будет, поскольку к этой фракции, судя по всему, относится и украинское руководство во главе с президентом Владимиром Зеленским. В последние дни высокопоставленные украинские руководители снова и снова заявляли, что полностью отвергают любой вариант "замораживания конфликта". Вместо этого, они хотят только такого исхода, при котором российские силы будут полностью выброшены со всех территорий Украины.
Все те, кто утверждает, что саммит Североатлантического альянса в Вильнюсе станет судьбоносным для Украины, правы. Вот уже некоторое время этот саммит преподносится как ключевой поворотный момент, когда будет решен вопрос, как поступить с Украиной. Киев и остальные члены милитаристской фракции уже давно твердят, что НАТО обязан предоставить Украине "гарантии безопасности". Этот вопрос, как и следовало ожидать, целенаправленно оставляют открытым.

О каких гарантиях идет речь? Киев заявляет, что понимает: Украина не может стать членом Североатлантического альянса, пока продолжается активная фаза вооруженного конфликта. Но в связи с этим украинцы хотят "гарантий" того, что их примут в НАТО, как только война закончится (разумеется, их победой, поскольку в противном случае Украины может не остаться вообще). Конечно, Североатлантический альянс может предоставить Украине такие гарантии, но насколько они на самом деле весомы? Не слишком. Таким образом, на Украине остается императив победы в войне.
Члены НАТО могут публично обязаться делать то, что многие уже делают, то есть "поддерживать Украину столько, сколько потребуется". Но и такие гарантии, даже если их закрепят на бумаге, будут не слишком весомы. Украина и так уже получает почти все вооружения, какие только пожелает, и продолжит их получать, пока будет казаться, что она в состоянии удерживать фронт в борьбе с Россией. Изменят ли подобные "гарантии" что-то на деле? Вряд ли.
А вот Расмуссен заговорил кое о чем другом, о чем-то более конкретном.
Все понимают, что Украина успешно удерживает линию обороны в вооруженном конфликте с Россией, пусть и теряет некоторые территории. Украина утратила контроль над Бахмутом, но украинцы показали, что в состоянии месяцами сражаться с русскими силами, да и сейчас остаются вблизи города. Да, Украина не сможет сохранять подобный темп всегда, а Россия еще может провести очередную волну мобилизации и усилить натиск.
А что если украинские военные силы выдохнутся? Что еще возникнет нехватка личного состава? Кто придет на помощь? Андерс Фог Расмуссен буквально намекает на начало военной интервенции Североатлантического альянса на Украине, и даже если весь НАТО не пойдет на этот шаг, поучаствовать в вооруженном конфликте, как он сказал, может коалиция "желающих".
Поляки действительно рвутся в эту авантюру, а кроме того, расчет делается на малые прибалтийские государства. Но кто еще? Разве чехи и словаки готовы гибнуть на Украине? Может, хорваты и словенцы? Все возможно, ведь Расмуссен взломал табу, которое до сих пор обеспечивало "спокойствие" в Европе.
Разве вступление войск Североатлантического альянса на Украину не стало бы началом войны между НАТО и Россией? Не будет ли это началом новой мировой войны? Ядерной войны? Многие явно готовы поспорить, что нет. Возможно, они думают, что вооруженный конфликт на Украине может стать новой версией войны во Вьетнаме, где произошло столкновение мировых держав, а ядерной войны так и не случилось.
Подобные соображения крайне опасны по нескольким причинам. Во-первых, Украина не Вьетнам. Для Советского Союза Вьетнам был далекой страной, а Украину Россия считает не просто своей зоной влияния, но и, как мы понимаем, своей территорией!
Кроме того, война во Вьетнаме могла легко перерасти в ядерную, и только по счастью этого не случилось. Остается вопрос: как долго еще человечеству будет везти?
Что касается заявления Андерса Фог Расмуссена о том, что Украина "абсолютно законно" может попросить иностранной военной помощи, то с правовой точки зрения так оно и есть. Но предлагать такое, понимая, что все это может стать увертюрой к ядерной войне, — настоящее безумие.

