Для Ирана этот вопрос имеет символическое значение. Для страны очень важно получение права на продолжение своей ядерной программы, которая на протяжении последних лет, из-за имеющихся санкций, не оправдывала себя с экономической точки зрения, принося большие финансовые потери.

Для Запада данное соглашение также имеет большое значение, но уже по другим причинам. Для него в этом вопросе важны факты и цифры. В частности, достигнутое соглашение позволит ограничить время Ирана на изготовление ядерной бомбы до одного года в случае, если страна решит это сделать.

Наряду с признанием символического права на обогащение урана, соглашение, которое должно быть окончательно подписано к первому июля, также предполагает снятие введенных в связи с иранской ядерной программой санкций.

В отношении Ирана были введены 35 санкций, в частности пять санкций были введены со стороны ООН и пять — со стороны ЕС. Иран неоднократно заявлял о том, что сделка должна включать в себя одновременное снятие всех ядерных санкций.

В соответствии с соглашением Иран получил право на обогащение урана до 3,67 процента на срок до 15 лет. Страна также согласилась сократить почти на 70 процентов количество установленных центрифуг. Завод в Натанзе в Иране будет единственным заводом по обогащению урана, в то время как завод в Фордо будет преобразован в ядерный, физический, технологический научный центр. Реактор на тяжелой воде в Араке будет перестроен, а его основная часть будет либо ликвидирована либо выведена из страны.

Исламская республика также согласилась на выполнение дополнительного протокола, который позволяет инспекторам МАГАТЭ проводить внезапные проверки на иранских ядерных объектах.

Несмотря на такие ограничения, иранская сторона, похоже, довольна сделкой. Тысячи граждан Ирана, уставших от экономического давления, после объявления о достижении соглашения вышли на улицы, чтобы отпраздновать это событие.

Иранские консерваторы, даже те, кто критиковал предыдущую Женевскую ядерную сделку, пока предпочитают молчать. Некоторые из консервативных депутатов даже высказались в поддержку согласованных вопросов.

Самый влиятельный человек в стране — верховный лидер аятолла Али Хаменеи также доволен итогами переговоров в Лозанне. Учитывая, что Хаменеи всегда участвует в определении повестки переговоров по ядерной проблеме, нынешнее соглашение было достигнуто не без его согласия.

Для Ирана, который стремился положить конец своим напряженным отношениям с другими государствами и восстановить свои связи с миром, это соглашение является первым шагом на пути установления сотрудничества с мировым сообществом.

Ведь санкции, введенные США и ЕС в отношении банковского и нефтяного сектора, на протяжении последних нескольких лет оказывали серьезное давление на экономику страны. Сейчас все экономические санкции, связанные с иранской ядерной программой, будут сняты. Сохранятся лишь санкции, относящиеся к вопросам прав человека, а также поддержки и содействия терроризму.

Дело в том, что эта честь на самом деле принадлежит европейцам. Именно они стоят у самых истоков переговоров с Тегераном, которые ведутся еще с 2003 года. Тот факт, что компромисса все же удалось достичь (все еще предстоит закрепить к 30 июня), является в первую очередь их заслугой. Три европейских министра иностранных дел — Доминик де Вильпен (Франция), Джек Стро (Великобритания) и Йошка Фишер (Германия) — отправились 21 октября 2003 года в Тегеран на встречу с небезызвестным Хасаном Рухани, который тогда занимал пост секретаря Высшего совета национальной безопасности.

Их целью было убедить иранцев отказаться от производства ядерного оружия, пока едва успевший закончить кампанию в Ираке Буш-младший не использовал против них военную силу.

Стратегия единства

Логика тогдашней «тройки» была весьма простой. Американское вмешательство против Саддама Хусейна вызвало раскол в Европе. Французы и немцы были против войны в Ираке. Англичане последовали за американскими союзниками, но начали в этом раскаиваться. Поэтому нельзя было допустить новых разногласий, если бы Буш с его советниками-неоконсерваторами решил начать вмешательство в еще одной стране «оси зла». Нет, главы трех европейских дипломатий вовсе не недооценивали опасности распространения ядерного оружия, которую таила в себе иранская программа. Но они понимали, что их приоритетом были превентивные меры, особенно в свете разоблачений иранских оппозиционеров, которые сообщили общественности о существовании тайного ядерного объекта в Нетензе.

