Вопрос: Сергей Алексеевич, последние месяцы ритм международной жизни стал чрезвычайно напряженным и, наверное, ускоренным. Вот в этой массе событий, что бы вы выделили как главное?
Ответ: Добрый день, Армен Гарникович. Рад нашей новой встрече. Ритм ускорился – это безусловно. Сомнений у меня в этом нет. Для нас главное – это продолжающееся укрепление, я на этом настаиваю, позиций России на международной арене, вопреки всем попыткам представить дело так, будто Россия в изоляции, будто она чуть ли не в одиночестве, - ничего подобного. Мы везде востребованы, мы влиятельны, с нами считаются. Из конкретики дел – интенсивное начало председательства России в БРИКС с апреля. За два с половиной месяца в России по линии БРИКС проведен ряд крупных мероприятий. Кроме того, прошел важнейший форум в сфере нераспространения ядерного оружия, обзорная конференция, продолжавшаяся месяц в Нью-Йорке с конца апреля до конца мая. Это событие бывает раз в пять лет. Ну и, наверное, серия очень важных, насыщенных и результативных контактов на высшем уровне и на других уровнях с руководителями латиноамериканских государств.
Вопрос: Сергей Алексеевич, поскольку вы курируете американское направление в МИД, скажите, в чем причина столь явного охлаждения российско-американских отношений?
Ответ: Причины: главная – это неприятие политики современной России Вашингтоном и в целом американскими политическими элитами, которые разбросаны по стране, и с западного побережья не меньшее воздействие на умонастроения политиков в Вашингтоне, если не большее, оказывается, чем, я не знаю, из Нью-Йорка или из Хьюстона. Так вот, неприятие политической элитой США и руководством этой страны самостоятельного курса России, нашего твердого и последовательного противостояния попыткам других стран во главе с США навязывать поведенческие модели, ценностные системы. Примеры можно приводить в большом количестве, и, скажем так, в «докрымский» период их тоже немало. Назову лишь три. Первое – это то, что происходило вокруг неприемлемой практики американского усыновления наших детей. Это было во многих ситуациях трагично, что привело к нашим ответным шагам. То есть, в известном смысле война мер-контрмер начиналась именно в тот период. Второе – ситуация, когда контрактник американских спецслужб Эдвард Сноуден принял решение попросить убежища в Российской Федерации. Конечно, решение предоставить ему соответствующий статус вызвало бурю негодования в Вашингтоне, и там начали, что называется, «закручивать гайки» на российском направлении. Было много других ситуаций, в том числе региональных, которые добавили холода в наши отношения. Кульминацией – и это третий пример – стал Крым, Севастополь. Дальше отношения покатились под горку, но не по нашей вине. Санкционные приемы, которые применяет администрация США, нужного ей эффекта не дают, однако это не приводит к коррекции американского курса, поэтому мы имеем то, что имеем. Действительно, сейчас один из наиболее сложных периодов в отношениях между нашими странами.
Вопрос: Администрацию Президента Б.Обамы, помнится, задела статья Президента В.В.Путина, опубликованная в американской печати, где он поставил под вопрос тему исключительности американской нации.
Ответ: В этой статье Президент России, если Вы помните, сформулировал важную вещь, истину, о том, что все люди созданы Богом равными. Этим статья завершается. Спорить по сути американцам оказалось трудно, поэтому верх у них взяли эмоции. Мне представляется, что американцы допускают разговор о том, в чем равенство, а в чем исключительность стран и народов, только между собой. Когда те, кто не кажутся им равными, смеют ставить под вопрос американскую исключительность, это воспринимается как обида, если не как оскорбление. Есть у американцев система неписанных табу, собственных законов политкорректности: кому можно, а кому нельзя высказываться на те или иные темы. Мы же считаем, что демократический характер международных отношений, в пользу чего выступает Российская Федерация (я подчеркиваю, это никак не противоречит заботе о суверенитете, необходимости обеспечивать невмешательство во внутренние дела, нашим последовательным требованиям уважать все принципы международного права), как раз предполагает свободу выражения мнений, в том числе в чем-то неприятных американцам. В демократически устроенных международных отношениях каждый имеет право и должен высказывать свою точку зрения. Если она кого-то задевает, не следует впадать, на наш взгляд, в менторство, в нравоучительный тон, лучше постараться разобраться в ситуации.
Мы вот, кстати, обращаясь немного к другому аспекту наших текущих дел с США, недавно опубликовали комментарий к докладу госдепартамента о выполнении международных договоров. Кто-то, для кого нынешняя обстановка в наших отношениях кажется тяжелой и, может быть, искусственно накачанной политизированными установками или неизжитыми фобиями, скажет, что этот документ, наш комментарий, составлен по принципу «сам дурак» или «а у вас негров линчуют». Но это примитивизация того, что происходит. Для того, чтобы развивался нормальный диалог, чтобы страны общались и приходили к результатам, нельзя все время соглашаться друг с другом. Тезис-антитезис и дают синтез. Естественный дискурс, или называй его как хочешь, состоит в том, что страна отстаивает свои взгляды, но при этом прислушивается к тому, что говорят оппоненты. Россия действует именно так.
