Кроме сказанного важно отметить действия властей в энергетическом секторе. В предыдущей главе уже говорилось о сворачивании "Южного потока", на пути которого ЕС ставил всяческие препоны, во многом при участии американцев. Наконец, после визита В. Путина в Турцию и заявлений главы "Газпропа" А. Миллера стало ясно, что дальнейшее продвижение "Южного потока" нецелесообразно. Вместо него, по словам главы "Газпрома" будет создан т.н. "Турецкий поток", который способен снять риски транзита российского газа в ЕС [5]. Отказ от украинского транзитного направления, несомненно, обусловлен крайней непредсказуемостью киевского режима и его склонностью к шантажу. Собственно именно украинский фактор и используется Вашингтоном для дальнейшего усугубления отношений между Россией и ЕС, который за счет нарастания напряженности между ними все настойчивее пытается вынудить Брюссель подписать соглашение TTIP и переориентироваться на американский СПГ. Диверсификация поставок через турецкую территорию является достаточно неожиданным ходом, хотя и несет в себе определенные риски, поскольку предполагается, что значительная часть ресурса, являющегося одним из основных источников дохода российского бюджета, будет экспортироваться через территорию страны-участницы НАТО. Впрочем, здесь есть и неочевидные выводы. Между Анкарой и Вашингтоном наблюдается явное ухудшение отношений, особенно после попыток Белого дома втянуть Турцию в войну против ИГ на невыгодных для нее условиях. В таком случае конфронтационная политика США по отношению к России, Ирану (даже несмотря на определенное "потепление" между Тегераном и Вашингтоном за время каденций Б. Обамы), а также к Анкаре и Дамаску способна подтолкнуть к образованию между ними если не альянса, то как минимум привести к выработке общей позиции и стратегии по ряду вопросов политического и экономического характера, что способно ослабить позиции Вашингтона в регионе. Отказ Москвы от "Южного потока" и создание его альтернативы в Восточной Фракии придал новый вес геополитическому положению Анкары, который при грамотном использовании последней может существенно укрепить позиции Турции как в регионе, так и в мире. Соответственно, в интересах Анкары выгодно не вступать в конфликт с остальной тройкой четырехугольника Россия-Сирия-Иран-Турция. В подобном союзе могут быть заинтересованы все его стороны, например, Сирия, для которой исчезнет угроза вторжения Турции и, возможно, помощь боевикам ИГ. В такой конфигурации у Ирана на сирийском направлении снимется часть проблем плюс его власти заинтересованы в прокачке газа по трубопроводу "Парс", но при этом, как отметил иранский министр промышленности, рудников и торговли Мохаммад Реза Нематзаде: "Мы [Иран - прим. К.С.] не хотим быть конкурентом России. При этом мы знаем, что потребность европейцев в газе становится всё больше, и хотим получить свою часть (рынка)" [6]. Союз выгоден и Турции, получающей возможность использовать свое положение транзитера и одновременно в большей степени влиять на ситуацию в регионе. Наконец, выгода очевидна и для России, которая не только избавится от украинской зависимости в транзите газа, но и при должных политико-дипломатических усилиях способна способствовать ослаблению позиций Вашингтона на Ближнем Востоке. Поскольку данная стратегия в той или иной степени выгодна всем участникам потенциального союза, то вероятность ее реализации можно оценить как довольно высокую. Переориентация России на турецкое направление способна совершить весьма серьезную контригру в очередном витке геополитического противостояния с США и Западом в целом.
Помимо турецкого направления российским руководством был сделан еще один важный шаг по диверсификации энергопоставок. Речь, конечно, идет о подписанном тридцатилетнем контракте с Китаем, стоимостью в $400 млрд., предусматривающий поставку до 38 млрд. кубометров газа в год. По сути форсирование процесса нахождения точек компромисса Москвы и Пекина стало следствием позиции ЕС, который своими заявлениями об энергетической безопасности и снижении доли России на своем газовом рынке подтолкнул Москву к интенсификации продвижения своих интересов на альтернативных газовых рынках. В результате попытки Европы вынудить Москву поставлять газ на невыгодных для нее условиях привели к обратному эффекту, когда руководство России сумело своими действиями дать четкий сигнал о бесперспективности подобного давления. Сказанное отнюдь не означает уменьшение значимости европейского рынка для России, у которой, за вычетом некоторых направлений, образовалась моноэкономика, когда подавляющая часть прибыли идет за счет экспорта энергоносителей, поэтому определенная взаимозависимость сохраняется и это учитывают обе стороны.
