Существует представление о равновесии (аналогия: закон сохранения энергии). И если перегружена какая-то составляющая, которая позволяет богатеть, идти вперед, доминировать, — маятник все равно качнется в другую сторону. Это они тоже понимали.
Я изучаю не столько Ветхий Завет, который мне помогает понять книга английского ученого Джеймса Джорджа Фрэзера «Фольклор в Ветхом Завете». Меня всегда больше интересовал Новый Завет. Ведь мы живем в последние времена — в Эсхатоне, и в событиях, описанных в четырех Евангелиях, в посланиях и в Деяниях Апостолов я вижу политическую составляющую. Эти люди ходили по земле, видели тех, от кого зависело что-либо в плане принятий решений — эту интригу надо понимать.
Я даже спрашивала на исповеди: не является ли чем-то запретным, что я задаюсь вопросами? Например, события на Масличной горе. Мне как политологу понятно: приходят два отряда: отряд от Прокуратора и отряд от Первосвященника. Что это значит: почему два? Почему не один? Это странно, и, как минимум, говорит о том, что они не доверяют друг другу. Это косвенное свидетельство.
Но есть и более крутые вопросы. Если Господь мог сотворить потомков Авраамовых «из камней сих», как сказал Иоанн Предтеча, то у меня возник вопрос: «Почему там и тогда?» Владыка, принимавший исповедь, смеясь, сказал мне: «Вы не имеете право хулить Духа Святого, а искать ответы... Писание для того и создано, чтобы человек творчески искал ответы и находил их».
Поэтому меня интересуют евангельские события как политические. Потому что речь идет не о ком-нибудь, а об имперском Риме, с которым это связано, там есть реальные персонажи. События, которые состоялись до рождения Спасителя надо исследовать. В какой момент Он рождается, и какая там политическая ситуация, в каких отношениях находятся те или иные группы. Почему фарисеи — св. Никодим, Иосиф Аримафейский — отстаивают Его невинность на Синедрионе, а потом вообще убегают? Потому что им приходится скрываться для того, чтобы не подвергнуться репрессиям. Это реальные люди. Там очень серьезная интрига.
А кто такой Понтий Пилат — человек того времени? Он чему поклоняется? Если чуть-чуть пальцем поскрести — он митраист, то есть поклоняется Митре. А кто такие фарисеи? А это, помимо прочего, персизаторы, они сочувствуют не Риму, как саддукеи, а как раз Ирану, который тут недалеко.
После этого — поклонение волхвов. Во всех книгах они обозначены как маги — это термин «священнослужитель» зороастрийского культа. Следовательно, служители зороастрийского культа приходят поклониться Спасителю. Что это значит? Это значит, что мы в христианстве очень уважительно относимся к первой религии Откровения — зороастризму, хотя об этом ничего не сказано. А дальше думай.
— Теперь вопрос вам, как политологу-востоковеду. Россия и Турция на протяжении всей истории являлись противоборствующими сторонами. В последнее время мы видим сближение двух стран. Но Турция дает обещание построить на Украине завод по производству «байрактаров»; проводит свою национальную политику в Азербайджане; демонстрирует карты, на которых российские территории входят в состав Великого Турана; Иран заявляет, что не потерпит никаких посягательств на целостность Армении, т. к. считает это ударом по своему суверенитету. При этом Россия, если посмотреть со стороны, больше склонна к сотрудничеству с Турцией. Может быть, у президента Турции есть какие-то козыри?
— Да, конечно. Это транзитная территория. Но я считаю, что сближения именно стран нет. Бизнес-интересы — да, но не сближение. Россия для Турции — недопобежденный враг, как и Турция для России. А взаимодействие есть. Мы — соседи. А как быть? По-другому никак. Почему мы создаем столь дорогостоящие объекты, да еще за свои деньги? Если отношения будут хорошими, почему бы и нет, а если плохими — может быть, нам эти объекты и достанутся. Та же АЭС «Аккую» довольно близко расположена от сирийской границы.
Что касается Ирана — нам с ним нечего делить. Здесь совсем иная парадигма исторического политического действия. Это старая империя, так же, как и мы. Она, конечно, постарше на полторы тысячи лет, тем не менее, здесь иная политическая традиция, и здесь не заложена враждебность. Нам незачем воевать. Поэтому в Закавказье, как в подмандатной территории, должны быть либо мы, либо Иран.
