— Помню, как к нам в медпункт вбежал милиционер с окровавленной головой, упал на колени и попросил помочь, — говорила Таня. — «Вот еще „Беркут“ передо мной на коленях не стоял», — устало пошутила я, обрабатывая ему рану.
— Среди силовиков были и нормальные люди, которые помогали нам выносить раненых, но были и полные «отморозки», — рассказывал Олег. — Как-то я спасал офицера с раздробленной коленной чашечкой, а остальные «беркутовцы» в это время держали меня на прицеле. Потом сомкнули сзади оцепление и отказались выпускать обратно. Только когда мимо в нашу сторону ехала «скорая», мне удалось сбежать…
Именно там, на Майдане, где каждый день мог стать в их жизни последним, у Олега и Тани завязался роман. Несмотря на то что Татьяна одна воспитывала шестерых детей, а сам он никогда не был женат, Олег понял, что эта красивая и самоотверженная женщина — его судьба.
Поздравить Татьяну Горбащук с рождением сына я пришла в киевский роддом № 7. За минувший год Таня ничуть не изменилась. Такая же открытая, приветливая, сияющая и не по-женски сильная. Разве что взгляд стал более мягким, чем тогда, когда она в куртке с красным крестом, в каске и бронежилете бегала по баррикадам Евромайдана. Особенно нежной Таня становится, когда берет на руки своего новорожденного сына, которого, как и мужа, зовут Олег.
— Знаешь, до знакомства с Олегом Грушевским я вообще не воспринимала мужчин, у меня было к ним отвращение, — доверительно говорит Таня Горбащук. — Первый брак, несмотря на шестерых детей, оказался неудачным. Своего мужа я никогда не любила, просто жалела. До поры до времени он вел себя нормально, а потом словно с ума сошел. Оскорблял меня, избивал детей до такого состояния, что они лежали в больнице, прятал от них сладости и фрукты, говорил им обо мне гадости… Я не раз пыталась с ним развестись, но суд и опекунская служба, учитывая количество ребятишек, постоянно давали нам время на примирение. Тем более что муж всячески противился разводу. Не потому, что хотел сохранить семью (ее как таковой не было, мы всего лишь проживали в одной квартире, не поддерживая никаких отношений), а просто пытался таким образом мне насолить. Наконец судья пошла нам с детьми навстречу и развела.
На тот момент я уже встретила свою настоящую любовь — Олега. Познакомились мы на Майдане. Я, окончив курсы первой помощи «911″ и медицинские курсы Красного Креста, пришла на Майдан парамедиком. Олег был бойцом второй сотни и однажды вместе с другими активистами пришел в переход, чтобы выпить кофе. Я той ночью как раз там дежурила. Он со мной разговорился и все не мог остановиться… А я была очень уставшей и, слушая Олега, думала: какой же он зануда! Ну сколько можно болтать?
Позже Олег пришел в медпункт и предложил свою помощь — сказал, что тоже хочет спасать раненых. Я тогда мысленно вздохнула, подумав, что выдержать его рядом будет непросто. Но оказалось, что Олег — настоящий мужчина, верный, умный, внимательный. Помню, очень удивилась, когда его знакомые начали спрашивать, не та ли я Таня, что встречается с Олегом Грушевским. У нас тогда еще были чисто дружеские отношения, и меня позабавил такой вопрос. „Встречается? — расхохоталась я. — Без меня меня женили. А ваш Олег знает, что я официально еще замужем, да к тому же многодетная мать?“
На самом деле, когда Олег начал за мной ухаживать, я долго думала, как ему сказать, что у меня шестеро детей. Все не могла решиться. Думала, его это отпугнет. Потом представился случай: я повела Олега домой к своей знакомой, чтобы он там принял душ, отдохнул и поел. Увидев, что дома у подруги семеро ребятишек, Олег оторопел и сказал, что не сможет нормально отдыхать в квартире с таким количеством народа. Тут я его и огорошила: „А ты знаешь, что у меня самой шестеро деток?“ Олег минуту подумал и сказал, что его это не пугает. Он все равно любит меня и всегда будет со мной.
