Но и это еще не все. С помощью начатой еще до окончания войны советизации занятых Красной Армией территорий в Восточной и Южной Европе ему удалось еще больше расшириться. Подобные действия противоречили решениям Тегеранской конференции (1943 год) и Ялтинской конференции (11/02/1945), но кто был готов этому воспрепятствовать? Лишь немногие, в том числе Джордж Кеннан в американском посольстве в Москве, увидели в этом начинающееся отдаление Сталина от союзников, и это отдаление было уже направлено против западных союзников.

Параллели между Сталиным и Путиным

При всем различии рамочных условий сегодня существует значительная схожесть с этим разворотом Сталина. Тогда, в момент окончания войны, почти никто не верил в то, что Сталин, нарушив договоренности проведенных во время войны конференций, поставит под политический контроль Москвы все занятые Красной Армией территории. И сегодня европейским правительствам постепенно становится понятным, что путинская аннексия Крыма и его интервенция на востоке Украины нарушают гарантированный Советским Союзом и Россией прочный мир.

Как и в то время, речь идет об осознании того, что сегодня Путин не хочет иметь ничего общего со всеми этими идеями русской общности с Западом в общем европейском доме. Как и Сталину в свое время была безразлична идея Объединенных Наций — любимого проекта Рузвельта. Как и в то время, Западу бесконечно сложно распрощаться с этими возвышенными идеями и принять к сведению насильственный экспансионистский порыв Сталина в тот период, а сегодня уже Путина. Как и в то время, речь идет о том, что путинская Россия сегодня, как раньше сталинский СССР, из временного стратегического партнера вновь превращается в стратегического противника — и отнюдь не на короткий период времени.

Почему Россия не будет быстро демократизирована

Плакат с Владимиром Путиным в Санкт-Петербурге

Однако даже минимум политического понимания русской истории позволяет увидеть глубокие, образовавшиеся в течение более тысячелетия культурные влияния, которые препятствуют быстрой внутренней демократизации России и ее мирному участию в формировании находящегося под влиянием Запада мирового порядка. Лишь тот, кто осмелится, несмотря на все необходимые и существенные сокращения, вычленить линии развития психологии господства в российской истории и затем, с учетом непредсказуемости событий, спроецировать их в будущее, — лишь тот сможет сформулировать стратегический ответ на традиционный русский экспансионизм Путина.

Существенными элементами подобной русской исторической психологии господства являются следующие. Прежде всего следует упомянуть колониальную экспансию: когда варяги из Скандинавии в 9-м веке проникли в северорусские районы восточных славян, они думали не об основании длительного политического господства, а прежде всего об эксплуатации ресурсов. Преодолев опасный путь по воде или по суше и достигнув расположенной на юге богатой Византии, они могли заниматься там выгодной торговлей лесом и рабами. Норманская династия Рюриковичей правила различными княжествами Руси.

Дальнейшая экспансия и занятие свободных пространств без естественных границ означало получение еще больших доходов и укрепление политической власти. А тот, кто заручился большей политической властью, мог дальше проводить экспансию. В этом и состояла древнерусская максима во времена вооруженного соперничества между князьями в Киевской Руси. Возвышение московского князя Ивана III (1440 — 1505) к моменту окончания продолжавшегося почти 200 лет господства монголов, основывалось на сборе дани для монгольского хана со всех остальных княжеств, и таким образом осуществлялся политический контроль.

Колониальная экспансия с целью использования экономических ресурсов и основанное на этом расширение власти являлись русскими максимами господства с момента возникновения первого государственного образования на Руси, и это было на несколько столетий раньше колониализма западных великих держав. Поэтому колониальная экспансия как смысл существования (raison d’être) русской государственности с самого начала являлась существенной легитимацией господства — в Древней Руси, в царской империи, во времена СССР и в наши дни. Историю России можно также излагать как хронологию перманентной экспансии.