Ведь народы Кавказа рассорены между собой, а крупных политиков после Гейдара Алиева я не вижу. Вот он мог сделать Закавказье субъектом мировой политики. Для этого мало того, что надо было договориться с Грузией, деликатно действуя; мало целовать армян в лобик, чтобы они захотели быть в составе Азербайджана. Ничего сделано не было, всех развели в разные стороны. Поэтому это либо территория влияния и опора России, либо Ирана.
В отличие от Турции, Иран не растрачивает ресурсы на удержание народов, которые в нем жить не хотят. Это очень важно. Иран не прихватывает проблемные территории, потому что любую такую территорию нужно удерживать. Ведь она находится на периферии, на границе, а это довольно трудно. Заметьте, сколько у нас ругали Империю и советскую власть, которые правильно действовали, но в результате на периферии жизнь была более благополучной, чем в центральной России. Нам эти республики много чего давали. Неправильно их обвинять в том, что они были чистыми нахлебниками. Это шапкозакидательство, очень примитивный лозунговый подход. К 1960 году, например, вся территория Армении, а она гористая, сложная, была электрифицирована, телефонизирована, газифицирована. Почему? Потому что буквально через границу стояли 3-я полевая армия Турции и американская натовская база на Арарате. Поэтому было необходимо создать такие условия.
В начале 60-х Армения была бедна, как и все остальные. Я жила в Москве и приезжала в гости, мне было 5 лет, но я все помню, она была очень бедной. А уже к 70-м жизнь в Армении, даже по сравнению с жизнью в Москве, поднялась на более высокий уровень. И это было очень заметно. Но это было необходимо.
Точно так же с Прибалтикой. А дальше они все задрали носы, решили, что это они такие хорошие, сами всего достигли. Каждого поймали на амбициях и мифах. Сейчас идет возвращение сознания. Это интересно проявляется в Прибалтике. В TikTok была переделка песни «День Победы». Поет эстонец: «мы в Россию убегем, где люди добрее, и водка вкуснее, а хлеба и газа хватит всем». Власти там пока еще будут держать народ за горло, хотя в обществе назревают именно такие настроения.
В Закавказье не так. Армения была очень долго пророссийской. Сейчас она разворачивается. Там такие процессы, как в Прибалтике, могут начаться не раньше, чем через пять лет. Потому что все наши упущения и косяки в том, что «никуда не денутся», «они у нас в кармане», «мы там стоим».
Так Украину и упустили, а по тем же методичкам идет руководство и общества по нашим границам. При этом всем остальным, в том числе Ирану, говорим: «Вы не волнуйтесь, мы тут стоим — все будет в порядке». А мы не в состоянии удержать Армению чисто физически, тем более что мы заняты на украинском театре военных действий.
То же самое в Грузии. Растут антизападные настроения. Вы видите, что правящая партия хочет объявить импичмент президенту Саломе Зурабишвили, которая вроде бы француженка, а на самом деле проамериканская тетка. В Грузии — та же тенденция, что и в Прибалтике. А вот Азербайджан жестоко заточен против России.
Я в своем телеграм-канале разместила очень знаковое выступление Алтая Эфендиева на сессии ГУАМ в августе этого года. Он является Генеральным секретарем этой организации, в которую входят Украина, Азербайджан, Молдавия. Послушайте, что он говорит о России, какой она агрессор. А он — в ранге полномочного чрезвычайного посла. Как считаете: такое может говорить человек, мнение которого не совпадает с мнением главы государства? У нас союзническое взаимодействие с Азербайджаном, но все в разрез этому союзничеству. При этом в Ереване это видят и понимают, что для России Азербайджан дороже, чем армянские интересы. Я сейчас не о Николе Пашиняне говорю. Пока в Армении нет бытовой русофобии и, дай Бог, ее не будет к русским людям, к звучанию русского языка. Могут, конечно, НКОшники набрать сумасшедших, которые станут этим заниматься, не исключаю. Но в принципе в обществе такого нет. Армяне в этом отношении на редкость терпимые. Может быть, поэтому живут в разных странах и понимают, что человек, живущий вне пределов своего отечества, всегда уязвим. Какое-то такое чувство всегда есть.