Помимо контрсанкций и диверсификации энергопоставок следует обратиться и к другим направлениям, в которых действующее руководство выразило намерение избавиться от внешней зависимости. Так вице-премьер Д. Рогозин сообщил, что сотрудничество с Международной космической станцией для России является "пройденным этапом", а в 2015 г. "Роскосмос" планирует представить проект собственной космической станции, развертывание которой начнется в 2017 г. [7]. Отечественная станция и ее обслуживание не только способны продемонстрировать Россию как самостоятельного игрока в космической сфере, но и помогут создать массу рабочих мест в одной из самых высокотехнологических отраслей, не говоря о возможности использовать станцию по двойному назначению. Момент для такого хода в отношении США выбран крайне удачно, поскольку для любого ответа им потребуется время на согласование, выработку подходящих космических программ, выделение финансирования в условиях кризиса и разработку технологии с последующим запуском в космос. Такой процесс потребует годы и вопрос, будут ли готовы Штаты к такой космической гонке, остается открытым.
Также следует охарактеризовать, как своевременные, действия по импортозамещению в военной отрасли, в частности, комплектующих из Украины. По словам заместителя председателя коллегии Военно-промышленной комиссии РФ Ю. Михайлова "в ближайшие полтора - два года все, что производилось на Украине, будет выпускаться в РФ" [8]. Отказ от товаров военного и двойного назначения украинского производства является неизбежной необходимостью не только из-за одностороннего прекращения их экспорта, но и связан с вопросами национальной безопасности. Аналогичным образом импортозамещение относится к комплектующим вообще любого иностранного производства, на которое, по отдельным оценкам, "может понадобиться до $10 млрд. и примерно десять лет кропотливого труда" [9].
В целом принятые меры в рамках введенных контрсанкций необходимы ввиду текущей ситуации. Однако, можно ли считать действия российского руководства достаточными для обеспечения безопасности Российской Федерации? Анализ дает однозначный ответ: недостаточно. Более того, противодействие брошенным вызовам, ограниченное упомянутыми мерами, способно привести к катастрофе и в свете развязанной против России войны они могут восприниматься не более, чем паллиативами. Данные меры нельзя назвать ни системными, ни всеохватными, ни эффективными в необходимой степени, поэтому следует разобраться, что критически важно сделать, чтобы в условиях стремительного ухудшения международной обстановки не потерпеть поражение и не остаться на задворках истории, поскольку в этой войне нового типа сделаны максимальные ставки.
Меры необходимые
Для оценки действий, которые срочно требуется предпринять российскому руководству для эффективного противостояния системной и скоординированной атаки против России, пойдем от частного к общему. В начале следует обратить внимание на ту колоссальную мощность и плотность потока дезинформации, идущего в адрес России и характеризующегося откровенной ложью при отсутствии доказательной базы в заявлениях, публикациях и репортажах в западных СМИ. Подавляющая часть из них носит не столько характер критики, сколько содержит откровенно антироссийские и русофобские материалы. Стоит подчеркнуть, что особенностью современных информационных войн, в куда большей степени чем раньше, является игнорирование агрессором, в чьем распоряжении сосредоточена подавляющая часть мировых СМИ, любых контраргументов и фактов страны-объекта массированных медиа-атак. В условиях разрушения основ международной безопасности, отсутствии полноценных альтернативных полюсов-противовесов американскому гегемонизму фактически отсутствует сколь угодно внятная система противодействия в информационной сфере. По сути противник не берет во внимание любые факты, предоставляемые противоположной стороной, что очень наглядно показала провокация с "Боингом", сбитым в июле прошлого года в районе противостояния между силами Украины и ДНР. Тогда в течение первых суток были "установлены" якобы виновные в трагедии, а официальные представители западных стран без предъявления каких-либо доказательств поспешили обвинить ополчение и, как следствие, Россию в крушении