«Девочки, прогулки наверно не будет. Меня на выход с вещами зовут», – растеряно сказала я, обернувшись к своим сокамерницам. «А куда это вы её от нас забираете?» — успела крикнуть в еще не закрытое окошко Аня. В ответ баландерша только пожала плечами, мол сами не знаем: «Сказали только срочно, и все вещи собрать и постельное с матрасом тоже скатать». «Может тебя просто в другую камеру от нас переводят?», — предположила Женя. «Нет, если даже сдавать матрас надо, значит, будут выводить за пределы корпуса, — предположила Аня и тут же добавила, что нечего время терять, надо собираться. — Давай мы тебе поможем вещи сложить, доставай свои сумки из-под нарки».

Я достала большие ашановские зеленые сумки, сразу переоделась, и вместе с девочками стала складывать вещи по сумкам, распределяя отдельно вещи, документы, продукты. Получилось аж четыре сумки, откуда только за три месяца столько вещей набралось, не понятно. «У тебя же еще продукты в холодильнике есть и воду дочка вчера передала», — напомнила Аня. Я решила из продуктов взять только самое необходимое и непортящееся – лапшу «Мивину», сухие супы в пакетах, печенье с конфетами, несколько бутылок с водой, чай, кофе. Все время, пока мы собирались, девочки мне говорили, что очень надеются, что меня повезут на обмен, но они, к сожалению, не смогут об этом узнать. «Аня, дай мне на всякий случай телефон твоей дочери. Будет возможность, я через неё дам о себе знать», — попросила я и Аня написала мне на клочке бумаги номер. Я тут же спрятала бумажку подальше, чтобы вдруг, не нашли при обыске.

Когда почти все вещи были сложены, пришла баландерша и сказала, чтобы я выставила сумки за дверь в коридор и спустилась вниз сдать матрас и постельное. Еле обхватив матрас и нагрузив сверху него одеяло с подушкой, я спустилась в сопровождении дежурной на первый этаж. Там уже была открыта коптерка, а рядом стояла корпусная, а так же офицер режима Ирина Дмитиревна. «Куда это вас от нас забирают? — поинтересовалась она, видно было, что даже она не в курсе подробностей. – Нам только сказали, что вас совсем отсюда переводят». «Да я думала, вы мне об этом расскажите. Я могу только предполагать. Учитывая, что суд про продлению содержания был только два дня назад, а адвокаты на амнистию только на прошлой неделе писали заявление и суда по этому поводу еще не было, то меня или назад в СБУ повезут, или на обмен», — ответила я. Потом я опять поднялась с дежурной на третий этаж за вещами. Рядом с моими сумками девочки еще выставили и баклажки с водой. Я попросила баландершу открыть браму, чтобы воду назад в камеру отдать, им ведь она сейчас нужней. «Девчонки, меня наверно на обмен везут», — успела быстро шепнуть я, на что они пожелали мне удачи, а Аня успела перекрестить и шепнуть: «С Богом!»

Схватив свои сумки, я потихоньку опять спустилась вниз, где меня уже ждала дежурная, чтобы отвести на бокс в другой корпус. По дороге она помогла мне отнести мои сумки, а когда меня заперли в бокс, то вместе со мной там оказалась всего одна девушка. Мы разговорились и оказалось, что её зовут Оксана, она из Западной Украины, задержали её за распространение наркотиков, сегодня вывозили в суд и вот теперь она ждет, что её заберут назад на корпус. То, что она наркоманка, было видно невооруженным глазом – речь приторможенная, движения замедленные, реакция слабая. Но, мне компанию выбирать не приходилось, поэтому вынуждена была общаться с ней. «А тебя куда это с вещами?» — поинтересовалась Оксана. Я еще раз рассказала, что надеюсь на то, что меня повезут на обмен пленными, потому что я из Донбасса, я журналист, но меня обвиняют в терроризме. Признаться, Оксана слушала меня не очень внимательно, периодически проваливаясь в свой мир наркотических грез.