— Иран и Ирак договорились о строительстве первой железной дороги. Стороны заявляют, что этот проект является, в том числе, и религиозным объединяющим фактором. Так ли это, или геополитическая подоплека перевешивает религиозную составляющую?
— Я бы не стала это разделять. Действительно, люди смогут посещать главную святыню шиитов — Кербелу (мавзолей мученика Хусейна — внука пророка Мухаммеда). В персидском языке есть такая поговорка: «Хам зийарат хам тэджарат» — то есть и паломничество, и торговля. Но это в шутку, они люди с большим чувством юмора и самоиронии. Если человек торговец, то он может помолиться и выполнить важную для общества функцию. Одно другого не исключает для простых людей. Но не для священнослужителя.
Также будет обеспечен выход Ирана к Средиземноморью. Он ищет выход и к Средиземному, и к Черному морям. Поэтому для Ирана так важны и Армения, и Грузия. Иран в этом направлении работает политически очень активно. Если раньше Грузия не хотела открывать железную дорогу, то сейчас этому препятствует Абхазия. Железная дорога идет через Абхазию, Грузию и Армению. Они хотят полной диверсификации наземных путей, потому что путь из терминала Оля в порту Астрахани в Иран дорогой. В инфраструктуру Ирана вкладываются китайцы (обещали инвестировать полтриллиона за 20 лет). Иран создает эту инфраструктуру, он становится транзитной территорией. Если посмотреть на карту, Иран имеет идеальное геостратегическое положение: выходит и в сердце Азии, и в Индийский океан, и в Персидский залив, и в Ормузский пролив. За счет этого ему удалось, несмотря на санкции и антиамериканскую риторику, сохранить свой суверенитет. Это очень показательно. Он был один — и выстоял. Вот что значит, когда есть воля и мобилизованность.
Страна многообразная. Конечно, продолжаются попытки взорвать ее изнутри. В этом смысле Иран очень тревожит пантюркистская пропаганда, которая ведется среди тюркских народов страны, пока, в массе своей, очень преданных центральному правительству и руководству. Их представители присутствуют в высшей лиге: это высший правитель Ирана — Аятолла Хаменеи — этнический азербайджанец. И если Ильхам Алиев заявил, что они придут и освободят азербайджанцев Ирана, то как он будет освобождать Аятоллу Хомейни от него самого, я не очень понимаю.
В Москве эту конфронтацию не воспринимают. Я выступала в программе «Время покажет» у Артема Шейнина и там был Андрей Францевич Клинцевич, военную компетенцию которого я ценю высоко. Оказывается, он участвовал в переговорах по урегулированию конфликта и созданию коммуникаций между Арменией и Азербайджаном. Но при этом он был не в курсе, что между постсоветским Азербайджаном и Ираном — фундаментальный конфликт. Что в самом Азербайджане людей, учившихся в иранских университетах, не религиозных, репрессируют и сажают в тюрьмы. Он не знал, что за 30 лет эрдогановского пантюркизма произошла стремительная сунитизация постсоветского Азербайджана. Шииты там, как в подполье, их в тюрьмы сажают, и они постоянно под угрозой репрессий.
— Из Сирии идут тревожные новости: на севере Латакии активизировались боестолкновения, коалиция во главе с США нанесла авиаудары в провинции Хомс, заволновались друзы, начались столкновения арабов и курдов. Почему именно сейчас активизировался сирийский фронт?
— У меня складывается впечатление, учитывая то, что сейчас происходит в акватории Черного моря — авианосец «Джеральд Форд» у берегов Анталии, события в Закавказье, бронетехника и живая сила у границ Армении, — что нам создают проблемы по всему периметру и везде, где мы так или иначе присутствуем. Проблема наших противников заключается в необходимости синхронизации этих действий. Это сложно, если вообще осуществимо, но мы не должны рассчитывать на то, что у них не получится. Поэтому налицо некая неравномерность реакции с нашей стороны. Я предупреждала, что руководство Сирии внимательно отслеживает ситуацию в Закавказье. Но мне не удается пробить лбом эту стену. Мои собеседники рассматривают все это по отдельности, «где Закавказье, а где Сирия, какая тут связь». А объяснять, какая связь, у меня уже нет сил. В Сирии проживают ассирийцы и армяне, которые пользуются большими симпатиями местного населения. Дело в том, что есть часть севера Сирии, которую она сохранила за собой после сдачи Францией мандата (это мне сирийцы объясняли, не армяне).