самолета. Дальнейшие подделки со стороны США и киевского режима, выдаваемые за доказательства, лишь в большей степени заставили усомниться в достоверности их аргументации. При этом любые контраргументы российской стороны отметались в сторону, даже не подвергаясь изучению. На настоящий момент сложилась ситуация, когда отдельные страны и их ТНК, владеющие большей частью информационных ресурсов, способны создавать ту реальность, которая выгодна их хозяевам, абсолютно пренебрегая мнением и обоснованными возражениями объекта агрессии. В этих условиях одного вещания МИА "Россия сегодня" на территории западных стран явно недостаточно. Необходима масштабная программа контрпропаганды, способная осуществить эффективное противодействие западным информационным нападкам. Естественно, питать иллюзий на этот счет не приходится; на текущем этапе возможности несопоставимые, но в настоящий момент руководством России не предпринимаются даже попытки переломить ситуацию в свою пользу. Государственные телерадиокомпании и сайты в большей степени направлены на отечественного зрителя и слушателя, чьи функции заключаются в предоставлении государственной и альтернативной западной точки зрения. Однако эта же точка зрения намного слабей слышна там, откуда идет системная антироссийская пропаганда. Нужно окончательно понять, что в условиях войны не место размышлениям о том, насколько правильно с этической точки зрения и основ демократии использовать контрпропаганду в качестве ответных мер. Больше того, следует административными мерами ограничить деятельность враждебных СМИ, отсекая их от финансирования извне и не поддаваться на недовольные возгласы со стороны Запада и т.н. мировой общественности, а также лиц, обслуживающих их интересы внутри России. Важно подчеркнуть: в условиях усиления противостояния требуется не задаваться вопросом, нужны или нет более жесткие меры информационного противодействия, здесь ответ очевиден. Давно назрела и перезрела необходимость ухода от положения пассивной обороны в сфере информационной безопасности к организации отпора на территории противника.
Все вышеперечисленные угрозы и их причины должны стать для российского руководства сигналом к изменению политики в отношении пока непризнанных народных республик - Донецкой и Луганской. Остановленное наступление ополчения в начале сентября прошлого года вне всякого сомнения ошибочно, что подтверждается дальнейшей гибелью людей на Донбассе и разрушением его инфраструктуры. Попытки договорится с киевским режимом оборачиваются провалом и нарушением с его стороны любых достигнутых ранее соглашений. Поскольку режим по всем признакам не является самостоятельным и действует во многом по указу из Вашингтона, то призвание Украины стать инструментом войны против России никуда не исчезло. Кроме того, как было показано в предыдущих главах, текущее глобальное противостояние обусловлено фундаментальными причинами и уже поэтому рассчитывать на изменение вектора конфронтации США в корне неверно и губительно. События в зоне конфликта четко показали невозможность прекращения войны на тех условиях, которые закреплены минскими соглашениями. Ни одна из сторон не достигла своих целей - Киев не восстановил контроль над территориями ДНР и ЛНР, а сами республики не освободили подконтрольную киевскому режиму часть Донбасса. Попытки Кремля вернуть Донбасс в состав единой Украины (за вычетом Крыма и Севастополя) и сделать из нее аналог Финляндии потерпели фиаско. Исходя из приведенных аргументов выносится однозначный вердикт: война продолжится до тех пор, пока одна из сторон не понесет военного поражения, в результате которого победитель навяжет свою волю побежденному на выгодных для себя условиях. Образованное состояние неустойчивого равновесия после 5 сентября 2014 г. рано или поздно должно измениться в пользу одной из сторон противостояния. Однако, если Киеву активно помогает Запад, то следует задуматься, как Россия может помочь ополчению. На этом основании здесь будет выражено категорическое несогласие с позицией академика Е. Примакова, которую он озвучил в своем последнем докладе [10]. Сам доклад, наполненный во многом очень важным смыслом, оканчивается спорным заявлением академика о том, что Юго-Восток должен быть в составе Украины. Однако