К сожалению, спор или даже просто диалог о глубинных, фундаментальных вопросах по части того, насколько США «исключительны», в чем их «мессианство», в чем они видят свою роль, почему за десятилетия и столетия там сложился имидж собственной страны как «града на горе», который освещает все вокруг, или «маяка демократии», для американцев сложен. Вопрос: есть ли у США основания говорить, что действительно в некоторых аспектах они впереди других стран? Ответ – да. Но это не повод делать следующий шаг и настаивать на том, что они лучше, или, как сейчас принято говорить, «круче» всех. Надо просто нормально общаться и искать компромиссы и общие знаменатели с теми, кто так не считает. Пока у американцев это не очень получается.
Вопрос: Прошла информация о том, что за год санкций товарооборот России с Евросоюзом снизился, а с США вырос. Как это могло получиться?
Ответ: Мы, к сожалению, не имеем согласованной с США методологии ведения таможенной статистики. Это, кстати, одна из «недоделок» прежней поры, что в экономической сфере у нас нет даже некоторых базовых, рамочных документов. Статистика США и наша статистика в этом плане разнятся. По нашей статистике – действительно, рост, по американской – некоторое падение, но, в любом случае, налицо примерный эквилибриум, или в общем тот же уровень. Это означает две вещи. Первое – то, что американская продукция в России востребована, в том числе машинотехническая. Второе – это то, что санкции, которые ввели США в прошлом году против нас, устроены таким образом, чтобы они не мешали относительно нормальному развитию торговли. Я не говорю обо всем комплексе экономических связей, я говорю только о двусторонней торговле. Мы не против этого, мы не хотим «стрелять себе в ногу», мы всегда говорили, что санкции – не наш путь, не наш метод, не наш выбор. Поэтому если вопреки санкциям и общему резкому похолоданию в двусторонних отношениях торговля развивается, это можно только приветствовать.
Что происходит в отношениях с Евросоюзом – вопрос отдельный. Думаю, что нынешняя санкционная схема, применяемая против России и выстроенная с подачи США, содержит в себе такие подходы и механизмы, которые наносят реально больший ущерб европейцам, европейским экономическим операторам, чем операторам американским.
Вопрос: Как можно оценить перспективы урегулирования иранской ядерной программы? 30 июня будет подписано соглашение?
Ответ: Все возможно в этом мире, и полностью исключать серьезный сбой я бы не стал, потому что гарантий нет и вопрос слишком сложный и застарелый для того, чтобы быть уверенным в чем-то на 100%. Но то, что уже сделано, наработано, накоплено, положено на бумагу, самым что ни на есть внушительным и определенным образом перевешивает несогласованные вопросы. Мы сейчас находимся в полушаге от окончательной договоренности. Вместе с тем видим, насколько активизировались противники соглашения, причем не только в США и Иране - странах, которые наиболее глубоко вовлечены в переговорный процесс, но и в других государствах, в том числе не участвующих в переговорах. Происходят почти детективные истории. Может быть, Вы обратили внимание на публикации о том, какие вредоносные компьютерные программы, применявшиеся на этих переговорах, обнаружила наша фирма «Лаборатория Касперского». Думаю, что к 30 июня мы будем, по крайней мере, иметь уверенность: возникли ли проблемы серьезного свойства, либо мы вышли на соглашение. Плюс-минус два-три дня ничего не решают. Это общепринятая дипломатическая практика. Есть даже термин: «остановка часов», потом, после полуночи, время для переговоров добавляется.
В Лозанне тоже был некий предельный срок – 30 марта. Реально же тот переговорный отрезок закончился 2 апреля. Никто это не драматизирует. В целом, думаю, что мы договоримся именно сейчас и не произойдет драматического поворота к худшему.
Вопрос: Насколько серьезна та сила, которую именуют ИГИЛ («Исламское Государство Ирака и Леванта»). Одни называют ее террористической организацией типа «Аль-Каиды», другие поднимают ее уровень до целого халифата, то есть до полноценного государства. Как относятся к этому явлению в США и у нас?
Ответ: Опасность нельзя недооценивать. Конечно, это террористическая структура, и то, что она выдвигает такие притязания, говорит о том, что эти люди достаточно уверены в собственных силах, самоуверенны. Наверное, они располагают возможностями и дальше рекрутировать в свои ряды экстремистов. Общеизвестный факт, что из десятков стран на стороне ИГИЛ воюют боевики. Из Европы, из России, откуда угодно, из Северной Америки. Это тревожно, потому что глобальная сеть наемничества в террористические структуры и, хуже того, участие в боевых действиях на стороне ИГИЛ по убеждениям, чреваты непредсказуемыми последствиями для многих стран и регионов. Мы на это обращаем внимание.
Что касается совпадений или расхождений с США – то хотелось бы, конечно, в качестве первого шага, чтобы не было у американцев попыток делить террористов на хороших и плохих, своих и чужих, с чем мы, к сожалению, до сих пор имеем дело. А непосредственно на ближневосточной площадке политические предпочтения Вашингтона, но уже применительно к правительствам стран, которые в этом регионе непосредственно имеют дело с ИГИЛ, прямо сказываются на общей задаче борьбы с этой группировкой. Да, США вместе со своей коалицией наносят воздушные удары по позициям ИГИЛ в разных странах, но база, на которой все это делается, крайне зыбкая. Уже не говорю об отсутствии резолюции Совета Безопасности ООН, это – отдельный вопрос. Даже со странами, по территории которых наносятся такие удары, далеко не со всеми США координируют свои действия. Самый яркий пример – Дамаск, Сирия, где мы видим прямую угрозу со стороны ИГИЛ, но, тем не менее, совместной проработки этой темы между правительством САР и правительством США, как мы понимаем, нет. Надо, чтобы все-таки реальность расставила всё на свои места и выводы из этого были сделаны в пользу универсального, единообразного, если хотите, подхода к борьбе с террористической угрозой.