Турция хотела получить этот регион, но армяне бились во всех международных организациях, требовали оставить их в Сирии («они нас геноцидировали»), поэтому Сирия получила этот регион, а он очень важный. Там есть воюющие отряды, сформированные из христиан (ассирийцы, армяне). Они тоже наблюдают, что происходит в Армении, потому что часть семей убежала в Армению. В Иране за этим очень внимательно наблюдают, но здесь дело даже не в иранских армянах, которые сейчас сидят в положении пердюмонокля и не понимают действия Никола Пашиняна. Они уже просто смотрят и пожимают плечами. Но и в самом Иране очень озабочены ситуацией.
За этой ситуацией в Закавказье и в Черном море (вообще вокруг нас) очень внимательно наблюдают и из Нью-Дели. Понятно, что у Нарендры Моди и индийских политиков свои проблемы и свои головные боли. Тем не менее, все присматриваются, как мы будем себя вести, в том числе Эр-Рияд — Саудовская Аравия.
Эти столицы находятся в постоянных консультациях. Сохраним сильные позиции — все, они с нами, и мы формируем зону торговли-континуум, где нет токсичных элементов. Ведь Турция пытается войти в проект Север — Юг, будучи элементом токсичным в качестве члена НАТО, потому что она может его перерезать, если что («будете себя плохо вести»). Это всегда может стать элементом шантажа.
На Аравийском полуострове, в ОАЭ регулярно идут передачи о том, как Османская империя геноцидировала бедуинов. Они с содроганием вспоминают османское владычество. Более того, попытки Эрдогана манифестировать Турцию и себя как центр исламского мира, их обижают. Ислам вышел с Аравийского полуострова, главная святыня находится там же, в Саудовской Аравии. Они — хранители этих святынь. Отдавать эту почетную роль Эрдогану они не хотят.
— Иран становится все более энергичным игроком в регионе. Сейчас Иран желает расположить на территории Голанских высот ракетные установки, которые смогут покрыть всю территорию Израиля. Он же является одним из основных препятствий к продвижению Турции на Кавказе. Заметно укрепились связи Тегерана с Москвой. Насколько они будут развиваться, и как вы оцениваете растущее взаимодействие между Тегераном и Пекином? Может ли Иран после вступления в БРИКС пересмотреть хотя бы некоторые свои радикальные подходы во внешней политике? На кого он сегодня ориентируется в первую очередь?
— В 1995 году такой, знаете, классический дипломат — посол Ирана в Москве господин Сафари— мне в кулуарах шепотом сказал с невероятным чувством:
«Я устал рассказывать русским об их стратегических интересах». Об этом иранцы рассказывают нам давно.
Сейчас наше сближение с Ираном связано с тем, что он для нас важнее, чем мы для него в оперативной обстановке. Мы тоже ему нужны, естественно. А дружим мы с Турцией, и развиваем торговые отношения, и даем деньги Турции. За свои деньги там все создаем. А Иран, будь любезен, за все плати. О Грибоедове не забудем, о Карлове молчим. С Ираном развиваем военно-техническое сотрудничество, в остальном взаимного доверия маловато.
Иранцы нас не понимают. Они считают, что часть нашей управленческой элиты продажна. Учитывая, что во времена президентства Дмитрия Медведева американцам удалось продавить свое решение, и Россия, вопреки обязательствам и даже оплате первого транша, не поставила установки С-300 иранцам, они это помнят. У них вообще очень долгая память (им что 2500 лет, что 200) в том числе у молодежи. Так устроена их ментальность. Они ждут от нас любого фортеля. Это не делает нас надежным партнером в их глазах. Мы шапкозакидательски убеждаем иранцев, что мы стоим в Закавказье, и никто нас не выдавит, а они со стороны смотрят и видят, что это может произойти на щелчок, и в связи с этим напрягаются.
