Подумайте о тройственном моменте: вьетнамский синдром, навечно превзойдённый, развал армии Саддама и США, остающиеся в роли «единственной сверхдержавы» планеты.

После «Бури в пустыне» армия, в которой служил и я, предстала перед планетой триумфатором, и планета явно была нашей и только нашей. Вашингтон выиграл холодную войну. По сути, он вообще всё выиграл. Конец истории. Саддам, конечно, ещё был у власти в Багдаде, но его уже отшлёпали. Ни единого равного по силам врага на горизонте не просматривалось. Казалось, – говоря словами бывшего посла США и ультраконсерватора Джейн Киркпатрик – США могли вернуться к тому, чтобы стать нормальной страной в нормальные времена.

Киркпатрик имела в виду, что с триумфом движений за свободу в Центральной и Восточной Европе и откате коммунизма, американские войска могли вернуться к историческим корням, демобилизовавшись после победы в холодной войне, даже при том, что возникал «новый мировой порядок». Но этого не случилось. Разумеется, нет. Несмотря на все тогдашние самодовольные разговоры о «новом мировом порядке», американские войска вовсе не помышляли всерьёз становиться «нормальными» войсками в «нормальные» времена. Наоборот, у наших руководителей, и военных, и гражданских, процесс мышления пошёл совершенно иным путём. Оглядываясь назад, можно суммировать их мышление следующим образом: С чего это мы должны демобилизоваться или даже существенно снизить или сдерживать наши глобальные амбиции в тот момент, когда можем, наконец-то, их полностью реализовать? Зачем нам желать «мирных дивидендов», когда мы можем нарастить наши военные активы и стать глобальной державой, подобных которой мир ещё не видывал, которая сможет исторически затмить Римскую и Британскую империи? Консервативный колумнист Чарльз Краутхаммер уловил дух того момента в феврале 2001-го, когда писал:

«Америка более не просто международное лицо. Она – доминирующая в мире держава, более доминирующая, чем любая другая со времен Рима. Соответственно, Америка находится в таком положении, что способна  переформировывать нормы, изменять ожидания и создавать новую реальность. Как? Путём непримиримой и непреклонной демонстрации своей воли».

Чего я тогда ещё не понимал: знаменитая американская «политика сдерживания» в отношении Советского Союза  не просто сдерживала ту сверхдержаву – она и нас сдерживала. С уходом Советского Союза с мировой арены американские войска избавились от сдерживания. Не было места, куда бы они не могли прийти, и не было ничего, чего они не могли бы делать – или так думали высшие официальные лица администрации Буша вплоть до событий  9/11. Подумайте об унаследованных военных базах времен холодной войны, которые исторически беспрецедентно уже наводнили глобус. Построенные во многом для сдерживания Советов, они могли быть перенаправлены на другие цели, в качестве стартовых площадок любого рода интервенций. Подумайте обо всех системах вооружений, предназначенных для «сдерживания советской агрессии». Их можно было использовать для того, чтобы воплощать мощь на всей планете, практически не имея соперников.

И пришло время пойти ва-банк. Пришло время поставить на карту «всё», чтобы генерал Дэвид Петреус получил титул наставника и любовника в любезной биографии Полы Бродуэлл. В таких условиях мирные дивиденды хороши были лишь для «тряпок». В 1993-м Мадлен Олбрайт, Госсекретарь Билла Клинтона, ухватила настроение Америки двадцать первого века после холодной войны, когда бросила гневную реплику председателю Объединённого комитета штабов Колину Пауэллу из-за, по её мнению, чересчур осторожного подхода Соединённых Штатов к бывшей Югославии.

«Какой смысл иметь такие превосходные войска, о который вы всегда говорите, – спросила она, – Если мы не можем их использовать?»