Вопрос: В начале июля в России, в Уфе, на высшем уровне пройдет встреча стран БРИКС. Можно ли ожидать каких-то прорывных решений с учетом того, что международная ситуация становится все напряженнее?
Ответ: БРИКС движется вперед очень уверенно. С этим объединением в мире все считаются. Интерес к нему большой. Можно запустить компьютерную программу, посмотреть статистику цитирования год от года по хэш-тегам, по словам. Хотя подобный механистический подход не очень приветствуется в дипломатических кругах, но по количеству мероприятий в разных странах, даже по количеству критических публикаций, авторы которых не симпатизируют, скажем так, многополярному мироустройству, видно, что усиление БРИКС неоспоримо. БРИКС самоутверждается. Документы, которые готовятся к саммиту в Уфе, находятся в продвинутой стадии согласования. В Уфе будет сделан крупный шаг в работе БРИКС на экономическом направлении. После того, как приняты все решения и завершается во всех странах ратификация документов не только по новому банку, но и по пулу валютных резервов, необходимо дальше двигать наше экономическое партнерство.
Политический сегмент БРИКС развивается. Только за последние недели в Москве прошла серия консультаций по безопасности космической деятельности, по Ближнему Востоку. В Москве проведена встреча высоких представителей БРИКС, курирующих вопросы безопасности. Все эти темы обсуждаются, но делается это в товарищеском, дружеском, коллегиальном ключе без попыток навязывания решений, без искусственного форсирования этого процесса. Нужно и далее сохранять такой характер БРИКС как объединения, работающего по позитивной повестке дня, где нет «градаций членов» (их и быть не может), и нет попыток одних навязывать свои подходы другим.
Вопрос: Разрешите вопрос, касающийся ваших личных впечатлений. Вы много общаетесь с иностранными коллегами, дипломатами. Они сегодня действительно настроены враждебно к нам или же просто отрабатывают согласованную линию давления на Россию «для галочки»?
Ответ: Начнем с того, что это зависит прежде всего от стран, которые коллеги-дипломаты представляют. Есть множество государств, которые не просто не разделяют враждебного подхода к России, а наоборот - считают, что в нынешней ситуации мы действуем правильно. Это становится стимулом для нашего дальнейшего сближения. Что касается США, Евросоюза, других стран, входящих, скажем так, в группу единомышленников США и ЕС, то все, мягко говоря, непросто. Дипломатия, как и военная служба, это прежде всего строгая дисциплина. Никто не отклоняется от своих инструкций, все отрабатывается чётко и досконально. С другой стороны, конечно, одно дело отрабатывать инструкции, другое дело – действовать по убеждению. Здесь возможны нюансы, но я бы не стал их преувеличивать, потому что… Ну, потому что люди, если они находятся в диссонансе с политикой, которую они проводят, долго не могут удержаться на дипломатической работе.
Вопрос: То, о чем вы сейчас говорите, описывая работу дипломата, поднимает такой вопрос: мир усложняется, проблемы становятся многограннее, процессы убыстряются и за счет развития информационных технологий. В связи с этим, какие требования предъявляются к дипломатической службе сегодня? И в чем отличие работы дипломата сегодня от работы коллег-дипломатов в прошлом?
Ответ: Главное отличие – наверное, это темп, резко возросший в силу общей динамики международных процессов и в силу глобализации информационных потоков. Мы всегда в нашей профессии несколько скептически произносим слово «реагирование», потому что нас учили и мы в этом убеждены, что политика не должна быть реактивной, она должна быть проактивной, она должна быть заранее продуманной, осмысленной, вперед смотрящей…
Вопрос: Говорили еще «наступательной».
Ответ: Наступательной, безусловно. Однако реактивность, реактивный характер поведения дипломатов, как мне представляется, свойственны в большей степени сейчас, чем раньше, дипслужбам всех стран. В некоторых ситуациях это становится чуть ли не главной движущей силой политики. Я в данном случае не о России говорю. Это первое. Второе, что требуется от дипломата сейчас, – это свободнее, чем раньше, ориентироваться во множестве вопросов, потому что их взаимозависимость, взаимосвязь усилились, и ситуация, скажем, в сфере изменения климата или стихийного бедствия, произошедшего в одном конце мира, неизбежным образом отзывается на международных площадках, где дипломаты должны просто знать хотя бы, о чем конкретно идет речь, знать предысторию, как позиции развивались по этой теме. Пресной воды на планете стало меньше, нарастают миграционные потоки, чаще возникают «нетрадиционные» конфликты. Существенно возросла роль общественности, НПО, в целом неправительственного фактора, прямо влияющего на политику. Внешняя политика все меньше остается элитарным занятием людей, сидящих в зашторенных кабинетах, в зашореных позах и, ну, если не пером гусиным, то на клавиатуре отстукивающих понятное только им и их начальникам. Приходится быть поживее, пооборотистее.
