Просто есть необходимость – не в революции, а в консервативной революции, революции во славу традиций. Потому что мы слишком долго боролись с традицией, все смыслы были вывернуты наизнанку, и хочется опять надеть на руку эту перчатку так, чтобы она была в нормальном, обычном виде. Вот об этом, об этом… Потому что мужчина должен быть мужчиной, женщина – женщиной, родина – родиной. И ты славен не тем, что ты пришел в этот мир, чтобы вокруг тебя водили хороводы. Ты пришел в этот мир, потому что есть прошлое и есть будущее. И ты обязан…
Про Донбасс
— Вы несколько раз ездили на Донбасс, эта война вас, похоже, сильно зацепила. Можете объяснить, чем?
— На Донбассе произошло… что произошло… Произошла возможность того, о чем я уже мечтал лет 25 – реанимация российской государственности в самой удивительной и многообещающей для меня форме. И я думаю и совершенно убежден, что Россия, безусловно, существует в качестве империи, которая так или иначе осуществляет культурную, дипломатическую, а если нужно – военную экспансию на вверенных ей территориях. И если это не осуществляет непосредственно государство, то это осуществляет народ. В той или иной форме.
Я не думаю, что есть какие-то колоссальные различия между веком X, XVII, XIX или XXIII. Всегда будут происходить одни и те же процессы, и они происходят сегодня. И территории, которые по праву, по истории, по качеству и составу населяющих их людей принадлежат России, будут принадлежать России. В данном случае это Восточная Украина.
Эти процессы совершенно никак не прогнозировались и не имитировались государством, они оказались стихийными и подтвердили мою веру в то, что русские люди еще не израсходовались, количество материала у нас еще огромное, и многое впереди. Я очень рад был в этом убедиться еще раз и увидеть там лучших, золотых, прекрасных, сногсшибательных мужчин. И не только мужчин.
О международном праве
— По вашим словам можно сделать вывод, что вы отрицаете само понятие международного права. Как Россия будет осуществлять эту свою «экспансию»? Воюя со всем миром?
— Ну слушайте… Во-первых, международное право — это такая вещь… Как в русской пословице сказано, «закон — что дышло: куда повернул, туда и вышло». И если есть какие-то вещи, которые необходимо произвести в рамках международного права, право для этого активно использует все свои возможности. И революция на Майдане может быть признана как правильная революция. А революция в Йемене может быть признана как переворот. Ну и так далее. Это не имеет ключевого значения.
То, что происходит в Донбассе, было неоднократно подтверждено выборами. Туда призвали наблюдателей со всех стран и от всех «мировых демократий». И это проблема «мировых демократий», что они не подключились к этому процессу и не легитимизировали своих прав, чтобы избежать кровопролития. Напротив, они заинтересованы в противоположных вещах. Поэтому международное право – это система не только сдержек и противовесов, но и система колоссального фарисейства, непрестанного лукавства, откровенной подлости, передергиваний и передержек.
И мы готовы участвовать во всей этой игре, как участвовали в ней и ранее. Если вам кажется, что Россия только сегодня нарушила международное право, то это не совсем так. Она нарушала его в течение XX века многократно, и в XIX многократно, и в XVII многократно. И точно также его нарушают и ведущие «мировые демократии», и Соединенные Штаты Америки.
У нас есть свои интересы, и мы будем так или иначе применять их к международному праву и пытаться так или иначе к этому праву их адаптировать. Но это не значит, что мы будем воевать со всем миром – не надо ничего преувеличивать.
Какой вы здесь видите «весь мир»? Вы видите какое-то количество стран – 15-20, у которых другие представления о международном праве и о наших интересах. А есть другие страны, этих стран 20, или 25, или 50, которые вполне спокойно смотрят на все происходящее и прекрасно отдают себе отчет, почему Россия действует именно так, как минимум, они готовы дать этому объяснение. Вот и все. И не надо ничем никого пугать.
Про гомосексуализм
— Захар, хотя в статье вы упоминаете, что равнодушны к чужим сексуальным предпочтениям, но, насколько я поняла, у вас абсолютно другая система ценностей, чем та, что декларируется на Западе. Извините за прямоту: нет ли все-таки в вашей позиции некоторой гомофобии?
— Ну, про какую другую систему ценностей вы говорите? Во-первых, если у меня написано, что у меня нет гомофобии, значит, не надо про это спрашивать. Значит, нет здесь гомофобии. Там это сказано прямым текстом. Я не гомофоб, меня совершенно не интересуют чужие сексуальные предпочтения.
Меня волнует, когда сексуальные предпочтения начинают выноситься в качестве идеологии. А ныне все, что связано с нетрадиционными сексуальными связями и с ЛГБТ, становится новейшей мировой идеологией. Я не знаю, для чего она используется, но, тем не менее, агрессивное наступление этой идеологии совершенно очевидно. Эта идеология все больше и больше, по крайней мере в Европе, начинает пронизывать социальные и прочие страты. Церковь, семью, школу, детские сады, культуру как таковую. Если вы этого не замечаете, то я ничем вам не могу помочь.
Но это колоссальное, и я не скажу, что стихийное, а, скорее всего, так или иначе спланированное наступление. Потому что еще 15 лет назад ничего подобного не было. И вдруг в течение последних 5-7 лет произошло сильнейшее наступление на самые разные вещи. Например, когда церковь принудили венчать однополые браки, что противоречит на самом деле всему тому, что церковь собой являла до сих пор. И когда в скандинавских странах, в европейских странах вместо двух полов вводят пять, 25, 37 полов, когда детей называют «оно», когда появляются сказки «про принца и принца» – все это наводит на какие-то сомнения, что это разумно, понимаете?
И этот искусство – одно из звеньев в этой цепи. Тут слишком видны эти швы, слишком видны эти нитки, слишком видна ангажированность, слишком видна назойливость, с которой при помощи мощнейшей иезуитской машины сообщается «граду и миру»: «Никогда не смейте обижать гомосексуалистов».
И это настолько заметно – это соцреализм такой. Это такая пропаганда, которая совершенно не стесняется выглядеть пропагандой. Это моя точка зрения.
При этом кто угодно может жить и развлекаться друг с другом и использовать свою физиологию, как ему угодно. Мне до этого нет никакого дела. Но не надо мне объяснять события мировой истории вашими сексуальными предпочтениями. И уж тем более трогать мою церковь и моих детей.