после геноцида, совершенного киевским режимом на Донбассе, жители региона прошли психологическую черту, после которой неприемлемо возвращение в государство, истребляющее их всеми доступными средствами. Восстановление контроля над Донбассом с высокой вероятностью приведет не только к катастрофе в этом регионе, но и подвигнет Киев к новым целям, первая среди которых - Крым. Логика киевского режима проста; если под давлением Россия откажется от своих интересов на Донбассе, то есть отличный от нуля шанс, что и Крым при усилении давления может быть возвращен. Безусловно, высшее руководство России дало понять, что вопрос Крыма не обсуждается, однако и санкции не будут отменены без возврата Полуострова в состав Украины, значит, международная напряженность продолжит нарастать. Помимо этого, ситуацию нельзя рассматривать отдельно от стремления Запада сменить режим в России, о чем говорил министр С. Лавров. В случае достижения такой цели, вопрос о Крыме может быть пересмотрен, что вызывает крайнюю обеспокоенность. Единственный способ предотвратить катастрофу заключается в нанесении военного поражения антироссийскому режиму в Киеве с переформатированием всей Украины на условиях, выгодных в первую очередь России, и, если понадобиться, с последующей фрагментацией украинского государства. Для этого совершенно не требуется ввод регулярных российских подразделений, достаточно оказывать влияние непрямыми методами, всячески помогая ополчению, которое и должно стать той силой, способной нанести поражение украинским карательным войскам. Здесь мы должны полноценно или частично использовать метод гибридной войны, не взирая на любые протесты. Важная особенность таких форм войны заключается в том, что происходит комбинация тайной военной помощи с полным отрицанием собственной причастности к ней. Данный подход практически исключает возможность прямого ответа на него и некоторые страны Запада овладели этим искусством на очень высоком уровне и не стесняются его применять там, где им заблагорассудится. В таком случае, почему Россия не может задействовать аналогичные методы для защиты своих жизненно важных интересов? Ответ однозначен - может и должна.
Перейдем к более общим вопросам. В первой главе были описаны причины конфликта и те способы, которые использует Запад против России, в частности, речь шла о двух типах подходов - условно "доктрина Буша" (преэмпция) и управляемый хаос. Чтобы понять способ противодействия этим подходам важно найти их уязвимые места. Так, проблема преэмпции во многом лежит в ресурсах, требуемых для ее реализации и если во время президентства Р. Рейгана в США предусматривались только "две с половиной войны", то в последние кризисные годы при администрации Б. Обамы министерством обороны от 5 января 2012 г. был обнародован документ под названием "Поддержка глобального лидерства США: приоритеты для XXI века" (Sustaining Global Leadership: Priorities for 21st Century Defense) [11], согласно которому военное планирование будет вестись, исходя из задачи "одной большой войны" и "предотвращения второй потенциальной войны" (т.н. концепция "полутора больших войн"). В таких условиях ни о какой преэмпции не может быть и речи из-за неприемлемых ресурсозатрат на нее и неэффективных методах ее реализации, как было в прошлом. Указанные недостатки стали основными причинами отказа от преэмпции в той форме, которая использовалась США во времена Буша-младшего. При этом важно понимать, что конечный смысл данной стратегии не отличается от ее альтернативы - управляемого хаоса, однако имеются серьезные различия в их обосновании. Ранее отмечалось, что в случае с Россией ведется именно стратегия управляемого хаоса, использование которого, как будет показано дальше, имеет и обратную сторону. Недостаток такого подхода состоит в стремлении его инструментов выйти из-под контроля. С определенными оговорками, примером может послужить история создания ИГ, лидер которого, Абу Бакр аль-Багдади, по некоторым источникам с 2005 г. находился в американском лагере для особо опасных экстремистов Кэмп Бокка в Ираке [12], где с ним контактировал будущий директор ЦРУ Д. Петрэус. В 2009 г. аль-Багдади выпустили после соглашения с правительством Ирака, а в 2010-м он уже возглавил ИГ. Таким образом, нет