А сказка в нашем народе всегда становится былью. Любая страшная сказка. Чем она страшнее, тем вернее сбудется. Это ведь не нами заведено, а как раз тем самым большинством, которое на все аферы подкидывается и на логику плюёт. Все «-измы», мракобесия, повороты рек, шоу экстрасенсов, битвы с урожаями – это всё сюда! Даже в изобильные годы у нас не до жиру: надо же против супостатов митинговать, какой там урожай. Нету супостатов? Заведём, чего-нибудь отчубучим, дубиной помашем! Кто удивится и осерчает – тот и супостат! Тем более, нашим олигархам-то уже тырить давно нечего, Олимпиада же кончилась. Теперь хоть подходящий полуостров в аренду китайцам сдадут, тем и утешатся. Вот только сырье для стройки века отобьют, щебенку там, уголек, всякое другое, что дорого возить издалека, и тогда вертикаль лет на пятнадцать успокоится, будет себе пилить-перепиливать потихоньку.
А нам не заниматься же скукотой и рутиной, жизнь свою благоустраивать! У нас сказки в приоритете.

Да что ты будешь делать, и вторая присказка пролетела, а с места ни-ни. Ага.
- Егорка наш импотент, - сказала учительница английского языка. Не просто сказала, а на телемост вышла с этою вестью. Это такая замечательная женская задумка. Всегда работает. Помните, как один добрый герой американского фильма осчастливил девушку, которую больше не захотел?
– Я, - говорит, - голубой. Насколько голубой? А голубее некуда!
И она пошла дальше счастливая, напевая что-то возвышенное, хотя только что чуть не плакала. Сказки и у них в почете, у супостатов. Женщины-то везде одинаковы, им легче думать, что ты голубой или импотент, а то и два в одном флаконе, а не они такие чувырлы и склочницы. Но правду чувствуют, потому как рядом есть женщины, с которыми те же мужики совсем даже и не голубые. Потому чувырлы в размышления не углубляются, а любой намек на противоречие душат привычным усилием тренированного и твердого мозга, шагая навстречу новым и новым голубым и импотентам, идиотам и алкоголикам…
Егорка сидел, не изменившись в лице. Добротный такой, вальяжный, кудрявый. Ему бы в сказке про Снегурочку Леля играть, или сниматься в роли кулака, прячущего хлеб от власти, спустившей с цепи Швондеров и Шариковых, так нет же! А еще Егорка бы с Никитой и Лягушонком Кузей чудесных таких белогвардейцев сыграли, колоритных! Но тоже нет. И роли у них давно уже какие-то несчастные: вау – не вау, тот – не тот, было – не было, один рог или два… Но времена не выбирают. Роли тоже.

Когда такие люди, как Егорка, молча встречают словесные выпады таких, как Настя, жди беды. Это означает одно: пружина сжата до отказа.

Училка Настя была встревожена не на шутку. Она всячески старалась удержать подле себя мелкого, все еще пропорционально накачанного, но обросшего бородою Эдгара. Борода на мелком мужике сразу перекашивает все пропорции, сразу прощай 1/8 роста от макушки до подбородка, сразу аля-улю, гони гусей! Злой гном с секирой? Нет, пока нет! Вы помните такой кукольный мультфильм, где бобрята-пионеры сражались против злой щуки и бывалого рака в тельняшке? Нет? Ну и ладно!

Бобрёнок Эдгар охотно делал немудреную работу по кухне, аккуратно очищая длинным ножом шкурку тропического фрукта. Настя переминалась с ноги на ногу, опираясь руками о стол справа от Бобрёнка, чтобы сильно не шатало: девки изрядно накидались после съемки лобного.
- Тебя здесь нникто нне тронет, - уверенно обещал Бобрёнок. – Твои вещи никто нне тронет, всё ннормально будет.
- Ну, ты меня защитишь, если что? – училка английского не вполне понимала многословного Бобрёнка, удваивавшего не только звук «н», потому и переспрашивала.
Вместо короткого «да», Бобрёнок снова ответил длинно:
- Можешь смело полагаться нна мення, - Бобрёнок значительно посмотрел на Настю. – Во-во-первых, вв домик он нне зайдет!
- Ну, всё! – Настя среагировала исключительно на успокаивающую интонацию мелкого. – Просто я вижу, он человек неадекватный. У него глаза кровью залились, ненавистью! Это такой трэш!

