Застолье было к месту. Я пришла, чтобы расспросить Ерохина о 9 мая, когда отмечается годовщина капитуляции Германии перед Советским Союзом во Второй мировой войне, и мой хозяин объяснил мне, что более священного праздника не существует. «Я думаю, День Победы был и всегда будет самым важным праздником», — сказал он. Хотя 51-летний Ерохин издавна участвует в официальных церемониях, для него в этом дне нет никакого официоза. «Он близок душе и сердцу».
И не только для Ерохина. Прошло почти семьдесят лет с момента окончания той войны, но Россия сегодня готовится к юбилею с таким размахом, какого ее народ не знал уже давно. В честь 70-й годовщины проводятся выставки, выходят фильмы, устраиваются концерты и конференции. Президент Владимир Путин пригласил на грандиозную праздничную церемонию и военный парад в Москве глав 68 государств. Политики из 30 стран, включая китайского руководителя Си Цзиньпина и северокорейского лидера Ким Чен Ына, подтвердили свое участие, однако многие главы западных стран решили не ехать. От приглашения отказались президент США Барак Обама и премьер-министр Британии Дэвид Кэмерон.
9 мая подчеркивает ту пропасть, которая образовалась между мнением России о себе самой и ее восприятием за рубежом. В то время как многие страны Европы в этот день проводят памятные церемонии в честь Холокоста и призывают к миру и международному взаимопониманию, русские особое значение придают воинской славе Красной армии и ее вкладу в освобождение Европы.
Первая репетиция парада Победы в Екатеринбурге
Многие европейские политики боятся, что Москва использует эту годовщину для того, чтобы сгладить острые разногласия, возникшие из-за причастности России к войне на Украине. «В момент, когда Путин пытается перекроить карту Европы, как мы можем стоять рядом с ним и воздавать дань послевоенному порядку на континенте, основы которого он твердо вознамерился разрушить?» — спросил дипломат из европейской страны, чей руководитель отказался от приглашения приехать в Москву.
В России такие обвинения встречают с недоумением и возмущением. Ерохин вторит настроениям многих, когда говорит, что это не Россия, а Америка разрушает послевоенный мировой порядок в попытке расширить свое влияние. С начала войны на Украине россияне и их иностранные друзья и знакомые каждый день втягиваются в споры на эту тему. Когда речь заходит об отношениях России с Украиной, другими соседними странами и Западом, они не могут договориться ни о чем — и даже о фактах.
Для многих на Западе объяснения этих разногласий просты до предела: это ложь и пропаганда. Российские средства массовой информации стали более агрессивными и идеологизированными, чем даже в советскую эпоху. Они демонизируют проевропейское движение Майдана на Украине и обвиняют новое правительство в Киеве в том, что его организовали американские шпионы и поддерживают фашистские банды. Прошлым летом российское государственное телевидение показало интервью с женщиной из города Славянска на востоке Украины, которая утверждала, что видела, как украинские солдаты распяли на кресте трехлетнего сына пророссийского ополченца. Интервью сняли с эфира, когда выяснилось, что это ложь, и данный инцидент вызвал возмущение. Но телеканал не стал выступать с опровержением.
Между тем, Путин по-прежнему отрицает присутствие российских солдат на Украине, несмотря на появление все новых улик, свидетельствующих об обратном. Это приводит в ярость его западных коллег. Канцлер Германии Ангела Меркель год назад сказала по телефону Обаме, что Путин, похоже, живет «в другом мире».
Многих россиян в такой же мере шокируют нарастающие разногласия с Западом, поскольку они проникают в их повседневную жизнь. Для Валерия Частных, работающего заместителем директора Института русского языка и культуры МГУ, в прошлом году все это приобрело очень личный характер. Он поехал в Британию, чтобы оценить проекты, которые студенты из Университета Лидса по кафедре русского языка приготовили за год учебы в Москве.
20-летний Джек Хитон (Jack Heaton) решил рассказать о роли России в начавшейся в то время войне на Украине. В своей 10-минутной презентации он сказал, что в Киеве прошла революция, что Путин ведет тайную войну по дестабилизации Украины, и что Москва своей пропагандой одурачила российский народ, заставив его поверить в то, что в Киеве правит фашистская клика.