никаких сомнений в том, что США и их спецслужбы прямо или косвенно, но участвовали в создании этой организации, чья деятельность со временем обрела собственную волю и субъектность, а пример с ИГ наглядно демонстрирует то, как в конечном итоге детище способно выступить против своих создателей. Следовательно, понимание стремления инструмента хаотизации выйти из-под контроля и является важнейшим уязвимым моментом, которым можно и нужно воспользоваться для перехвата инициативы у противника. Если цель управляемого хаоса создать предельно невыносимые условия в том или ином регионе планеты, чтобы он стал источником бесконечных проблем для противников США, то для России в этих регионах необходима стратегия строго противоположная - управляемый порядок. Главными инструментами здесь также будут служить непрямые методы через дипломатию, разведку, спецоперации и т.п. Там, где геополитическим противникам России важно создать хаос, ей требуется решить обратную задачу, путем приведения хаотизированного региона в упорядоченное состояние и здесь важнейшую роль способны сыграть именно недавние вышедшие из-под западного контроля организации. Для примера возьмем все то же ИГ, чья жестокость продолжает ужасать весь мир. Целью части его руководства, в первую очередь бывших военных-баасистов саддамовской армии, является построение суннитского государства. Другая часть в большей степени тяготеет к созданию всемирного Халифата, что на практике будет означать появление второй Аль-Кайеды и существование по принципу "движение - все, конечная цель - ничто", полностью укладывающееся в схему управляемого хаоса. При условии, если против ИГ не будут брошены наземные войска, а его дальнейшее существование как полноценного государства де-факто принять в качестве неизбежного результата, то в интересах России всецело содействовать его формированию, пресекая попытки его безудержного распространения. Окончательная фрагментация Ирака с Сирией с высокой вероятностью необратима, поэтому, даже при всей дикости правил, устанавливаемых исламистами и тех преступлений, которые они совершили, ситуация прямо подталкивает к налаживанию отношений с пока еще протогосударственным образованием. В этом нет ничего удивительного, ведь в свое время династия Саудитов объединилась с ваххабитами, которые уничтожили противников рода Саудов с не меньшей жестокостью, чем демонстрируемая боевиками ИГ. Однако по прошествии определенного времени СА была признана, а первым государством, установившим дипломатические отношения с королевством 16 февраля 1926 г. стал Советский Союз. Таким образом, в интересах России способствовать максимально быстрому прохождению ИГ этапа превращения из террористической организации (в качестве которой оно признано Верховным судом РФ [13]) в полноценное государство. Для сравнения здесь следует привести пример процесса образования СА, когда методы ваххабитов по нынешним меркам можно считать террористическими и, тем не менее, с этой страной установлены дипломатические отношения и никто не вспоминает об исторических особенностях ее образования.
Там, где от ИГ будет исходить угроза, Россия должна действовать предельно жестко, в т.ч. и на своей территории, но если государственное образование ИГ завершится, а возникший там режим пройдет хотя бы минимальный путь эволюции от варварского средневековья к более цивилизованному обществу, то у нас не останется выбора, кроме как выстраивать отношения с новым субъектом мировой политики. Именно таким перехватом инициативы Россия смогла бы переломить стратегию хаотизации Ближнего Востока. Естественно, ситуация в тех или иных проблемных зонах требует гибкого подхода, как это видно на примере Украины. В результате, для противодействия новым методам ведения войны, могут быть использованы симметричные шаги, с поправкой на условия в конкретном регионе. Однако, показанный симметричный ответ представляет собой лишь реакцию на создаваемые России угрозы, хотя и здесь требуется понимание процессов и адекватная стратегия. Исключительно ответных мер уже явно недостаточно, нужен коренной пересмотр подхода стратегической защиты, поскольку находясь только в обороне невозможно выстоять в войне. Следовательно, настала критическая необходимость перехода к атакующей стратегии.