Инициатива «тройки» быстро вышла на европейский уровень. В частности это объяснялось недовольством итальянцев, которые пришли в ярость после того, как их не взяли с собой в Тегеран. Руководство переговорами доверили верховному представителю по иностранным делам Хавьеру Солане, а «тройка» превратилась в группу «тройка-ЕС».

Все это время американское руководство проявляло к европейской инициативе весьма слабый интерес. И называли происходившее «вильпенизмом».

Этот неологизм представляет собой отсылку к пламенной речи Доминика де Вильпена в Совете безопасности ООН в феврале 2003 года, в которой тот обрушился с критикой на американскую инициативу в Ираке.

Американцы не стали мешать Европе, но и не рассчитывали на ее особый успех. Если бы у той все получилось, они бы тоже извлекли из этого выгоду, так как их дипломатические связи с Ираном были разорваны еще в 1980 году. Если бы европейцев ждала неудача, они показали бы, что ни на них, ни на иранцев рассчитывать нельзя.

Упорство

В течение пяти лет европейская дипломатия поддерживала связи с Тегераном, несмотря на все сложности. Американцы же по-настоящему заинтересовались переговорами лишь после возникновения реальных перспектив.

С иранской точки зрения участие США тоже было ключевым: Тегеран больше интересовали переговоры с главным американским «шайтаном», чем с европейскими «шайтанами» рангом поменьше. Иран хотел добиться именно от США признания за ним статуса региональной державы и возвращения в мировую экономику.

Во время переговоров с иранцами у европейцев нередко складывалось впечатление, что они — всего лишь посредники или посланники. «Словно говоря с нами, иранцы по факту обращались к американцам, — рассказывает участник тогдашних переговоров. — Как будто вы флиртуете за коктейлем с женщиной, которая все это время смотрит вам за плечо, чтобы увидеть, кто стоит сзади».

Избрание президентом бывшего стража революции и мэра Тегерана Махмуда Ахмадинежада похоронило европейскую инициативу.

Прежний европейский формат превратился в «шестерку»: пять постоянных членов Совета безопасности ООН и Германия, которая с самого начала играла активную роль в переговорах. В то же время переговорами все еще (по крайней мере, официально) руководили главы европейской дипломатии, Хавьер Солана, Кэтрин Эштон и, наконец, Федерика Могерини.

Диалог с США

На самом же деле большая часть дипломатической работы (особенно в последние месяцы) была проделана на двусторонних встречах американского госсекретаря Джона Керри с его иранским коллегой. Эти беседы зачастую вызывали раздражение у европейцев, в первую очередь - у французов, которые всегда болезненно относятся к сохранению своего ранга и независимости.

Причем все упиралось не только в форму. После прихода в Белый дом Барака Обамы, который всегда придерживался политики протянутой руки, европейцы (и опять-таки французы) опасались, что новый президент США поставит подписание договора с Ираном выше защиты своих принципов. Не успел Обама утвердиться на новом месте, как Николя Саркози отправил к нему министра иностранных дел Бернара Кушнера, чтобы призвать того проявить жесткость. После избрания самого Саркози французский лидер ужесточил позицию по иранскому режиму и стал придерживаться более твердых заявлений, чем его предшественник на этом посту.

Преемственность

Франсуа Олланд придерживается той же линии. Он не считает договоренность с Ираном высшей целью и готов заподозрить Барака Обаму в слабости. Именно поэтому Лоран Фабиус отверг проект соглашения в ноябре 2013 года, даже если не принимать во внимание тот факт, что Джон Керри прибыл в Женеву с документом, который они подготовили на пару с иранским коллегой без участия европейцев. Дипломатам пришлось поработать еще несколько дней, чтобы прийти к устраивавшему всех варианту. Французы же не без оснований полагали, что новообретенный компромисс американцев и иранцев вовсе не был достаточной гарантией отказа Тегерана от создания атомной бомбы.

Та сдержанность, с которой Париж отозвался о нынешнем рамочном соглашении, лишь подтверждает его скептицизм. В Елисейском дворце подчеркнули стремление прийти к надежному и прочному договору, дав понять, что сейчас речи о нем пока не идет. Лоран Фабиус говорит о «промежуточном договоре, в котором содержатся безусловные подвижки». Тем не менее, всем «еще предстоит проделать большую работу». Такова мудрость более чем десяти лет переговоров, в которых разочарований было не меньше, чем надежд.