Частных не согласился ни с одним из этих тезисов. «Хитон представил очень предвзятый, очень поверхностный взгляд на нашу страну, — вспоминает он. — Он заявил, что России промыли мозги, и что мы ничего не понимаем. Но это просто неправда». Частных прямо так и сказал в университете. Он и Хитон вспоминают, что потом началась дискуссия, и в классной комнате как будто повеяло войной. «Я не назову это атакой — это звучит довольно жестоко. Но так оно и было. Валерий занял пророссийскую сторону, — говорит Хитон. — Мы по сути дела начали обвинять друг друга в том, что нас подвергли идеологической обработке».
Многие россияне очень сильно переживают из-за таких инцидентов. Они считают свою страну достойным членом мирового сообщества и помнят, как тяжело было налаживать эти связи после холодной войны. Ирина Орехова, которая с 1976 года преподает иностранным студентам русский язык в институте имени Пушкина в Москве, считает свою работу настоящей миссией. «Мы не просто учим языку — мы преподаем культуру, — говорит она. — Я хочу показать своим студентам нашу цивилизацию, русский мир. Это моя родина, моя большая любовь».
Сегодняшняя политическая напряженность больно ранит и молодых россиян, имеющих друзей на Западе. 22-летняя Ольга Петрова год проучилась в вузе в Ноксвилле, штат Айова. По ее словам, обвинения Запада в адрес России в связи с украинской войной вызывают у нее такое чувство, будто ее предали. «Этот конфликт стал очень личным для всех», — говорит она.
Но хотя информационная война за прошедший год разрушила взаимопонимание между россиянами и Западом, корни проблемы лежат гораздо глубже. «Другой мир», о котором говорила Меркель, существовал еще задолго до украинского конфликта. «Прежде чем винить Путина в том, что он играет эту музыку, спросите, кто втащил на сцену фортепьяно, — говорит российский историк Алексей Миллер, более двадцати лет занимающийся вопросами национализма в Восточной Европе.
Когда в 1991 году распался Советский Союз, на волю было выпущено множество очень разных и зачастую противоречащих одна другой исторических концепций. История Центральной, Восточной Европы и Центральной Азии более 70 лет была затянута в жесткий идеологический корсет. И вдруг у новых независимых стран появилась возможность возродить свою национальную историю и начать дебаты о зверствах и жестокостях сталинской эпохи. Такое обсуждение стало важной основой национального самосознания.
В России все было намного сложнее. Россия была тем ядром, вокруг которого создавался Советский Союз; ее язык и культура доминировали в несуществующей ныне коммунистической империи, а россияне составляли львиную долю ее вооруженных сил. Полностью порвать с прошлым было невозможно. Во многих случаях открытие исторических архивов настраивало россиян против их соседей.
В 1990-е годы, когда началась непродолжительная интерлюдия многопартийной политики, Россия стала подвергать критическому анализу свое прошлое. Но в то же время, политическая междоусобица, коррупция и финансовые кризисы породили у многих чувство потери, хаоса и растерянность. Даже спустя десятилетие после распада Советского Союза страна не могла найти свою новую идентичность.
Владимир Путин на концерте, посвященном годовщине присоединения Крыма к России
Путин многое изменил. За 15 лет его пребывания у власти Москва закрыла исторические архивы, сузила спектр дебатов и начала унифицировать учебники по истории. С началом своего третьего президентского срока в 2012 году Путин назвал патриотизм и культ героизма теми связующими элементами, которые объединили его дезориентированную страну. «Сейчас проводится огромная работа по патриотическому воспитанию молодежи», — говорит Надежда Малинина. Эта женщина внучка начальника штаба маршала Жукова генерала Михаила Малинина, и она входит в круг друзей и знакомых Ерохина.
Но некоторые соседи России помнят как вторжение и оккупацию то, что Россия называет победой и освобождением. В преддверии празднования 9 мая из-за ухудшения отношений с Западом вновь усилилась давно уже тлеющая историческая вражда.