На совещании Совета безопасности России от 19 декабря 2014 г. были одобрены внесенные изменения в Военную доктрину Российской Федерации [14]. Анализ новой редакции показывает, что руководство достаточно адекватно и комплексно оценивает спектр внешних угроз, однако как и раньше доктрина в большей степени носит оборонительный характер для защиты своих интересов, а также интересов союзников. Исходя из всего вышеизложенного, есть все основания считать недостаточным такой подход и чтобы обосновать данное утверждение следует задаться вопросом: сможет ли Россия обеспечить свою безопасность, ликвидируя только сами угрозы, но не их источник? Если применить аналогию в медицине, то необходимо устранение причины болезни, а не борьба с последствиями. С источником заболевания борются путем непосредственного устранения его причин при помощи медицинских препаратов и, если понадобится, хирургических средств, а для профилактики возникновения болезней укрепляют иммунитет организма. В соответствии с приведенной аналогией ситуацию в России можно охарактеризовать в лучшем случае как борьбу с симптомами крайне тяжелой болезни при быстрой деградации иммунной системы. В таких условиях шансов не то что выздороветь, но и выжить немного. Перенеся данное сравнение на нынешние политические реалии, становится четко видно, кто является источником первостепенных угроз - коалиция значительной части западных стран и транснационального капитала, но не меньшую опасность для России представляет действующая экономическая модель и система управления в целом. Здесь нужно вновь акцентировать внимание на том, что против России ведется мощная и всеохватная неклассическая война, которая, весьма вероятно, способна оказаться предтечей к войне в ее традиционном понимании. Следовательно, должна ли Россия уходить только в оборону? Разве Советский Союз одержал бы победу в Великой Отечественной войне, полагаясь исключительно на оборонительные действия? Ответ однозначен - нет. Более того, победить с таким подходом невозможно в принципе, так как в нем не ставится цель уничтожить источник угрозы, а ведь начавшаяся новая Холодная война может привести к последствиям, сравнимыми с теми, которые могли наступить в случае поражения СССР в войне. Значит, если целью Запада ставится смена режима в России с последующим разрушением основ ее государственности, то на основании чего Россия должна действовать иначе по отношению к странам-агрессорам? Очевидно, не должна, более того, в ее интересах всячески содействовать их ослаблению, чтобы лишить их возможности к продолжению войны и в конечном итоге вынудить капитулировать. Когда на кону стоят максимальные ставки есть только два пути - принять вызов и идти до конца с полной мобилизацией всех ресурсов, либо потерпеть поражение и быть отброшенными на обочину истории. Третьего пути не существует.
Если говорить о способах противодействия, то здесь следует использовать как западный опыт ведения неклассической войны, так и разработать свои подходы. Дипломатические методы, т.н. цифровая дипломатия, новейшие коммуникации, обязательная работа с социальными сетями, взаимодействие с элитой - все методы современной гибридной войны должны быть на вооружении у России помимо ее классических средств ведения боевых действий, как ядерная триада и неядерные вооруженные силы. Необходимо полностью абстрагироваться от эмоциональной оценки противника и воспринимать его так, как он воспринимает нас - как жертву и трофей одновременно. Впрочем, есть шаги, без совершения которых невозможно выстоять в противостоянии с противником. В первую очередь необходимо отменить запрет на идеологию, без которой невозможно создать стратегию и действовать на опережение, навязывая свои правила агрессору. Без стратегии борьба может быть только оборонительной и рефлексивной, а значит неполноценной и заведомо бесперспективной. Перехват стратегической инициативы возможен тогда и только тогда, когда изначально известен смысл и цель, которую требуется достичь. Если у противника есть понимание куда ему развиваться и что нужно сделать для того, чтобы конкуренты ни при каких обстоятельствах не смогли вырваться вперед, то у России такой стратегии нет. Подобное положение для нашей державы изначально проигрышно и неминуемо приведет к катастрофе. Здесь важно отметить одну деталь; запрет на установление идеологии в качестве государственной или обязательной прописан в российской Конституции, но по факту в России уже господствует идеология - либеральная. То есть официально не говорится о наличии и доминировании либеральной идеологии в России, однако на практике положение обстоит именно таким образом, но при этом альтернативными идеологиями нельзя заменить либеральную из-за действующего конституционного запрета. Сам либерализм в России показал свою полную несостоятельность как в идеологии и экономике, так и в любой другой сфере деятельности, следовательно, ничем иным, кроме как эволюционным тупиком он не может быть. Современная научная мысль России дает четкий ответ на вопрос о том, каким должно быть экономическое устройство. Здесь будет уместно привести цитаты из книги профессора Московского государственного университета С. Губанова "Державный прорыв. Неоиндустриализация России и вертикальная интеграция" [15]:
"Восстановление крупнотоварного отечественного хозяйства и внутреннего рынка должно и может быть обеспечено. Оно будет таки обеспечено - неоиндустриализацией России. Обязательной предпосылкой для этого является ликвидация господства олигархически-компрадорской собственности, что достигается национализацией стратегических высот нашей экономики. [...] С позиции прогрессивной платформы единственно верное решение вопроса о собственности связано с национализацией и вертикальной интеграцией. Подчеркнем еще раз: национализация нужна не ради национализации. Стратегическая национализация нужна ради вертикальной интеграции отечественной экономики, ради того, чтобы Россия работала на саму себя, а не покупательную способность доллара".