Экономическое понимание политического господства

Второй пункт состоит в том, что русским наследственным автократам принадлежит все: подобное экономическое понимание политического господства обосновывало специфическую русскую форму наследственной автократии. Князь в Киевской Руси был экономическим собственником всего: от земли до населения. Отмена крепостной зависимости несвободных крестьян произошла лишь в 1861 году, и, в действительности, она мало что изменила. В этом состоит вечная идея русского политического господства: отдельный человек также является частью собственности политического правителя и не имеет своей собственности.

В отличие от этого, в древнем Риме существовала защищенная правом и не подчинявшаяся политической власти частная собственность. Это давало право гражданам участвовать в формировании политической воли. Поэтому древнеримское политическое правление было для граждан «bonum commune», то есть общим благом, какой бы смысл в это ни вкладывался. Этим, а также длительным участием в процессе формирования политической воли западноевропейская история политического господства отличается от русской.

Совершенно иначе обстояло дело с русским обоснованием господства: оно лишено ориентированной на общее благо самостоятельной государственной идеи. Если политическому правителю и так все принадлежит, то тогда у отдельного человека нет никаких прав — а если он начнет их добавиться, то будет подавлен с помощью силы. Тайная полиция со времени опричнины царя Ивана IV (1530 — 1584) представляет собой важную часть политического правления в России — вплоть до сегодняшнего дня.

Параноидальное государство

Третий пункт представляет собой неврозы государства без государственной идеи: основанное лишь на насильственном подавлении правление остается хрупким, поскольку оно увеличивает разрыв между немногочисленной номенклатурой политической власти и широкими слоями общества. Христианское православие и советский коммунизм едва скрывали хрупкость основ автократического правления, хотя и Путин сегодня охотно к ним обращается.

Неизбежные восстания и революции должны подавляться все более тотально, все более насильственно и все более изощренно. В этом трагедия русского народа, поскольку ему до сегодняшнего дня так и не удалось добиться успеха в своем освобождении. Значительное его большинство, естественно, тоже стремиться к миру, благосостоянию, собственному развитию и безопасности, как и любой другой европейский народ.

Пресловутый невроз, связанный с ощущением угрозы, является следствием этой хрупкой автократии. Уже давно Россия в своем слабом осознании самой себя постоянно чувствует угрозу со стороны злобного Запада. И поэтому, как считает Путин, этот злобный западный мир в очередной раз устроил заговор против великой святой России для того, чтобы помешать раскрытию ее истинного и непризнанного величия. В этом случае может помочь лишь испытанное временем историческое средство — максимальная территориальная экспансия для демонстрации максимальной власти.

Как будет дальше развиваться Россия?

Что означает этот определявший в течение веков longue durée (фр. продолжительный период, термин французского историка Фернана Броделя — прим. пер.) правления русской автократии для будущей политики Путина? Путин, продолжая древнерусскую традицию, будет концентрировать всю власть в своих руках — конечно же, с помощью спецслужб. Через них он контролирует все сферы управления и экономики. Как и Сталин, он с их помощью держит все нити в своих руках. Российская экономика будет и дальше оставаться слабой; почти исключительно она зависит от энергетической отрасли с ее волатильными мировыми ценами. Россия проспала индустриальную революцию в 19-ом веке, а теперь просыпает и цифровую.

Путин не откажется от своего экспансионизма. Поскольку именно таким способом он рассчитывает укрепить свою власть внутри страны. Он не может допустить, чтобы Украина добилась политического и экономического успеха. Это бы свидетельствовало о том, что в соседней культуре возможна демократия. То, как далеко пойдет Путин, зависит только от того, насколько серьезным будет оказанное ему сопротивление. В военном отношении он серьезно воспринимает только Соединенные Штаты, несмотря на слабого президента этой страны. Системе Путина в России ничего не угрожает — в той же форме она будет существовать и после его ухода.