Только ближе к вечеру, около пяти часов, мне сказали, что сейчас надо будет пройти в административный корпус. «Вещи с собой пока не берите. Потом за ними вернетесь», — пояснила женщина-офицер, которая пришла за мной. Я взяла только самое необходимое в небольшой сумке и мы с ней пошли по подземным коридорам, но теперь в неизвестном мне направлении. Вышли куда-то в административный корпус и поднялись на второй этаж в коридор, где справа и слева были двери в разные кабинеты. Возле одной из дверей сидел уже знакомый мне конвойный из СБУ. Увидев меня, он заулыбался и приветственно кивнул головой. «Здравствуйте, вы за мной? А куда, если не секрет, меня сейчас направят? Уж не к вам ли?» — спросила я, садясь напротив него на стульчик, женщина-офицер присела рядом с охранником. Странно, но все как-то благодушно относились ко мне, команды не отдавали, по стойке смирно стоять не требовали, даже наоборот, разговаривали со мной, как будто я обычный человек, а не заключенная. «Нет не к нам. Насколько я знаю, отпускают вас сегодня, — огорошил меня новостью охранник. – Сейчас вот документы подготовят».

И действительно, через пару минут меня пригласили в один из кабинетов, где сидели две дамы. Одна из них, тётка лет 60-ти, протянула мне какой-то документ со словами: «Ознакомьтесь». Я достала очки, и стала внимательно читать: «Постановление Генеральной прокуратуры Украины от 29 октября 2014 года. Закрыть уголовное дело в отношении Блохи Е.В. из-за недостаточности улик». «Вам понятно, что здесь сказано? – обратилась ко мне тётка. – Тогда подписывайте». «А что это случилось с Генпрокуратурой, что они вдруг закрыли мое дело, — продолжала недоумевать я. – А копию постановления мне дадут?» Тётка пояснила, что у них дефицит бумаги и поэтому копию постановления мне не смогут сейчас сделать (ну да, откуда же у них для меня бумага!), но один экземпляр наверняка передали моему адвокату и защитник мне должен будет передать копию. После этого меня сфотографировали и через некоторое время выдали справку об освобождении. Однако, отпускать на свободу на самом деле меня никто не собирался. Даже наоборот, сказали опять подождать в коридоре, когда все документы подготовят. Как пояснил конвойный, сейчас меня с вещами куда-то повезут и кому-то передадут. «Мне же надо родным, дочери сообщить, что меня отпускают, чтобы она меня встретила. Дочка как раз завтра собиралась ко мне на свидание», — стала беспокоиться я. «Не переживайте, вам дадут позвонить родным», — успокоил меня конвойный.

Через пол часа ожиданий меня опять повели коридорами-подвалами сначала в бокс за вещами, по дороге в одном из коридоров встретила Ирину Дмитриевну. «Вас отпускают? Вот и хорошо! Подождите, у нас же ваши деньги еще остались и телевизор. Надо вам их отдать», — напомнила мне она. «Да бог с ним, с этим телевизором! Пусть у девочек в камере остается, мне не жалко», — честно ответила я офицеру, но она не унималась и сказала, что хотя бы деньги, 509 гривен, мне сейчас принесет. Вернувшись обратно к боксам, я обнаружила, что Оксана все еще сидит там же, в женский корпус ее до сих пор не отвели, хотя было уже около семи вечера. Видимо, из-за моего вопроса некому было её отвести в камеру. Воспользовавшись тем, что девушка еще была там, я переложила из двух сумок с продуктами в другую две бутылки воды и немного печенья, а остальное сунула в руки Оксане: «На, бери с собой в камеру. Меня таки отпускают на свободу, так что это тебе больше пригодиться». Девушка растерялась от моей царской по этим меркам щедрости, попыталась противиться, но я даже не стала слушать её возражения. Подхватив две оставшиеся сумки с вещами, я пошла на выход, где обычно стоят автозаки для заключенных. «А где еще ваши вещи? У вас же четыре сумки было?», — спросил конвойный. «Это другой девушки вещи», — уверенно заявила я, и охрана не стала со мной спорить, хотя в СИЗО категорически запрещалось передавать что либо между заключенными.

На выходе меня ждал большой СБУшный автозак. Конвойные помогли мне комфортно разместиться сегодня не в изолированном стакане за решеткой, а на скамейке в фургоне. И уже когда завелся двигатель машины и почти закрылись двери, к автозаку подбежала Ирина Дмитиревна. «Еле успела! Возьмите деньги и распишитесь. А телевизор пусть ваши родственники завтра же заберут по заявлению. Здесь ничего оставлять нельзя, примета плохая, — запыхавшись, успела произнести она и на прощание кинула. – Прощайте, и удачи вам». Я тоже помахала ей на прощание рукой. В принципе, она неплохая женщина, просто работа у неё сволочная.