Вопрос: А как нынешняя молодежь себя показывает в дипломатии?
Ответ: Молодое поколение всегда лучше, чем старшее поколение. Это закон жизни. Что мы будем делать в этой связи? Как сказал по другому поводу И.В.Сталин – «завидовать будем».
Вопрос: Идут разговоры о том, что в Великобритании и других европейских странах могут быть размещены американские ракеты средней дальности. Это что, пока гипотетический вброс темы или реальные намерения?
Ответ: Вы упомянули Великобританию. Я хотел бы сразу сказать, что мы очень внимательно отслеживаем, анализируем и обдумываем все то, что говорят официальные представители натовских стран на эту тему, не исключая Великобританию. Хочу заметить, что то, как соответствующие сигналы Министра иностранных дел Соединенного Королевства были поданы в СМИ, является худшим примером искажений и передергиваний, вырывания из контекста и так далее.
Сказав это, сразу же подчеркну, что я тем самым никоим образом не «беру под защиту» политику Великобритании, США, натовских стран в ядерной сфере в целом и конкретно в преломлении к появившимся «полуугрозам», назовем их так, в наш адрес о возможном решении разместить на европейской территории что-то, что запрещено договором между СССР и США о ракетах средней и меньшей дальности.
Есть предыстория этого вопроса последних лет. Она сводится, если коротко, к тому, что США обвиняют нас в действиях, нарушающих договор. Мы это отрицаем и говорим о том, что для продолжения обсуждения темы нам нужно больше информации, больше данных от США, на основании чего они выдвигают такие претензии. При этом мы много лет - не на фоне украинского кризиса и не с учетом этих американских информационных вбросов - много лет уже, с 80-х годов, говорим, что нас не устраивает, например, использование США так называемых ракет-мишеней при испытательных пусках ПРО. Ракеты-мишени имеют параметры, которые подпадают под договор. В ходе таких пусков ракет-мишеней отрабатываются элементы систем средней дальности, запрещенных договором. Есть и другие претензии у нас. Для продолжения диалога нам от США нужна дополнительная «фактура». От американцев мы должны услышать что-то кроме голословных обвинений. Вместо этого нам начинают говорить: «Ах, вы отказываетесь от диалога? Тогда мы будем вынуждены применять военно-технические меры для сдерживания России». И вот, с каждым разом еще на полоборота этот винтик вывинчивается. Сейчас стали уже более внятно намекать на возможное развертывание чего-то в Европе. Это отражение политики, которая обречена. На такой основе невозможно договориться. Под давлением никто никогда не договаривается. Мы из ДРСМД не выходили, мы значимость этого договора понимаем и признаем. Американские претензии для нас неприемлемы, они голословны.
Вопрос: Ссылаются на размещение наших ракет типа «Искандер» в Калининграде.
Ответ: Ракеты «Искандер» не подпадают под дальность, запрещенную ДРСМД, и это многократно обсуждалось. Кстати, так же как и наша небезызвестная ракета «Р-500», речь о которой периодически заходит в специализированных изданиях. У американцев нет претензий ни по тому, ни по другому сюжету. Они говорят о неких иных нарушениях…
Вопрос: …Не называя их конкретно.
Ответ: …Никакой конкретики не дают для того, чтобы можно было с этим разобраться профессионально и провести предметный, экспертный диалог.
Вопрос: «Двадцатка» и раньше была влиятельным форматом. Какова ее роль на фоне современных событий в мире?
Ответ: Думаю, будет расти. Турецкое председательство в «Двадцатке» в текущем году и особенно китайское - с учетом характера наших отношений с КНР - в будущем году создают для этого неплохую основу. Мы без иллюзий, вообще-то говоря, подходим к значимости любого формата, в котором участвуем. Считаем, что игра на многих регистрах и участие в различных структурах – это и есть искомое средство обеспечения интересов и влияния России на принимаемые решения. В ОДКБ мы занимаемся преимущественно одним, в «Двадцатке» – другим, на Восточно-азиатских саммитах – третьим, в БРИКС – четвертым. И все это взаимодополняющие процессы. «Двадцатка» – неполитизированный формат. Он сохранил признаки неформального объединения и характер антикризисного инструмента. Он зарождался как формат реагирования на тяжелый кризис 2008-2009 гг. и отчасти таким и остался. Но, обращаю внимание, что некоторые решения, вырабатывающиеся в «Двадцатке», реализуются с трудом. Это, в частности, относится к реформе Бреттон-вудских институтов - существующих с послевоенного времени международных институтов в сфере финансов и финансового регулирования. МВФ требует реформы, и об этом БРИКС договаривался в своем кругу. В «Двадцатке» были приняты соответствующие решения. Мы над этим будем работать и дальше. Думаю, неизбежным станет - пусть не сейчас, но со временем - привнесение в «двадцаточный» формат также политической повестки дня. «Восьмерка» в свое время стала сугубо политической площадкой, потому что экономика по сути вся ушла в «Двадцатку». Сейчас «семерка», я так понимаю, – преимущественно политический формат. Почитал декларацию саммита «Группы семи» в Эльмау. Интересно, любопытно. Но перца, соли нет. Можно полистать и дальше идти.