Эти противоречия сильнее всего проявляются на Украине. Россия берет свое начало как государство в федерации славянских народов, основанной в девятом веке в Киеве. В российской историографии царской эпохи Украину называли Малороссией и считали составной частью нации. Но в конце 19-го века украинские националисты вместо этого начали утверждать собственное самосознание. По словам Миллера, украинские националисты имели обыкновение представлять Россию в качестве жестокой державы-гегемона, а некоторые русские националисты называли Украину «болячкой» России.
После коммунистической революции большевики отказались от термина Малороссия и стали продвигать концепцию дружественного России украинского народа. На всем протяжении существования Советского Союза враждебность между ними скрывали под лозунгом «братства народов», которым Россия пользуется и сегодня, убрав, правда, с него слой глянца. «В 1990-е годы вернулось все то, что существовало до Советского Союза», — говорит Миллер.
В 2011 году он вместе с профессором Георгием Касьяновым, преподающим в Киеве украинскую историю, опубликовал книгу о том, как обе стороны искажают историю в своих целях. Но Миллер заявляет, что видит, как его работа распадается на части прямо у него на глазах. «Сейчас людей вынуждают выбирать: либо чувствовать себя русским, враждебным Украине, либо чувствовать себя украинцем, враждебным России», — говорит он.
У 21-летней Марии Костецкой мать русская, а отец украинец, и она пытается найти свое место в этом лабиринте. Вся семья ее отца была депортирована на Крайний Север России, потому что один из родственников во время Второй мировой войны служил на Украине полицейским. «Он был с бандеровцами», — говорит Костецкая, используя презрительное название, данное последователям украинского националиста Степана Бандеры, который погиб в 1959 году. Попытки Бандеры создать самостоятельное украинское государство сделали его в России чрезвычайно одиозной фигурой. В условиях нынешнего кризиса Москва всячески демонизирует его, называя фашистом.
На одном дыхании Костецкая называет своих украинских родственников «бандеровцами», Россию и Украину братскими странами, и настаивает на том, что до смены власти на Украине в прошлом году все было прекрасно. «Почему сегодня они в Киеве настроены так антироссийски? — спрашивает она. — Почему они восхваляют Бандеру?»
Но когда я спрашиваю ее об отце, возмущение Костецкой неожиданно исчезает. Она рассказывает, как в советские времена он стоял в очереди за мясом в киевском магазине. Когда подошла его очередь, он поздоровался с продавцом, как было принято. «Ему сказали, что мяса нет», — вспоминает Костецкая. Но потом его позвали к задней двери и спросили, не украинец ли он — у него был характерный акцент. «Для украинцев у них мясо было! Ну, не забавно ли это?»
Однако Костецкая настаивает, что ощущает себя полностью русской. В войне на Украине она стоит на стороне России. «Я иногда ссорюсь по этому поводу со своим другом немцем. Он всегда винит во всем Россию».
Такая путаница характерна для молодых россиян, которые с изумлением обнаружили, что те идеи и концепции, на которых их воспитывали, очень сильно отличаются от того, что в других местах считается правдой. В конце февраля для русских студентов в литовской столице Вильнюсе был организован семинар. Участникам показали документальный фильм о литовских баскетболистах «Другая команда мечты». Разгром бывшей советской команды на Олимпиаде в Барселоне в 1992 году стал венцом в их карьере.
В фильме показана оккупация Литвы и ее последующее включение в состав Советского Союза в 1940 году, депортация тысяч литовцев в другие районы Советского Союза и попытка Москвы танками подавить движение за независимость в 1991 году. Группа литовских игроков вспоминает, что это было очень унизительно, когда их, выигравших на Олимпиаде 1988 года золото (они выступали за Советский Союз), называли русскими, и что они с огромной гордостью играли в 1992 году за собственную страну спустя год после провозглашения независимости Литвы.