На этот раз вместе со мной в прицеп автозака сел всего лишь один конвоир СБУ, которому было около 50-ти лет. Он тоже стал говорить, что очень рад за меня. «Вот видите, все хорошо, вас сейчас повезут на обмен, скоро будете дома», — это первый человек, который подтвердил, что меня действительно будут менять. В решетчатое окошко двери автозака было видно, что мы едем где-то в центре Киева. На улице уже было темно, горело уличное освещение, витрины, по тротуарам беззаботно ходили киевляне и гости столицы. А я смотрела сквозь решетку на эту мирную жизнь, и мне не верилось, что тоже скоро окажусь там, по другую сторону решетки.

Через 15 минут мы остановились прямо на проезжей части возле какого-то большого здания. Охранник открыл дверь, пристегнул наручниками одну мою руку к своей руке и помог мне выйти. Мы оказались возле главного управления СБУ на Владимирской улице, но только раньше меня всегда привозили на допросы через внутренний двор, поэтому я и не узнала где мы. Рядом с автозаком стоял новенький белый микроавтобус Фольксваген, возле которого нас ждали. Я с удивлением увидела заместителя начальника изолятора СБУ, который мило со мной поздоровался и попросил охранника отстегнуть наручники. «Вы же никуда от нас не убежите, правда», — улыбаясь сказал начальник, я заверила его, что это не в моих интересах. Проходящие мимо пешеходы удивленно оборачивались, действительно, зрелище было еще то, — здоровые мужики в камуфлжной форме, бронниках, с оружием, ведут в наручниках маленькую женщину по центру города. «Познакомьтесь, это Юрий. Мы вас ему передаем, дальше поедите с ним, он все объяснит, — пояснил замначальника СИЗО, протягивая этому Юре пакет документов. – Я ему сказал, что вы женщина адекватная, ведете себя нормально и мы к вам тоже относимся хорошо. Правда?»

В это время конвойные перенесли мои вещи в микроавтобус, на котором, как мне пояснили я и поеду дальше. «А как быть с теми вещами, что остались у следователя? Там компьютерная техника, телефоны мои», — спросила я у замначальника изолятора. «Сейчас уже поздно, нет никого в управлении. Завтра ваш адвокат обратиться к следователю и все заберет», — пояснил он, но я почему-то ему не очень поверила и была права. Но делать было нечего, спорить с ними бесполезно, тем более что я, по их же словам, была адекватная женщина.

Мне предложили пересесть в микроавтобус, и я впервые за три месяца села в нормальный автомобиль не бронированный, без решеток и охранников. Воспользовавшись возможностью, я расположилась на первом сиденье в салоне, сразу же за водителем, мне очень хотелось, как маленькому ребенку, смотреть в окно. «Вы не против, что я тут расположилась?» — спросила я у Юрия, который присел на переднем сиденье. Кроме него и водителя вместе с нами в машину в салон сели еще двое мужчина лет 40-ка, и один из них, так же как и Юра, тоже был в камуфляжной форме, а другой просто в гражданке. Никто не был против того, где я буду сидеть в машине.

«Ну, вы, наверное, знаете куда мы едем и как все будет проходить», — прервал молчание Юрий, после того, как мы тронулись с места. «Если честно, то я ничего не знаю, мне никто ничего не объяснил, куда мы едем, как все это проходит, поэтому буду вам благодарна, если вы мне поясните, что вообще происходит», — честно призналась я. Как рассказал Юрий, он представляет одну из волонтерских групп, которая занимается обменом военнопленными между ДНР и Украиной. Сейчас мы выезжаем из Киева в Харьков, там мы переночуем и на следующий день меня, вместе с другими пленными ДНРовцами должны будут поменять. «Так что, если все будет хорошо, то уже через сутки вы окажетесь дома», — пояснил он. «А можно мне позвонить дочери, а то она завтра ко мне на Лукьяновку на свидание должна прийти, а меня там нет», — попросила я и Юрий набрал продиктованный мной номер дочери. «Полина, это мама, — дрожащим голосом крикнула я в трубку, услышав на том конце её «алло». – Доченька, меня забрали с Лукьяновки волонтеры и везут в Харьков на обмен. Завтра, если все будет хорошо, меня должны поменять. Позвони в Донецк нашим друзьям, расскажи обо всем. Все, пока, все будет хорошо!» Дочка успела ответить, что она все поняла, всем позвонит и все расскажет. «Мамочка, я тебя люблю!», — дрожащим голосом сказала она.