В Европе вновь растет осознание того, что она не может чувствовать себя в безопасности перед лицом экспансии со стороны русского автократа. Своего рода ментальный железный занавес глубокого взаимного недоверия вновь начинает опускаться над Европой.

Что же следует делать?

Плакаты сторонников Владимира Путина на Садовом кольце

Так как же должна выглядеть ответная западная стратегия защиты от пресловутого продолжительного русского экспансионистского порыва? Вот десять пунктов:

— высшей стратегической целью должна быть, прежде всего, европейская и трансатлантическая сплоченность при реализации ответных действий. В этом отношении стабилизация евро и поддержка Евросоюзом регионов могут защитить подобную сплоченность в экономическом отношении, как раньше это делал план Маршалла;

— во-вторых, необходимо сохранять экономические санкции, а в случае необходимости их можно и расширить — даже если они почти не влияют на политику Путина;

— в-третьих, попытки дипломатического решения, естественно, не должны прекращаться. При этом следует откровенно признать долговременный характер путинского режима, который будет оставаться в неизменном виде и при его будущих преемниках, а также его неизменную готовность к экспансии. Дипломатия необходима, однако сама по себе, без военного устрашения она не сможет понизить стремление Путина к экспансии;

— в-четвертых, из-за масштабного использования пропаганды Путиным все правительства Евросоюза должны делать все возможное для того, чтобы часто представляемый в светлых тонах образ России стал более реалистичным. Они должны более ясно, более широко и более откровенно информировать о фактах, относящихся к вопросам безопасности;

— в-пятых, государства-члены Евросоюза должны более тесно сотрудничать друг с другом, а также со своими восточноевропейскими соседями в рамках энергетического союза, поскольку Путин использует энергетическую зависимость в качестве внешнеполитического инструмента господства;

— в-шестых, Евросоюз, осознавая стратегическое значение независимой Украины для безопасности Европы, должен предпринять все необходимое для того, чтобы сделать Украину управляемым, стабильным в экономическом отношении правовым государством с функционирующими институтами;

— в-седьмых, НАТО в Европе ввиду проводимой Россией гибридной войны должна быть готова к проведению политики устрашения и должна быть способна ее проводить. С учетом состояния украинской армии внешняя помощь исключительно в целях обороны будет неизбежной. Попытки военного завоевания утраченных территорий лишены смысла;

— в-восьмых, в общей стратегии Запада Соединенные Штаты в тесном контакте с Европой должны взять на себя руководящую роль. Лишь в военном отношении Путин превосходит Европу, и поэтому он не откажется от того, чтобы этим угрожать. Глобальная политическая роль Соединенных Штатов решительным образом зависит от вовлеченности Вашингтона на Украине;

— в-девятых, западная политика должна осознать, что не имеет смысла пытаться осчастливить Россию извне с помощью западных идей — подобные вещи могут произойти только изнутри, — и речь может идти только о том, чтобы ограничить пресловутый традиционный русский экспансионизм. Психологические и связанные с характером правления причины русского невроза, вызывающие ощущение угрозы, не могут быть надежным образом сняты за счет западных уступок; и лишь их ограничение при помощи политики с позиции силы способно их ослабить;

— в-десятых, в конечном итоге, как сказал Кеннан в феврале 1946 года, лучшей защитой внутреннего мира является основанное на свободе и благосостоянии общество. Именно это делает Европу непревзойденным во всем мире оплотом свободы и благосостояния, оплотом, который обладает надежной защитой и который стоит того, чтобы его защищать.

Йорг Химмельрайх — независимый журналист, преподаватель международных отношений в Бременском университете Якобса. В период с 2003 по 2004 год он являлся сотрудником штаба планирования МИД Германии. Во время вооруженного конфликта в Южной Осетии в 2008 году Химмельсрайх выступил в качестве эксперта ЕС, занимавшегося урегулированием конфликта. Он пишет статьи для Neue Zürcher Zeitung, а также исследует культуру, историю и внешнюю политику России и Азии.