И хотя гражданские руководители жаждали размять американские «военные мускулы» в столь бесперспективных местах, как Босния и Сомали в 1990-е, и в Афганистане, Ираке, Ливии, Пакистане и Йемене в этом столетии, сами военные по-прежнему заметно застряли в мышлении холодной войны. Если бы я мог самого себя «образца 1990 года» перенести в 2015-й, единственное, что ошеломило бы меня через четверть века после коллапса Советского Союза, так это то, что силовая структура войск США крайне мало изменилась. Их ядерная триада наземных межконтинентальных баллистических ракет, размещённых на подлодках баллистических ракет и ядерных бомбардировщиков остается совершенно нетронутой. В самом деле, они осовременены и усилены с ошеломляющей дороговизной (возможно, вплоть до триллиона долларов в следующие три десятилетия). ВМФ США? Всё ещё выстроен вокруг крупных, крайне дорогих и уязвимых авианосцев экспедиционного корпуса. ВВС США? Всё ещё занимаются новыми, сверх-высокотехнологичными стратегическими бомбардировщиками и новыми, дико дорогими истребителями и штурмовиками – сначала Ф-22, теперь Ф-35, и оба они крайне всех разочаровали. Армия США? Всё ещё сформирована для сражений в полномасштабных, традиционных войнах, вдобавок ещё и танки М-1 «Абрамс» содержатся на консервации на случай, если ими понадобится заткнуть Фульдский коридор в Германии против разбушевавшейся Красной Армии. Только сейчас 2015 год, а не 1990-й, и никаких советских танков Т-72, задумавших прорваться этим коридором, не осталось.

Большая часть наших войск сегодня по-прежнему выстроена так, чтобы встретить и отразить советскую угрозу, которая давно перестала существовать. (Случайные спарринги с ведомой Владимиром Путиным Россией в и вокруг Украины ничего не добавляют к напряжённой «канонаде в джунглях», под грохот которой мы сражались с советскими руководителями прошлых лет). И дело не просто в вооружениях. Наша военная иерархическая структура по-прежнему бездумно и нерационально перенасыщена специалистами и чиновниками высокого уровня, шкафообразными генералами и адмиралами, мыслящими категориями холодной войны, словно мы всё ещё складируем военноначальников на случай ещё одной мировой войны и дальнейшего увеличения армии, уже бесспорно ставшей крупнейшей на планете. Если бы меня спросили в 1990-м, как будет выглядеть американская армия в 2015-м, единственное, что не пришло бы мне в голову – что её силовая структура будет выглядеть практически так же.

Такая стойкость структур времён холодной войны и мышления, им сопутствующего, – яркая иллюстрация военной инерции, усердного консерватизма прошлой войны, который представляет собой достаточно обычное явление в военной истории. И ещё это напоминание, что военно-промышленный комплекс, о котором впервые нас предупредил президент Дуайт Эйзенхауэр в 1961 году, по-прежнему разрастается, и теперь, через более чем половину столетия, распробовал на вкус бизнес в обычном понимании (что помимо прочего, означает дико дорогие системы вооружений). Кроме того, это ещё и иллюстрация кое-чего, намного более тревожного: провала попытки демократической Америки воспользоваться возможностями менее милитаризованного мира.

Сегодня сложно восстановить мощный оптимизм 1990-го, идею, что страна, как и после любой войны, может, по меньшей мере, начать делать шаги к демобилизации, пусть и умеренной, чтобы стать более мирной державой. Вот почему 1990-й надо считать высшим достижением американской армии. В тот момент мы были на грани новой нормальности – а затем всё пошло не так. Чтобы понять, почему и как, важно увидеть не только то, что осталось прежним, но и то, что начало меняться, понять, как мы влипли в ситуацию с нынешней армией-мутантом.

Вооруженные формирования снаружи, войска внутри, пытки гражданских лиц и к тому же убийства

Отправьте меня снова в мое хилое, не информированное тело «образца 1990-го» и катапультируйте в 2015-й. Что я вижу в войсках, удивляющее меня? Конечно же, беспилотники – или дроны. Повсюду компьютерные сети и реальность боевой подготовки к «кибервойне». Непрерывные разговоры о терроризме, как главной угрозе Америке. Возрождение, пусть и со сбоями, анти-террористических операций, или COIN, – явление, от которого отказались во Вьетнаме, просто вырвав из сердца (ну, тогда я так думал). Неконтролируемые и по большей части  непостижимое массовое наблюдение за гражданским обществом, что во времена холодной войны считалось клеймом «Империи Зла».