Отечественная наука указывает путь России - неоиндустриализация на основе закона вертикальной интеграции, в соответствии с которым "рентабельность промежуточного производства должна быть равна нулю - лишь тогда достижим максимум конечных результатов общественного воспроизводства" [16]. Важно заметить, что переход к национализации собственности невозможен без радикального пересмотра вопроса об идеологии, отказа от либерализма, только так наступит понимание необходимости возврата стратегических высот экономики государству. Демонтаж либерализма, господствующий сейчас в высших эшелонах власти, также необходим как и национализация и одно без другого неосуществимо. Вопрос идеологии и собственности - подлинно системный и фундаментальный, без решительного ответа на него невозможно выстоять в новой Холодной войне. Помимо сказанного требуется дедолларизация банковской системы, активная деофшоризация с переводом оффшорных компаний в российскую юрисдикцию и переподчинение Центрального Банка Правительству РФ. Важные предложения по обеспечению экономической безопасности были сформулированы в докладе академика С. Глазьева, о котором шла речь в начале статьи, поэтому здесь нет необходимости на них подробно останавливаться, но следует отметить невозможность реализации его предложений без решения вопроса идеологии и собственности.
Переход к указанной модели на данном этапе не может быть осуществлен постепенно - время для этого бездарно упущено. В текущих условиях критически важен экстренный ввод планово-мобилизационного управления экономикой страны с обязательным условием "отождествления групповых интересов с общенациональными", как заметил историк А. Фурсов [17]. Именно создание условий для совмещения интересов элиты с национальными интересами России является одним из основных факторов устойчивости внутрироссийской системы, способной противостоять любым вызовам. Выработка антиразложенческих механизмов для новой элиты критически важна, чтобы не повторить путь советской номенклатуры. Новая, более эффективная система управления, мобилизационная экономика (с обязательной национализацией ее стратегически важных секторов) с переходом к неоиндустриальному развитию после прохождения угрожающего периода, ликвидация примата международного права над государственным, уход от долларовой зависимости, создание элиты, чьи интересы отождествлены с интересами России - это и есть тот самый иммунитет, о котором писалось ранее. Без него выдержать противостояние с вешним агрессором практически невозможно. Указанные меры столь же важны для обеспечения национальной безопасности, идеологической, информационной, политической, экономической, военной и технологической независимости, как и наличие современных сил ядерного сдерживания и мер, о которых сказано в новой редакции Военной доктрины РФ. В совокупности с наступательной стратегией они смогут вернуть российскому руководству и всему народу психологию победителей, способных выстоять против любого противника и самостоятельно определять свой исторический путь.
Заключение
Несомненно, список обозначенных в статье угроз и мер противодействия им не является исчерпывающим, но дает представление о крайне опасном положении, в котором оказалась Россия. Кратко выводы следует сформулировать так:
- причины новой Холодной войны носят фундаментальный характер, поэтому попытки "умиротворить" Запад за счет сдачи национальных интересов полностью контрпродуктивны;
- меры, предпринимаемые российским руководством, абсолютно недостаточны, поскольку в них отсутствуют жизненно важные системные реформы;
- выдержать войну можно только сформулировав свою идеологию и наступательную стратегию, без которых поражение станет неизбежным;
- требуется коренной пересмотр вопроса о собственности, системы управления и экономической модели с последующим переходом к мобилизационной и неоиндустриальной экономики;
- необходимо обеспечение финансовой независимости России от глобальных финансовых структур и подавление проводников их интересов внутри страны;
- полное восстановление контроля над СМИ и эффективная информационная политика, направленная на изобличение агрессора;
- совмещение интересов российской элиты с интересами России с обязательными мерами по нейтрализации разложенческих тенденций в самой элите (введение ротационных механизмов и т.п.), для чего разумно использовать и зарубежный опыт, например, китайский;
Эти и другие меры, которые отображены в статье, способны не только восстановить национальный суверенитет в полном объеме, оказать отпор объединенной коалиции агрессоров, но и перейти в контрнаступление в новой Холодной войне.
Константин Стригунов