Вопрос: Считаете ли вы, что Латинская Америка и Карибы могут стать важным и коллективным актором в полицентричном мире, который отстаивает и защищает Россия?
Ответ: Уже стали неоспоримо… Причем независимо от того, какие у них есть интеграционные объединения, где они координируются или выступают с единых позиций. Латиноамериканская и карибская группа очень весомо заявляет о себе и в ООН, и на таких площадках, как МАГАТЭ, и в Женеве в различных структурах. Что касается латиноамериканских объединений, то это - единство в многообразии. Там есть Тихоокеанский Альянс, есть АЛБА, есть МЕРКОСУР, УНАСУР, есть СЕЛАК. Мы стремимся развивать со всеми этими структурами прагматическое сотрудничество.
Вы видели, что в марте с.г., когда С.В.Лавров находился с визитом в Центральной Америке, был принят соответствующий совместный документ. Ведем речь о получении статуса постоянного наблюдателя при Центральноамериканской интеграционной системе - одном из значимых объединений. Такая же работа, с точки зрения формализации связей, ведется с СЕЛАК, но суть вопроса не в этом, а в том, что Латинская Америка раскрывается и идет навстречу остальному миру. Места, я уверен, там хватит всем. Мы не ведем геополитические игры в соперничество или квази-соперничество. Считаем, что деидеологизированная работа по выстраиванию отношений со всеми, кто в этом заинтересован, дает лучшие результаты, чем попытки внести раскол или настроить кого-то против кого-то.
Вопрос: Вы упомянули МЕРКОСУР. Есть ли перспектива заключения соглашения о зоне свободной торговле между Евразийским экономическим союзом и объединением МЕРКОСУР или же логичнее заключать двусторонние соглашения с каждой из латиноамериканских стран?
Ответ: Мы прошли тот этап, когда такие соглашения - скажем, не о свободной торговле в прямом смысле, а о преференциальном торговом режиме, то есть о чем-то «между» стандартами ВТО и в полном смысле зоной свободной торговли - мы заключали индивидуально на двусторонней основе. С созданием Евразийского экономического союза и передачей значительной части полномочий национальных органов в сфере торговой политики, тарифного регулирования и так далее на уровень Евразийской комиссии, переговоры от имени России и других стран ЕАЭС ведет эта комиссия. Так работа ведется и с МЕРКОСУР. Процесс продолжается, нужный результат пока не достигнут. Поэтому будет ли это в полном смысле соглашение о зоне свободной торговли, похожее на то, что недавно у нас было заключено с Вьетнамом, я судить не берусь, но хочу подчеркнуть, что латиноамериканские экономики и экономики стран, входящих в Евразийский экономический союз, хорошо друг друга дополняют, и здесь меньше риск возникновения нежелательных конкурентных последствий для отраслей. Если говорить о полностью «бестарифной» торговле, то мы как МИД, как ведомство, занимающееся внешней политикой, со своего угла видим меньше опасностей и рисков на латиноамериканском направлении. Но, конечно, это должны оценивать специалисты. Наши экономисты и специалисты в сфере торговой политики.
Вопрос: Как Россия воспринимает позицию стран региона Латинской Америки и Карибского бассейна, которые ведут себя все более независимо от США во внутренней политике, на международной арене, выступая за многополярный мир?
Ответ: Само за себя говорит то, что США пересмотрели проводившуюся с 60-х годов политику тотальной блокады Кубы и пошли на сближение с Гаваной. Вывели Кубу из списка государств-спонсоров терроризма. Вообще включение в этот список, на мой взгляд, было абсурдным решением.
Между Вашингтоном и Гаваной ведется диалог об условиях возобновления деятельности дипмиссий. Все это - отражение того, что реалии меняются, и это признается всеми, включая американских коллег. «Независимость политического курса латиноамериканских стран» - наверное, не совсем правильный термин. Я бы предпочел говорить о самостоятельности и уверенности в проведении внешней политики. Независимость – это все-таки в подтексте и зависимость какая-то, пусть подсознательная. А здесь мы говорим о том, что люди и политики, особенно новые поколения политиков в Латинской Америке – они свободнее в своем взгляде на мир и в оценке того, что требуется и что нужно. И, конечно, приятно, отрадно, что Россия, так же как и Китай, скажем, появилась на экранах латиноамериканских политических и экономических локаторов. Интерес обоюдный, взаимный, отсюда естественным образом возникает «мостик» к многополярности.
Вопрос: Наша дипломатия активизировала свою деятельность на латиноамериканском направлении. Однако развитие конкретных совместных проектов могло бы идти, на мой взгляд, быстрее. Что мешает, скажем, продвижению наших торгово-экономических, инвестиционных, культурных и туристических проектов со странами Латинской Америки?
Ответ: Отдаленность, все еще недостаток информации, все еще ограниченность ресурсов, которые могут быть использованы для стимулирования нашего экспорта туда и для гарантирования инвестиций. Монокультурность экспортно-импортных потоков. Мы ушли, я это отмечаю с удовлетворением, от практики недавнего прошлого, когда торговлю с Латинской Америкой можно было свести к формуле «удобрения в обмен на бананы». Но и сейчас доля продукции с глубокой степенью переработки недостаточна в поставках и в ту, и в другую сторону. Хотя есть выдающиеся положительные примеры на фоне в том числе и того, что у нас происходит с другими странами. Я имею в виду, например, возобновившиеся поставки в Латинскую Америку продукции нашего автопрома. Раньше все это ассоциировалось с «Ладами» и «Нивами». Сейчас это ассоциируется с «КАМАЗами», с российскими автобусами, которые пользуются растущим спросом. Значит, качество хорошее, и уже речь идет о сборочных производствах.