«Это был националистический фильм, и в нем все излагается с точки зрения Литвы, — говорит 20-летний студент-политолог из Санкт-Петербурга Кирилл Шамиев. — Смотреть его мне было не очень комфортно. Умом я понимаю, что литовцы имеют право на свое самосознание, на выражение своего мнения на сей счет, но мне хотелось сказать: «Нет, нет, не говорите так плохо о Советском Союзе!»
Сын военного Шамиев, и сам помышляющий о военной карьере, ни в коей мере не является диссидентом. Его родители, которых он называет «типичными советскими людьми», рассказывали ему, что причиной краха империи является исключительно вмешательство американского Центрального разведывательного управления и мягкотелость последнего руководителя СССР Михаила Горбачева. Многие его друзья считают, что Украина, Белоруссия и прибалтийские страны это российская земля, и что их независимость была ошибкой, которую надо когда-то исправить.
Отец Шамиева служил, семья переезжала с места на место, и мальчик встречал учителей, которые излагали очень разные точки зрения на прошлое его страны. Лишь в последние годы учебы в санкт-петербургской школе он узнал о политических репрессиях, о депортациях и об оккупации соседних стран. До этого Шамиев слышал в основном о славных победах во Второй мировой войне и об экономическом развитии страны при Сталине. «Из-за такого преподавания у многих в нашей стране возникает ностальгия по Советскому Союзу. Многие чувствуют, что лучше жить в общей и сильной стране», — говорит он.
Празднование Дня Независимости Эстонии
В марте я познакомилась в прекрасном кафе в стиле «модерн» в центре Санкт-Петербурга с другой участницей семинара Верой Лапиной. Прошел месяц, а она все еще испытывала потрясение. В 1970-е годы ее дед, который работал инженером-электриком, переехал в столицу Эстонии Таллин — как и многие другие русские, которых отправляли в прибалтийские государства в качестве специалистов. «Они были полны идеализма, они помогали строить и развивать страну, а теперь они стали оккупантами», — говорит Лапина.
По ее словам, дед и бабушка после переезда решили остаться в Эстонии на всю жизнь. «Мой дед выучил эстонский язык, что было непросто, но он хотел это сделать. Моя бабушка влюбилась в этот город, который был таким европейским, и так сильно отличался от всего остального, что было в то время в Советском Союзе».
Лапина отчаянно пытается воссоздать эти позитивные чувства. «Похоже, что сейчас у нас с Эстонией нет общих культурных ценностей. Почему в России показывают фильмы из Бразилии и Китая, но так мало говорят о наших соседях? — спрашивает она. — Политикам нужно что-то сделать. Если они к нам в Прибалтике так плохо относятся, мы можем извиниться. Почему наш президент не извинится от имени всей страны?»
Это мнение меньшинства. Многие другие люди, с кем мне удалось побеседовать, жаловались, что обвинять их страну в агрессии несправедливо. Студентка экономического вуза из Санкт-Петербурга Александра Кондусова заявляет, что в советские времена прибалтийские страны пользовались значительными привилегиями, однако оказались неблагодарными. «До Советского Союза в Прибалтике было мало промышленности, а мы дали им все. Но сейчас они выбрасывают все это прочь».
Такие же болезненные отношения существуют между Россией и Польшей. Польский министр иностранных дел Гжегож Схетына (Grzegorz Schetyna) в январе вызвал в России настоящую бурю, когда заявил, что окончание Второй мировой войны не следует праздновать в России, потому что это одна из стран, породивших данную войну. Советские войска вошли в Польшу вскоре после Германии, которая развязала войну. Советское наступление проводилось в соответствии с Пактом Молотова-Риббентропа, который был подписан в 1939 году. В рамках этого договора Германия и Советский Союз тайно поделили между собой Центральную и Восточную Европу.
Москва по-прежнему отрицает, что это было вторжение. Сам Путин выступил в защиту этого пакта, который год спустя после подписания потерпел неудачу. Он назвал его внешнеполитическим средством, нацеленным на то, чтобы отсрочить войну с Германией. В День Победы Россия по-прежнему празднует окончание не Второй мировой войны, а того, что она называет «Великой Отечественной войной», берущей свое начало лишь с июня 1941 года, когда Германия напала на Советский Союз.