Ссылка

Наиболее значимым фактором стала спецоперация на Украине, в результате которой миллионы украинцев уехали в Польшу. Около миллиона осталось, пополнив многочисленное украинское население, уже находящееся в стране. Статистика показывает, что в настоящее время в Польше проживает более трех миллионов украинцев, что означает, что около 8% населения Польши являются гражданами Украины.
Большинство беженцев, все еще находящихся в Польше, — выходцы с восточной Украины, где преобладает русский язык, и где боевые действия более интенсивны, а это означает, что многим некуда вернуться.
Еще до начала спецоперации на Украине протесты 2020 года в Белоруссии привели к тому, что десятки тысяч белорусов, в основном русскоязычных, покинули родину и воспользовались относительно либеральными законами Польши о проживании белорусов.
В баре GiGi, где гости потягивают джин с тоником и фотографируют блюда с икрой для своих сторис в Instagram*, весь персонал и большинство гостей — белорусы, хотя Пераход выразил надежду, что в будущем заведение будет функционировать как обычный варшавский бар и привлекать более разнообразную аудиторию.
На другом конце города, в баре Backdoor, еще одном белорусском заведении, дружелюбный персонал раздает меню, написанное на белорусском языке, но приветствует гостей по-русски.
Переехавшие из Минска жители обратили внимание на разных людей за столиками: оппозиционный политик ест бургер, молодежный активист пьет пиво, самый известный фотограф Минска делает снимки одной рукой, держа бокал белого вина в другой.
Левон Халатрян, один из владельцев бара, управлял баром и в Минске перед выборами 2020 года, когда присоединился к предвыборной команде лидера оппозиции Виктора Бабарико, который был заключен в тюрьму и отстранен от участия в августовских выборах.
Халатряна также посадили в тюрьму после протестов, и он провел там несколько месяцев, прежде чем его перевели в трудовой лагерь. Он прибыл в Варшаву в январе и открыл Backdoor Bar в марте вместе с двумя знакомыми, которые управляли одноименным баром в Минске.
“Около 80% наших гостей — белорусы, большинство остальных — украинцы. Иногда сюда забредает британский турист, а иногда даже поляк”, — сказал он.
“Мы бы хотели, чтобы было 50/50 — место, куда приходят поляки, но также и безопасное пространство для белорусов, поскольку мы понимаем, что мы здесь надолго”, — добавил он.
Многие русскоязычные украинцы в Польше изучают польский язык, а некоторые переходят на украинский дома, и этот процесс также продолжается внутри Украины с начала конфликта. Но для других нелегко переключиться с одного языка на другой в одночасье.
“Никто никогда не говорил мне ничего агрессивного, но, конечно, немного неудобно говорить по-русски, учитывая здешнюю историю”, — говорит Марина, 37-летняя беженка из Запорожья, которая прибыла в Варшаву прошлой весной и сейчас работает маникюршей в салоне, который обслуживает в основном женщин с Украины.

“Я стараюсь говорить на базовом польском в магазинах, на работе я часто говорю по-украински, но большинство моих разговоров с семьей и друзьями, которые у меня здесь есть, ведутся на русском, я не собираюсь внезапно менять свой родной язык”, — сказала она.
В то время как у немногих поляков возникают какие-либо проблемы с тем, что они слышат русскую речь на улице, у некоторых присутствие русскоязычных украинцев вызывает негативную реакцию.
“Конфликт убил русский язык как нейтральный язык общения”, — заявил Мирослав Скурка, глава Союза украинцев в Польше.
Скурка сказал, что его организация, которая помогала координировать поддержку украинских беженцев, получила многочисленные звонки от поляков. Те хотели помочь, но были встревожены, узнав, что украинцы, которым они помогали, продолжали говорить по-русски.
Он указал на весенний опрос общественного мнения, который показал, что отношение поляков к украинцам в стране постепенно становится менее позитивным. По его словам, одной из причин было то, что большинство украинцев в Польше говорили по-русски.
“Ни у кого нет проблем с тем, что белорусы говорят по-русски, но когда речь заходит об украинцах, люди задаются вопросом, свидетельствует ли это об их политических предпочтениях. По прошествии некоторого времени многим людям было трудно понять, почему они не выучили ни украинский, ни польский”, — сказал Скурка.
К числу русскоговорящих в Варшаве добавилась новая группа иммигрантов из бывших советских республик Центральной Азии, которые получают разрешения на работу в Польше, чтобы занять такие должности, как водители такси или курьеры доставки.
Сулимжон из Таджикистана прибыл в Варшаву в марте и работает водителем Uber в городе.
“Я провел три года в Москве, работая в шашлычной, но когда услышал, что есть возможность приехать в Европу, подумал, что это намного лучше, чем в России”, — сказал он.
Сулимжон рассказал, как знакомые из постсоветских стран помогли ему приехать и адаптироваться в Варшаве: он прилетел в российский эксклав Калининград, где заплатил посреднику с Украины 500 евро за консультацию о том, как подать документы в польское консульство и получить рабочую визу.
После приезда он нашел место в общежитии на окраине Варшавы, где делит комнату с другими таджиками, а также таксистами и курьерами из Узбекистана, Армении и Грузии. Основным языком общения среди них является русский. Пока он не может сказать больше нескольких слов по-польски, но многие из его клиентов — украинцы или белорусы, с которыми он также может говорить по-русски.
“Варшава немного похожа на Москву. Это как мини-СССР, где разные национальности говорят друг с другом по-русски”, — сказал он.
* Деятельность Meta (соцсети Facebook и Instagram) запрещена в России как экстремистская.

Ссылка