Вновь на рынки этих стран выходят наши производители электротехнического, прежде всего генерирующего силового оборудования, выиграно несколько тендеров, крупных в том числе. Хотел бы надеяться, что это не тот случай, когда «первая ласточка весны не делает», а начало если не нового этапа, то отрезка устойчивого роста.
Кстати, Латинская Америка – единственный регион в мире, где по совокупности в прошлом году и в первом полугодии текущего года наблюдается рост и общего товарооборота с Россией, и нашего экспорта, причем в стоимостном выражении, а не только в абсолютных объемах. Опять-таки, это означает, что не нефтепродуктами одними живем и не удобрениями. Туристические потоки – да, так же, как и импорт, конечно, сдерживаются курсовой разницей, которая заметна, отдаленность тоже мешает, естественно. Но это все в поле зрения, над этим работаем. Думаю, и латиноамериканцы понимают, что от них требуется больше усилий в плане пропаганды, информирования о возможностях, которые есть там для отдыха, и не только на пляжах, но и для экологического туризма, для посещения исторических памятников. Вообще, уникальное, конечно, направление. Уверен, что в ближайшие годы российские граждане откроют для себя Латинскую Америку по-настоящему, в плане бизнеса, в плане туризма и контактов, в том числе образовательных и любых других.
Вопрос: Одним из важнейших факторов сегодняшней латиноамериканской политики стал оживленный диалог между Вашингтоном и Гаваной. Дело движется к нормализации американо-кубинских отношений, что в современных условиях не может не коснуться и взаимосвязей между Россией и Кубой. Каков прогноз российской стороны на перспективы кубино-американского сближения?
Ответ: Думаю, что мы никогда не дружили в прошлом против кого-то и тем более не будем этого делать в будущем. Постановка вопроса, «с кем вы – с нами или с ними», это непродуктивно, и история это доказала. Кроме того, в современном мире такая постановка вопроса далеко не всегда и не всеми воспринимается серьезно. В том числе теми, кто вырос в подобной системе координат раньше. Но это так, общие наблюдения. Конкретно же хочу сказать, что мы поддержали, в том числе публично, и я рад возможности сделать это еще раз, начавшийся процесс нормализации американо-кубинских отношений. Это - восстановление исторической справедливости, это - избавление международных отношений от одного из самых одиозных примеров применения односторонних, нелегитимных санкционных мер.
Что будет дальше происходить – вопрос к Гаване и Вашингтону. Думаю, что и та, и другая сторона для себя просчитала связанные с этим риски, репутационные и иные издержки. Оснований полагать, что к такому вопросу подошли недостаточно серьезно – нет, тем более, что времени для размышлений было несколько десятилетий. За это время можно много написать аналитических и докладных записок.
Надо исходить из того, что возможности для нашего двустороннего взаимодействия с Кубой и для работы с Кубой по всем темам, которые нас интересуют, не сужаются, а расширяются. Это справедливо и для политических вопросов, но я сейчас не буду здесь увлекаться. И в сфере экономики именно сейчас мы имеем новые решения, к которым шли долгие годы - и по экономической зоне «Мариэль», и по нашему вхождению в модернизацию кубинской металлургии, и так далее. Надо сосредоточенно, сфокусированно работать над углублением отношений. На международной арене Куба – надежнейший союзник и партнер, очень влиятельная страна в Движении неприсоединения. Мы ценим наше взаимодействие, и мы уверены, что и дальше взаимная поддержка в ООН и на других площадках продолжится.
Вопрос: Как известно, Россия дипломатически способствовала достижению между Ираном и западными странами предварительной договоренности о снятии санкций взамен за абсолютную прозрачность иранской ядерной программы. Отмечается и Ваша посредническая деятельность. Однако не скажется ли снятие санкций с Ирана негативно на экономике России?
Ответ: Два аспекта. Первое – исхожу из того, что лучше участвовать в процессе, который касается нас непосредственным образом, чем не участвовать. Без нашего участия, подозреваю, готовящаяся сделка с Ираном была бы хуже с точки зрения российских интересов, чем с нашим участием. Не в порядке саморекламы, а просто такова жизнь.
Второе – мы уже имеем прорывные и исторические, как это было охарактеризовано президентом США Б.Обамой, договоренности в Лозанне от 2 апреля. Это действительно серьезные договоренности, заложившие основу для соглашения, которое, как надеюсь, получится выработать к 30 июня. Но давайте посмотрим на нефтяные котировки. Они что, рухнули после 2 апреля? Давайте посмотрим, сколько нужно инвестировать в инфраструктуру Ирана, прежде чем иранцы нарастят объемы поставок на внешние рынки до «досанкционного» периода.