На Майдане Олег Грушевский сильно подорвал свое здоровье. Сначала был контужен, потом, таская раненых и убитых, повредил ребра, у него нарушилось кровообращение. Затем у молодого мужчины случился инфаркт. Чтобы Олег не погиб, ему пришлось удалить одно ребро. Татьяна ухаживала и лечила любимого, разрываясь между работой в медицинской службе и младшими детьми: ее старшие сыновья, 24-летний Саша и 19-летний Кирилл, уже имеют свои семьи, а 13-летняя Вера, 10-летняя Аня, 10-летний Илья и пятилетняя Настя оставались на попечении мамы. Когда дети болели, не ходили в школу и садик, Татьяна ухаживала за ними днем, а ночью бежала на Майдан лечить раненых.
— Сложнее всего нам, медикам, пришлось 19—20 февраля, — вспоминает Таня. — Мы практически не спали и постоянно, безостановочно спасали людей. Прямо в переходах накладывали жгуты на оторванные конечности, выковыривали пули, вытаскивали осколки, останавливали кровотечения, промывали раны… А когда снайперы стали убивать людей десятками, Олегу пришлось еще и выносить трупы. Именно он вынес из отеля „Украина“ тело героя Небесной cотни Устима Голоднюка…
Весной, когда началась аннексия Крыма, Олег и Таня в составе пяти волонтерских медицинских бригад на реанимобилях отправились на полуостров. Но доехать туда не смогли: на первом же блокпосту их остановили вооруженные российские военнослужащие и потребовали предъявить документы.
— Многие из нас, в том числе и я, не брали с собой паспортов, — объясняет Таня. — Нас предупредили, что россияне рвут документы. Поэтому несколько наших машин завернули обратно, а те ребята, у которых документы с собой были, поехали дальше. На следующем же блокпосту, в Красноперекопске, их избили до полусмерти, забрали автомобили. Если бы у нас были с собой документы, нас ждала бы та же участь… Россияне на блокпостах, не стесняясь, били и грабили журналистов, врачей, волонтеров Красного Креста. Для этих людей нет ничего святого.
Олег, Таня и четверо младших ее детей переехали в съемную однокомнатную „гостинку“ на окраине Киева. К тому моменту женщине уже удалось получить окончательный развод от бывшего супруга. Тот, правда, подал апелляцию, но, учитывая, что он выжил из трехкомнатной квартиры жену и детей, никаких шагов к примирению не делал и занимался рукоприкладством (в Дарницком райотделе милиции было открыто уголовное производство по факту нанесения мужчиной травм его 13-летней дочери), Апелляционный суд оставил решение суда первой инстанции о разводе без изменений.
— Летом мы с Олегом и детьми побывали в Брюховичах подо Львовом, где монахи монастыря Святого Иосифа дали нам приют и устроили незабываемый отдых на природе, — улыбается Татьяна. — Дети были по-настоящему счастливы. Верочка твердила, что с таким папой, как Олег, сбываются все ее мечты, а Настенька вообще не отходит от него ни на шаг. Но тут началась антитеррористическая операция, и мы с Олегом вернулись в Киев. Поначалу хотели записаться добровольцами на фронт, но мужа туда не взяли по состоянию здоровья, а я как раз узнала, что беременна. Так что снайпера из меня тоже не получилось бы, — смеется. — Вы бы видели, как радовался Олег тому, что станет папой! Помню, ему приснилось, что у нас родится дочка — голубоглазая, кучерявая. А на следующий день мне приснился другой сон: будто мы с Олегом в оккупированном сепаратистами Славянске во время бомбежки вывозим подобранных на улицах детей, отвозим их в безопасные города и сдаем в детдома. За мной ходит один мальчик и просит: „Не отдавайте меня, пожалуйста! Я хочу жить с вами. Обещаю: буду послушным“. Я проснулась и говорю мужу: „Ничего с твоей девочкой не получится. К нам мальчик просится…“ Олег не поверил, а потом на УЗИ увидел, что у меня в животе действительно растет мальчишка, и шутя погрозил ему пальцем: „Эх ты, Олег Олегович…“ Так имя и прицепилось. Вот, родила себе Олега.