Однако более всего, что меня «образца 1990-го» поистине шокировало бы, так это почти невообразимый уровень «приватизации» войск в двадцать первом веке. Присутствие вооружённых формирований (наёмнических компаний, вроде DynCorp, бывшей Blackwater, и Triple Canopy) и частных корпораций вроде KBR, выполняющих обычные военные задачи, вроде приготовления пищи и приборки (а что случилось с частниками, выполнявшими кухонные работы?), отправки е-мейлов и укрепления охранных мер на зарубежных военных базах; американская система разведки, которая битком набита десятками тысяч частных подрядчиков; новое министерство обороны под названием Министерство Внутренней Безопасности («внутренняя» – слово, которое я когда-то ассоциировал, грубо говоря, с нацистской Германией), которое также привлекает вооружённые формирования и всевозможных подрядчиков; резкий, на десятки тысяч, рост сил специальных операций, уже составляющих обширную привилегированную и крайне засекреченную военную касту внутри более крупных армейских подразделений; и самое шокирующее из всего – публичное признание пыток и убийств американскими гражданскими руководителями – та самая тактика и технологии, которые я в 1990-м ассоциировал с пороками коммунизма.

Налетая на такое в 2015-м, я «образца 1990-го» оказался бы поистине чужестранцем в чуждом мире. Я подозреваю, что подобное замешательство путешественника во времени Билла Эштора могло в итоге быть выражено невежливым высказыванием из трёх букв: WTF?

Подумайте. В 2015 году столь многие американские «инициаторы» за рубежом больше не, строго говоря, профессиональные военные. Они – наёмники, стрелки, или операторы беспилотников ЦРУ (некоторые взяты «взаймы» из ВВС) или военные корпорации и подрядчики разведки, ищущие возможности  ввязаться в какие-то действия в войне с террором, где прогресс определён – хотя официальные лица это отрицают – подсчётом числа убитых, количеством «вражеских боевиков», погибших от ударов беспилотников или иных атак.

В самом деле, само сохранение традиционных структур времён холодной войны и позиции их внутри «большой» военной машины помогло спрятать полномасштабное возникновение новых и опасно мутирующих версий наших вооружённых сил. Сбивающая с толку мешанина действий сил специальных операций, гражданских подрядчиков (вооружённых и невооружённых), ЦРУ и других оперативных сотрудников агентурной разведки – да ещё всё погруженное в полутень таинственности, всё по большей части скрытое от глаз (хоть их открыто прославляют в разнообразных голливудских фильмах) – эта мутирующая военщина вечно требует участия в чём-то.

Если вышедшие из моды, слабо информированные военные стражи времён холодной войны сохранены, как некий набор чудовищных музейных экспонатов, то мутирующая военщина с большим успехом сражается за расширение своей власти по всему глобусу. После событий  9/11 именно мутирующие военные власти взяли на себя львиную долю действий и получили массу лести – вот, полюбуйтесь, бойцы 6-го отряда СпН ВМС – вместе с их верховной «движущей силой», гражданским главнокомандующим, ныне по сути ставшим ведущим американским убийцей.

Вдумайтесь – через четверть века после окончания холодной войны американскую военщину совершенно ничто не сдерживает. Поразительно, вашингтонская внешняя политика опирается в первую очередь на войска и, по-видимому, ничто её не ограничивает. Две её главных части – «крупные военные соединения» времён холодной войны, по-прежнему весьма целые и невредимые, и войска новой эры, силы специальных операций, подрядчики и вооруженные формирования,  стремящиеся доминировать повсюду. Ядерная, традиционная, нетрадиционная, наземная, морская, воздушная, космическая, кибер… – можете продолжить сами – все сферы должны быть охвачены.

Разве что нельзя охватить одну сферу, которая имеет самое большое значение – себя самих. И никак не находится одна единственная вещь, которую столь неудержимая армия, как предполагается, могла бы гарантировать – победа (нигде на Земле).

Пресыщенная добычей и превозносимая до небес неудержимая американская армия не имеет ни дисциплины, ни цели существования. Ей никогда не приходилось делать поистине трудный выбор, например, избавиться от баллистических ракет, сократить непристойно раздутый высший офицерский корпус или ликвидировать избыточные системы вооружений, вроде Ф-35. Она нацеливаются быть вечно и повсюду. Как недавно заметил Ник Тёрс, между 2011-м и 2014 годами специальные операции США затронули 150 стран. И результаты всей этой деятельности удивительным образом повторяются и могут уже быть печально предсказуемы: масса хаоса, масса жертв и в каждом случае – миссия не выполнена.

Будущее не такое, каким было раньше

Скажем, чего мы хотели от холодной войны, так по меньшей мере, и случилось – она закончилась. С заменой той опасности на текущую – нынешнюю американскую военщину – может такого не случится.