Вообще мировой рынок углеводородов, как я понимаю, стал крайне волатилен и чрезмерно зависим от психологических факторов, от паники на биржах, от ожидания чего-то. Кроме того, этот рынок в гораздо большей степени сейчас зависит от нетрадиционных поставщиков, от тех же США, которые целенаправленным образом наращивают поставки сланцевой нефти, начинают двигаться к экспортным поставкам газа, сжиженного газа на мировые рынки. Надо смотреть объемы: кто, сколько, чего. Если Иран, скажем, добавит миллион баррелей в день при мировом потреблении 97-98 миллионов, как это повлияет на котировки? Не знаю, но, вместе с тем, я уверен, что снятие, а для начала облегчение санкционного режима, включая отмену оружейного эмбарго в качестве первоочередной меры после заключения соглашения, непосредственным образом окажет позитивное влияние на возможности российских поставщиков в этих сферах. Так что все относительно.

По словам Рорабакера, в 90-х он был в составе делегации, принимавшей в США «группу молодых политиков» из России, среди которых был и будущий президент. Все вместе они отправились в ирландский паб, где принялись спорить о том, кто же стал победителем в холодной войне. Разрешить спор решили с помощью поединков по армрестлингу, пишет The Telegraph. Рорабакеру в соперники достался Путин.

Дана Рорабакер, член комитета Конгресса США по иностранным делам: «Может он и не самого высокого роста, но он победил меня за какую-то миллисекунду. Он силен. Его мышцы просто невероятны».

Отметим, что Дана Рорабакер критически настроен по отношению к возможному военному удару по Сирии. Таким образом, конгрессмена можно назвать союзником своего бывшего соперника по армрестлингу.

Отступление
Действительно, за несколько последних месяцев сирийская армия потеряла весьма значительные территории на востоке и северо-востоке страны. Пал город Идлеб. Войск там оказалось недостаточно для отражения неожиданного штурма крупных сил «Исламского государства» (ИГ). Авиация, хоть и нанесла большие потери противнику, переломить ход действий не смогла. Обещанное подкрепление в город вовремя не попало.
Это очень неприятный факт. Ранее за 4 года войны ВС САР потеряли лишь один административный центр – город Ракка. В результате за Идлебом были оставлены город Джиср-аш-Шугур,а затем несколько десятков населённых пунктов. Пошли даже разговоры о «сломе» морального состояния армейцев, их «бегстве». Но войска отступали организованно и поэтапно, на определённых рубежах останавливаясь, контратакуя, нанося большой урон боевикам ИГ авиацией, артиллерией. Более того, обеспечивая эвакуацию мирного населения, которое пожелало уйти от «борцов за халифат».
Тем не менее был потерян небольшой, но всемирно известный своими древностями город Пальмира (Тадмор). Расположенный в пустынном районе, он никогда не имел сильного гарнизона, и атака боевиков на него оказалась не очень ожидаемой. Первый штурм был отбит с большими потерями – постаралась авиация. Но справиться со второй попыткой ВВС не смогли – помешала погода. Городок был оставлен. Но сирийские части не отступили от него – дело в том, что Тадмор играет важную роль в обеспечении основных районов Сирии газом. Сейчас бои идут в основном не за сам город, а за месторождения.
Вместе с тем кроме поражений и отступлений есть и успехи. Наконец зачищен горный район Каламун на границе с Ливаном. Сирийской армии этого удалось добиться совместно с частями Хезболлы, офицеры которой и руководили операцией. Успешно идёт и добивание анклавов боевиков внутри контролируемой армией территории. А она составляет основной промышленный потенциал страны – там проживает более 3/4 её населения. Именно за эти густонаселённые районы сирийская армия будет держаться зубами.
Причины поражений
Война идёт уже 4 года. У сирийской армии есть определённые ограничения по мобилизационному потенциалу. Башар Асад не хочет объявлять ни частичной, ни тотальной мобилизации,опасаясь разрушения экономической системы страны. Пополнение в армию хоть и призывается, но очевидно, нужно ещё больше людей.
В свою очередь боевикам помогает увеличение поставок оружия от США и стран Запада. Да, они невелики, а обучение американцами нескольких тысяч бандитов не играет особой роли на войне, где в хороший день могут уничтожить десятки и даже сотни «халифатчиков». Но противотанковые американские ракеты «Тоу-2А» свою дань собирают, увеличивая потери армии.
Возросла помощь и от саудовцев, которые при прошлом короле уже начали терять терпение и потихоньку сворачивать свою антисирийскую программу. Но новый король и пришедшие с ним «молодые» (всего-то лет по 50–60) принцы начали правление с того, что решили показать: королевство – мощная региональная держава. И не только увеличили помощь просаудовским боевикам (той же «Нусре»), но и начали войну с хуситами в Йемене, которая оказалась в итоге войной с йеменской армией, народом и поддерживающим его Ираном.
Султан Эрдоган
Однако куда важнее фактор влияния Турции. Нынешний руководитель страны Р. Эрдоган мечтает о возрождении ведущей роли Турции в регионе. Возможно, даже о некоем суррогате Блистательной Османской Порты. Сирии или части её территории в этих планах уделяется большое внимание. Нападать на страну впрямую турки опасаются. Анкару не устраивает перспектива столкновения с Ираном и Россией. Но там считают возможным подкормить, накачать оружием боевиков ИГ, которые будут действовать, как надеются турецкие власти, в их интересах.
К тому же Турция, несмотря на имеющуюся резолюцию СБ ООН, покупает у ИГ нефть. Более того, помощь уже не ограничивается оружием – появились факты о значительном числе турецких «отпускников», воюющих на стороне ИГ в Идлебе. Именно с этим связывают успехи исламистов в этой провинции.