Правда, он появился на свет на три месяца раньше срока. Иначе, наверное, и быть не могло. Всю беременность мы с мужем помогали бойцам АТО. В составе волонтерской организации „Помощь армии Украины“ собирали деньги, закупали ребятам еду, вещи, обувь и отправляли на восток. Это так страшно (Таня внезапно начинает плакать. — Авт.) терять близких людей, узнавать, что твоих друзей больше нет в живых. Мы выбивались из сил, пытаясь помочь солдатам, а нам при этом не помогал никто. Ну почему родственники бойцов, которые обращались к нам за помощью, не могли постоять хотя бы по пару часов с коробками для пожертвований или помочь погрузить передачу? Ведь это нужно для их же близких! Даже волонтеры сейчас не хотят работать бесплатно, люди в отчаянии. Поэтому мы работали сутками напролет. Я, беременная, и ящики грузила, и тюки с одеждой таскала… Помню, когда начался токсикоз, меня уложили на мешок с макаронами и поставили капельницу. Ехать в больницу не было времени. Конечно, от таких нагрузок я надорвалась и родила ребенка преждевременно.*"Сынок появился на свет на три месяца раньше срока. Но малыш сильный, ведь он ребенок революции», — говорит Татьяна (фото автора)
Олег родился в 28 недель, весом 1345 граммов, ростом 34 сантиметра. Он самостоятельно не дышал, из-за чего целый месяц пролежал в реанимации. Но я знала, что сынок справится. У таких родителей, как мы с Олегом, после всего, что пережили, не может быть по-другому. Малыш сильный, он — ребенок революции. Поэтому, когда друзья передали нам деньги на лекарства для Олежки, мы с мужем подумали и купили на них рации, которые тут же отправили в АТО. Ребятам сейчас это нужнее.
Худшее, что есть в Украине, — это бюрократическая система и косность чиновников. Когда начались боевые действия на востоке, мы с Олегом решили создать мобильный госпиталь. «Львівська залізниця» бесплатно выделила нам вагоны, а польские меценаты готовы были оборудовать их аппаратурой и закупить медпрепараты. Но в Министерстве обороны сказали, что документально проводить такой проект долго и хлопотно, и… зарубили его на корню. И это в военное время!
Теперь возникла еще одна бюрократическая проблема. Олежку невозможно зарегистрировать! Оказывается, есть закон, согласно которому с момента развода до родов должно пройти не менее десяти месяцев, чтобы новорожденного записали на второго мужа или маму-одиночку. В противном случае его регистрируют на первого супруга.
Окончательный развод я получила в марте 2014 года. Забеременела летом и родить должна была в апреле, через тринадцать месяцев после развода. То, что сынок родился недоношенным, записано во всех медицинских документах, но в загсе не хотят этого учитывать и требуют записать малыша на отчество и фамилию моего ненормального первого мужа. Сколько мы с Олегом ни доказываем, ни просим, ни требуем — бесполезно. Единственный вариант, который устроил бы чиновников, — если бы мой бывший супруг сам написал отказ от этого ребенка. Но он ни за что такое не сделает — как же, потерять шанс мне досадить!
Можно, конечно, сделать генетическую экспертизу и доказать, что отец малыша — Олег. Но это стоит четыре тысячи гривен, а таких денег у нас нет. И взять их неоткуда: хотя и у меня, и у Олега есть профессии (он — строитель, я — воспитатель детского сада, да еще в придачу маляр-штукатур), в это тяжелое для страны время мы не работали за деньги. То спасали раненых на Майдане, то занимались волонтерством. Моего бывшего мужа обязали платить на детей алименты, но он этого не делает, и исполнительной службе — сколько я в нее ни обращалась — на это наплевать. Материальную помощь на новорожденного я от государства тоже не получаю, потому что Олежка не зарегистрирован. А без генетической экспертизы, на которую нет денег, зарегистрировать его не выйдет. Получается замкнутый круг…
В Дарницком загсе «ФАКТАМ» объяснили, что согласно Семейному кодексу ребенка, рожденного в течение десяти месяцев после развода, автоматически регистрируют на бывшего супруга матери. Если он при этом не является его биологическим отцом, женщина может исключать его отцовство в судебном порядке.