Некогда американские военные власти были более или менее связаны континентальной обороной и ограничены в своих милитаристских планах сильными соперниками. Больше такого нет. Сегодня у них неограниченные амбиции по всему земному шару и даже если они постоянно спотыкаются в достижении целей, будь то в Ираке, Афганистане, Йемене или где ещё, но их рост гарантирован, ведь наши по-прежнему руководители наперегонки стараются залить их ошеломляющими суммами денег и безусловной любовью.

Никаким военным никогда нельзя доверять, и никакие войска никогда нельзя оставлять без сдерживания. Основатели нашего государства этот урок усвоили. Пятизвёздочный генерал Дуайт Эйзенхауэр приложил все усилия в прощальной речи 1961 года, чтобы напомнить нам об этом снова. Как же мы, народ, дошли до того, что забыли об этом? WTF, Америка?

Что я знаю, так вот это: возьмите неудержимую, мутирующую армию, сбрызните её безусловной любовью и массой денег – вот и готов рецепт катастрофы. Так что извините меня за некую нервозность мыслей о том, что выяснится, когда Америка перелистнёт в календаре ещё четверть века, к году 2040-му.

Каждый из спокойно рассуждающих о ядерной войне в с большой долей вероятности в принципе ничего не представляет из себя в реальной жизни. Ничего не добился, ничего не хочет, а потому и терять нечего.  Даже собственная реальная жизнь воспринимается такими «аналитиками» лишь как затянувшаяся и поднадоевшая игра компьютерного персонажа. А между тем всерьез обсуждать этот вопрос бессмысленно сразу по двум причинам.

Во-первых, не дай Всевышний, это действительно случится, ни о каком локальном обмене ударами речь идти не будет. У подобных историй своя внутренняя логика. Если начнется, то уж точно не закончится, пока хоть одна ракета сможет взлететь, одна бомба упасть, и одна рука в состоянии нажать на кнопку пуска или повернуть соответствующий рычаг. А посему что-либо обсуждать после этого нам всем точно не придется, разве что на Небесах под божественную амброзию с закуской из ангельских крылышек. Посему бессмыленно.

Во-вторых, к счастью для всех, кому эта жизнь еще не надоела, среди всех тех, кто принимает решения на подобном уровне нет ни одного балбеса, которого можно было бы отнести к категории «нечего терять». Этим людям терять как раз есть что и очень многое. В том числе власть и комфорт, который они имеют сегодня. Вряд ли среди них найдется хоть кто-то, кто захочет добровольно променять уют персональных особняков на личных островах или многокилометровых фазендах, роскошь яхт и личных самолетов, бескрайнюю синеву неба над головой, наконец, на мертвый и душный фильтрованный воздух сколь угодно роскошных апартаментов противоатомных убежищ  глубоко под землей. А ведь это на долгие годы, увидеть окончание которых из принимающих решение сможет далеко не каждый. Но самое главное, власть сама по себе бессмысленна, если нет никого, по отношению к кому ее можно применить. А подданных в силу дороговизны каждого квадратного метра убежища, каждого килограмма запасенного продовольствия, литра воды и кубометра воздуха не предполагается в принципе.

Так что нам уже только по высказанным причинам стоит отставить любое муссирование темы применения ЯО и сосредоточиться на более реальных жизненных перспективах. Если ЯО и будет применено, то лишь в тактическом варианте где-нибудь вдали от цивилизации. Скажем на севере Афганистана (со стороны России) или на Аравийском полуострове (со стороны США). Да и то, только в крайнем случае. И на общую картину это в любом случае практически не повлияет.

Рассуждая рационально о существующем положении дел в мире, нам действительно стоит в первую очередь посмотреть на США. Без какой-либо конспирологии или мистики мы можем легко увидеть тенденции и примеры длительной подготовки к исходу управляющих центров с этой территории.

В военном плане это прекращение более тридцати лет назад (а это как раз срок жизни зарядов) производства новых ядерных боеприпасов любы видов, это активное перемещение имеющихся вооружений в другие регионы планеты, это сверх всяких норм приличия вздувание цен на любые военные расходы. Те же авианосцы, являющиеся зрительным примером американской военной мощи, фактически совершенно не привязаны к территории именно США. С легкостью они могут завтра сменить флаг и порт приписки, став зрительной мощью кого-нибудь другого.

В экономическом плане это массовый перенос в другие страны всех видов производств, кроме НИОКР, которые легко перемещаются куда угодно в течение дней.