Иран не понимает, почему Турции предоставляют такие бонусы — один за другим, как из рога изобилия: они же вам наносят удары везде, где могут — и с Украиной сотрудничают, Крым хотят у России отобрать, проект Туран разворачивают на вашей территории, а вам все — как Божья роса.
Что касается сотрудничества Тегерана с Пекином, то оно прагматическое с обеих сторон. Это очень разные цивилизации, и культурного сближения, глубокого межцивилизационного взаимодействия я не вижу. Плюс фазы вестернизации разные. А поскольку Запад доминировал, то определенные черты Запада как-то естественно перестали быть заимствованными, они освоены. Может быть, это даже общечеловеческие черты, просто как бы в западной упаковке.
Иранцы вопреки тому, что о них говорят, вполне современный народ. Китайцев довольно трудно развернуть, но тем не менее, мои беседы с китайскими интеллектуалами свидетельствуют о том, что американизация среди небедного класса китайцев зашкаливает. Иранцы более критичны в этом. В мире существует немалая иранская эмиграция, но их собственность в стране не конфискована и им не запрещен въезд в страну. Меня поразило, как много иранцев из Америки путешествует по Ирану. Иранцы достаточно доброжелательные люди, и это проявляется ненавязчиво, они очень деликатные. Это отмечают даже их враги. И продавцы не пристают так, как это делают в Египте или Турции.
Иран — поднимающаяся держава. Для многих это казалось нереальным, теперь это факт. Иран входит в десятку самых технологически развитых стран мира. Это очень важно. Нанотехнологии и гиперзвук — Иран сейчас начал пролиферацию. Он медленно, но верно идет по пути в высшую лигу, и я не исключаю, что когда-нибудь Иран будет сидеть в качестве равноправного партнера по переговорам в новом Совбезе новой ООН. Сейчас он осваивает Венесуэлу, Латинскую Америку. Иранские военные корабли доходят до нее, проходили Панамский канал, и американцы не решились по ним ударить ракетами, а они так красиво прогулялись, и не один раз.
Иранцы строят в Венесуэле метро, в самом Иране первое метро появилось в конце 90-х. Иран — очень стремительно развивающаяся держава, которой повезло не только с геостратегическим положением, но и со специфическим ландшафтом, в связи с чем его довольно трудно завоевать, а главное — с народом. Во многом эта страна суровая, но эта суровость ее мобилизует и создала такой характер у иранцев.
Установка иранских ракет на Голанских высотах — это шантаж, ответ на то, что Азербайджан разместил у себя фактически израильскую базу в Зангеланском районе. Это намек: убирайтесь из Азербайджана, и мы не будем создавать вам проблему на этом участке, хотя можем. Они все время терпеливо пытаются объяснить своим контрагентам или противникам, «что будет, если...», поэтому когда в Израиле кричат: «Иран — наш враг», иранцы тяжко вздыхают, потому что они не могут объяснить этим наивным людям, что Иран заинтересован в существовании еврейского государства.
Одно из последних сообщений: группа израильских ортодоксов хотела эмигрировать в Иран, но им не дали. Иранцы очень веротерпимы. Там 50 действующих синагог, медицинские центры и хедеры (школы) оплачиваются иранским государством. Еврейская община поддерживает государство. Но это неизвестно людям, которые далеки от знания Ирана и слышат только то, что говорят американцы и наши СМИ. В Иране нет и никогда не было антисемитизма. Никаких фрустраций, связанных с тем, что евреи умнее, у них нет. Они к евреям относятся с той же симпатией, как и ко всем иным народам. У них отсутствует высокомерие, и в быту люди с ксенофобией не встречаются, поскольку считаются нерукопожатными. Если ты держишь себя с достоинством, то ты уважаешь достоинство других.
Ирану также очень выгодно существование еврейского государства в арабском окружении. Поэтому сносить Израиль ему невыгодно. Да, Ирану не нравится название — это правда. Это восходит к богословским принципам. Иран всегда был за Иудею, а внутри еврейского народа Израиль и Иудея воевали несколько раз страшно зубодробительно. Там были две группы, которые непримиримы: одни последователи пророка Моисея, другие — брата Аарона. Иерусалим столицей Израиля не может быть. Это столица Иудеи, говорят иранцы, а их никто не понимает. Так как Писание, с которого мы начали разговор, никто не читает.