«Конечно, память всегда избирательна, и всегда есть вещи, которые мы помним, и которые предаем забвению, — говорит польский социолог Мариуш Сельский (Mariusz Sielski), работающий в Москве и специализирующийся на исследовании памяти. — Но есть момент, когда мы должны обратить внимание и проявить уважение, прислушиваясь к воспоминаниям других».
Сельский считает, что России трудно примириться со своей историей, потому что она очень долго находилась под властью тоталитаризма. По его словам, католическая церковь в Польше допускала существование общинной памяти, которая конкурировала с официальной версией исторических событий. «Люди могли узнать о существовании другой правды — говорит он. — В Советской России такого не было никогда. Здесь единственное пространство за пределами официальной истории было в частной жизни, в семьях. И часто участвовавшие в войне россияне рассказывали своим детям о происходившем в те времена только на смертном одре».
Постыдные исторические события зачастую болезненно воспринимаются россиянами. В 2010 году Сельский случайно попал в университет Смоленска на частный просмотр фильма польского режиссера Анджея Вайды «Катынь», который повествует о массовом расстреле в 1940 году войсками советского НКВД 20 с лишним тысяч поляков. Советы до 1990 года обвиняли в этой кровавой расправе нацистов, пока, наконец, не признали правду. Позднее Сельский принял участие в обсуждении.
«Когда они поняли, что я поляк, это вызвало эмоциональный взрыв, — говорит он. — Мне было очень неудобно — у меня просили прощения, но кто я такой, чтобы прощать это?» Один из студентов начал рассказывать про своего деда, который служил офицером КГБ в Эстонии. «Он сказал, что любит своего деда, но лишь сейчас понял, что тот мог поступать неправильно, и что он этого не приемлет, — вспоминает Сельский. — Это был единственный случай, когда русский сказал мне нечто подобное».
Директор финансируемого правительством Германского исторического института в Москве Николаус Катцер (Nikolaus Katzer) говорит о том, что любые переоценки военной истории очень трудны с политической точки зрения, потому что общепринятая версия укоренилась и заняла центральное место в российском национальном самосознании. «Конечно, они хотят сохранить эту победную концепцию и точку зрения о том, что Советский Союз действовал в интересах соседей. Но об этих вещах необходимо вести диалог», — утверждает он.
Многие россияне из числа тех, кто бывал или жил за границей, пережили коллизию исторических представлений. 20-летний студент юридического факультета Адель Заббаров в 16-летнем возрасте провел год в Калифорнии, где учился в школе. Когда мы встретились в московской кофейне, меня поразило его положительное отношение к Америке — ведь такое в России случается все реже.
«Я хочу быть защитником западных ценностей в России и делать так, чтобы их здесь лучше понимали», — с энтузиазмом заявляет он. Но даже его ошеломила таблица из учебника истории, в которой Сталин сравнивается с Гитлером как два примера тоталитарных правителей. «Я никогда не слышал, чтобы люди упоминали Сталина в таком контексте, — говорит Заббаров. — Сталин был нашим вождем военного времени, а для россиян тема Второй мировой войны очень близка, потому что на той войне каждая семья кого-то потеряла».
Заббаров также вспоминает дискуссию о победе в той войне. Его американский одноклассник заявил, что гибель 30 миллионов советских людей не означает, что СССР выиграл ту войну. Для одной его знакомой такого рода разговоры оказались совершенно неприемлемыми. Она сказала преподавателю, что не согласна с тем, как в учебнике истории представлен военный период. Некоторые из ее одноклассников насмешливо назвали девушку русской шпионкой. Это так ее расстроило, что она встала и запела российский гимн, за что ее на неделю отстранили от занятий.
Заббаров пришел к другому выводу. Он считает, что у его американских одноклассников было право на свою точку зрения. «Я рад, что эмоции не ослепили меня, — говорит он. — Если я снова открою тот учебник на странице с таблицей о Гитлере и Сталине, это меня уже не шокирует».