Из темного проема между соломенными стенками появился Егорка в светленьком пижамном костюмчике с рябым узорчиком: в футболке и трусиках. В трусах торчала та самая пружина, которая давеча сжалась до предела, а теперь вот распрямилась.
- Ты мать Тереза? – Егорка даже в очках слабо видел, но пружина вела его четко по магнитным линиям.
Англичанка Тереза отпрянула, неосторожно отпустив угол стола. Выпитое потащило её по широкой дуге, и вместо бегства вернуло практически в ту же точку.
- Иди сюда! Вот он, стоит! Иди, потрогай! - Егорка двигался пружиной вперед, а Бобрёнок, шокированный столь скорой необходимостью ответить за базар, принялся прикрывать Настины амбразуры своим горячим тельцем. Англичанка поняла, что за импотента ей придется ответить прямо здесь, причем натурой, и это её на время отрезвило. Пока Бобрёнок пытался отжать Егорку с его пружиной с территории летней кухни, Настя нетвердой, но поспешной рысью скрылась за гамаком. В природе вращательных траекторий всегда есть центробежные силы, но есть и центростремительные. Ноги Насти обогнули гамак и вынесли тело училки обратно, в круг света. Егорка вибрациями пружины почуял Насти и взревел:
- Я его поставил, на, соси!
Бобрёнок отлетел в сторону, а нетрезвый Егорка последовал за путеводной пружиной, нацеленной на новоявленную Терезу.
Настю снова затащило за гамак, и ей удалось за что-то зацепиться.
- Держи его! – визжала она из безопасной темноты.
Бобрёнок уперся в Егорку двумя руками и принялся выталкивать его. Егорка был пьян, но разумен. Зачем ходить за шалавой, когда есть дневальный?
- Пусть идет сюда! – приказал он Бобрёнку.
- Держи его! – взвыла Настя.
- Всё ннормально! – отозвался Бобрёнок, оценивая и общее состояние Егорки в целом, и Егоркиной пружины в частности.
- Держи его! – в голосе Насти появилась мольба.
- Иди в свой домик, иди в свой домик! – неумело приказал Бобрёнок подпружиненному Егорке. Тут дневальный Эдгар сделал тактическую ошибку, спутав относительную силу с абсолютной, и попытался потянуть Егорку домой. Егорка очень удивился, впервые осознав, что кто-то снизу пытается ему противодействовать.
- Я не буду её трогать! – гаркнул Егор в темя Бобрёнка.
- Насть, всё нормально! – вновь отрапортовал Бобрёнок. Версия с импотенцией треснула по швам, и Настя предпочла исчезнуть, чтобы Егор хотя бы публично не утвердил свою правду.
Бобрёнок по инерции продолжал цепляться за Егорку, но был отодвинут в сторону:
- Я спокоен! Я воды хочу, дай воды попить!
Егорка двинулся к холодильнику. Мимо прошмыгнула Хуля. Егоркина пружина её нисколько не удивляла: если помните, она недавно хныкала без слёз и возмущалась, что Егор по утрам просыпается и гуляет по лагерю с этой штукой в трусах, а наблюдательный коллектив укорял Хулю за непонятную несговорчивость сороки-вороны из сказочки. Этому дала, этому, этому, и четырнадцатому тоже дала, а этот пускай так ходит, наперевес?!
Хуля растворилась в темноте, негромко заклиная англичанку:
- Насть, ты где?
- Мальчики, я бою-усь! – громко и отчетливо сказала Настя-невидимка голосом перепуганной девственницы.
- Егор, а зачем ты это делаешь? – буднично спросила Хуля, тоже невидимка.
- Для чего ты это делаешь, - повторил Бобрёнок за Хулей.
- А?!!! – громко крикнул Егор в темноту. – Или чего ты там испугалась? Если ты еще раз свой поганый рот в мою сторону раскроешь, я тебе член на губы положу и сфотографирую, поняла?

За спиной Егорки возник мудрый Лягушонок Кузя:
- Чш-ш-ш! Тихо, тихо!
Лягушонок не толкался, не истерил, ему хотелось побыстрее спать, хотелось тишины. Он дружелюбной лапкой отвел Егорку в сторону, но Егорка задумался, остановился и вернулся на исходную позицию. Лягушонок побрёл спать.
В голове Бобрёнка отчетливо щелкнуло: «Это твой шанс! Последний шанс!»
И Эдгар шагнул к Егору.
- Ты больше не будешь разговаривать с ней так!
- А?!!! Я нормально разговариваю!!! – громко проорал Егор, повернувшись к Бобрёнку.
Бобрёнок от испуга ударил Егорку в плечо и тоже заорал:
- Ты ненормально разговариваешь!
Так они проорали несколько раз, и тут до Егорки дошло, что Бобрёнок с каждым разом бьёт все сильнее и сильнее, думая, что Егорка боится отвечать.
- Ты меня не трогай, эй! – ощерился Егорка на маленького качка. – Я буду разговаривать так, как я хочу!
- Нет, я не понял! – кричал Бобрёнок, войдя в раж.
Почувствовав азарт близкой драки, училка начала повизгивать из кустов:
- Отвали! Уйди, Егор!
- Иди сюда, я готов! – отвечал ей Егорка, изредка взбадривая рукою свою пружину.
- Что ты от меня хочешь? – училка английского уже совсем хватила через край в своем притворном непонимании, и Егорка пояснил и ей, и подбежавшей Кукушке, да и Бобрёнку:
- Да я хотел её… в рот… а она убежала!
Бобрёнков звездный час настал! Он сделал шаг вперед и мягкой лапкой скользнул по Егоркиной скуле. Вторую лапку Егорка резво отбил блоком и развернул Бобрёнка спиной к соломенной стене.
- Я сказал - без мата! Я сказал – без мата! – Бобрёнок едва успел выпалить заготовленные слова, как был свален на соломенную стену, а Егор надежно прижал барахтающееся тельце качка сверху. Вот вам и разница между относительной и абсолютной силой. Эдгар вращал головой, дергал руками, но тщетно.
Добрый Лягушонок, которому все-таки не дали спать, бросился оттаскивать верхнего Егорку, и тот сразу перестал сражаться, поскольку Лягушонка, как и Никиту, он все-таки уважал. Зато Эдгар вывернулся, вскочил и начал через тело Лягушонка со всех сил бить кулачками по Егорке, всё еще остававшемуся на полу. Это был настоящий звездный час! Никита несколько опечалил Бобрёнка, полив на него струёй воды из девятнадцатилитрового баллона, и Бобрёнок Эдгар отскочил в сторону. Репутация его была окончательно подмочена, но он этого еще не понял. На финал сцены согнали всех, и даже Настю-Терезу выгнали из темных кустов под свет кухонной лампы. Получилось примерно так же, как у Гоголя в «Ревизоре». Егор поднялся на ноги и угрожающе сказал, не обращаясь ни к кому в отдельности: «Я предупредил!» И все замолчали.
Аминь.