При этом Турция – важный экономический партнёр РФ, особенно после начала эпопеи с «Турецким потоком». Наши страны позитивно взаимодействуют и в других сферах, но по сирийскому вопросу изменить позицию Р. Эрдогана пока невозможно.
ИГ и курды
ИГ уже стало очень опасным противником. К радикалам идёт большой приток добровольцев со всего исламского мира. Они захватили огромные запасы оружия у частей иракской армии, располагают приличными денежными средствами. Поэтому исламисты могут сражаться и против сирийской и иракской армий, и против шиитского ополчения в Ираке, и против курдов. Но успешно воевать везде – сил не хватает.
Это показывает пример курдов, наступающих сейчас на позиции ИГ как в Ираке, так и в Сирии. Буквально на днях им удалось отрезать «Исламское государство» от турецкой границы, взяв ключевой город Тель-Абьяд и создав южнее «котёл» из халифатчиков. Курдов неплохо вооружили западные страны, немного помогла им и американская авиация. Сейчас они наступают с молчаливого одобрения Дамаска, который пообещал, что готов обсуждать вопросы автономии и прочие варианты самоопределения – но после совместной победы над врагами.
Сюрприз генерала Сулеймани
Иранцы и ранее активно «работали» в Сирии. Помогали деньгами, регулярно кредитуя Дамаск (на 3–6 млрд долл. в год), поставляли вооружение и снаряжение. Иранцы дают сирийцам то, чего не поставляет Россия. Например, беспилотники. Ими там успешно пользуются – уже наработан немалый боевой опыт.
Есть и иранские советники, причём вплоть до генералов. Но, очевидно, этого недостаточно. В Тегеране поняли, что без реального вмешательства победить не получится, и начали использовать свои части в Ираке. Там стали появляться советники, вездесущие беспилотники, а затем и спецназовцы, артиллеристы и даже танковые экипажи – у курдов на старых танках М60, а у шиитов – на Т-72С.
Теперь настал черёд Сирии. Недавно там побывал, очевидно с рекогносцировкой на местности, командующий службой «эль-Кодс» КСИР генерал-майор Касем Сулеймани. «Кодс» – это нечто вроде смеси военной разведслужбы, службы «активных мероприятий», обучающих центров для шиитских ополчений в разных странах с аналогом российского Командования сил специальных операций (КССО). То есть и разведчики, и инструкторы, и «боевики». Сулеймани даже своими противниками признаётся блестящим специалистом, пользующимся абсолютным доверием рахбара Ирана аятоллы Хаменеи. В ходе визита он заявил, что вместе с сирийцами «готовит миру большой сюрприз». Чуть позже стало понятно, о чём он говорил.
Иранские «отпускники» едут открыто
Речь идёт об интенсификации переправки в Сирию обученных, оснащённых и оплаченных Ираном батальонов и бригад шиитов из Ирака. Там, несмотря на войну, добровольцев больше, чем необходимо для местных шиитских частей ополчения. Которому, кстати, сейчас стали передавать новейшее российское вооружение, прибывающее в страну. Тем более ранее шииты из Ирака уже воевали в Сирии в большом количестве. Кроме этого в страну перебрасываются завербованные в Афганистане местные проиранские шииты-хазарейцы. Эти потомки монгольских завоевателей даже среди воинственных афганцев считаются весьма опасными вояками.
Но самое главное – в Сирию пошли как спецназовцы, так и регулярные иранские части. Судя по всему, тоже из состава КСИР, а не сухопутных войск. Иранцы уже переоборудуют аэродромы для своих самолётов и беспилотников, организуют склады, хранилища топлива и готовят базовые районы для сосредоточения войск. Первые части уже прибыли – и морем, и воздухом. Сколько всего Тегеран пришлёт солдат – неизвестно. Цифры «гуляют» от 25–30 до 60 тысяч.
Их задачей будет прежде всего организация надёжного тылового прикрытия частей сирийской армии. Возможно, на отдельных участках иранцы будут наступать и сами.
Что делать России
Россия, разумеется, от поддержки САР не отказывается. Более того, в последние недели число рейсов морского «экспресса» туда резко возросло. В результате ВВС САР вдруг начали активно публиковать ролики с применением высокоточных бомб и ракет.Это значит, что боеприпасы привезли в значительном количестве, дооснастили технику и, самое главное, обучили лётчиков. До применения дорогих управляемых боеприпасов можно допустить далеко не каждого пилота. Весьма вероятно, что в Сирии вскоре засветятся и иные «подарки» из РФ. Возможно, это будут новые танки или артсистемы.
Россия кроме поставок оружия и помощи советников помогает разведывательной информацией, например данными космической разведки. Не стоит забывать и об обеспечении внешней безопасности Сирии – все желающие поживиться территорией в открытую хорошо помнят события сирийского химического кризиса и правильно понимают реальные варианты силовых действий России в те дни.
Заявлялось и о возможном участии России в «международной кампании по борьбе с ИГ». Может, ВВС и командованию ССО России стоит немного попрактиковаться на совершенно законном основании в Сирии? Скажем, совместно с ВВС Китая, который также делал заявления о потенциальном участии в «войне против ИГ»