В финансовом плане это практически полное изъятие из страны реальных активов с заменой их воздушными пузырями разнообразных долговых расписок и эмиссионных кредитов ФРС, лишь по недоразумению временно еще считающихся деньгами.

В демографическом плане это упадок и постепенное разрушение сотен больших и малых городов, еще недавно бывших крупными центрами современной цивилизации.

В природном плане это активное уничтожение плодородных земель, заражение подземных вод, которые из-за сланцевых технологий уже в среднесрочной перспективе станут безжизненными.

США уже сегодня напоминают снаружи еще спелое краснобокое яблоко высших товарных кондиций, но полностью выгрызенное изнутри ненасытными червями.

Как только мы это понимаем, мы должны задаться простым вопросом, каким образом может произойти показательное сворачивание гегемона? И здесь следует учесть несколько моментов.  Во-первых, черви, сожравшие американское яблоко, отнюдь не горят желанием сгнить вместе с огрызком. Во-вторых, весь мир, за счет которого яблоко сначала выросло до гигантских размеров, а сожравшие его черви нагуляли жир и забыли поделиться, отнюдь не столь глуп и благодушен, чтобы дать червям спокойно найти себе новую кормушку и заняться любимым делом. И если для мира это вопрос элементарного самоуважения и обучения на болезненном, но не смертельном примере, то для червей это вопрос элементарного выживания. При этом даже полная расплата по долгам для них не является гарантией этого самого выживания.

Примерно так обстоят дела на сегодня. Что делать червям, в руках которых пока еще сохраняется достаточно большая политическая, военная и финансовая мощь, но очень быстро истекает время? Приведенный в предыдущем посте пример с Йелоустоуном, один из таких вариантов, использованный исключительно в силу его известности всем или очень многим. В более общем виде вопрос формулируется так - требуется рукотворная катастрофа на американском континенте, которая внешне должна выглядеть как природное стихийное бедствие. Преимущества этого способа для наших «червей» очевидны. Классический форс-мажор с массовыми переселениями миллионов выживших, мгновенное обрушение всей существующей финансовой системы. В этих условиях очень легко как затеряться самим (сменив имя и внешность, например), так и ликвидировать любые следы, указывающие на реальное перемещение выведенных капиталов. Это создание всемирного хаоса, идеально обрубающего все концы. А когда все успокоится, можно будет предпринять новую попытку восхождения к вершинам мировой власти.

В качестве альтернативы природной катастрофе может быть катастрофа техногенная. Но минусов в этой схеме намного больше. Труднее подобрать соответствующие масштабы, замести следы.

В пользу рукотворно-природной катастрофы говорит и активная подготовка к серьезной смене климатических условий в различных уголках планеты. В первую очередь в Европе. Не знаю, может ли техногенная катастрофа (кроме глобальной ядерной войны) вызвать существенное изменение климата, а вот природная – запросто.

Другим возможным событием, к которому все активно готовятся, может быть и реальная природная катастрофа. Здесь фантазия может разыграться очень широко. От падения на США метеорита, до раскола континента и прочих ужастиков «аля Голливуд» вплоть до смены географических полюсов.   В этом нормального человека может смущать только два момента. Первый, кто и как смог настолько точно предсказать (или правильнее – рассчитать) время и параметры катастрофы, чтобы начать к ней масштабную подготовку? Второй, как удается предотвратить массовую утечку информации? Ведь в данном варианте без огромного числа ученых не обойтись. А это не та категория людей, которая привыкла держать язык за зубами.

Наконец, последняя версия, которая кажется наиболее реальной, это просто организация коллапса финансовой системы без сопутствующих катастроф. Но наиболее реальной эта версия кажется только на первый взгляд. Уже на второй приходит понимание ее слабостей сразу по многим причинам. Во-первых, в этом случае намного сложнее скрыть следы бегства. Если не уничтожить компьютерные сервера с данными, то по ним при желании можно будет отследить не только перемещение финансовых средств до их финальной точки, но и движение самих «червей» в их физическом теле, невзирая на любую смену имени и внешнего вида. В наш век тотального информационного контроля скрыться где-либо практически невозможно. Во-вторых, процесс исчезновения будет крайне затруднен в виду отсутствия массовки. Нет глобального перемещения паникующих человеческих толп, нет возможности в этих толпах потеряться.
Ситуация вообще для «червей» выглядит довольно печальной и почти безнадежной. Если бы не одно «но». Если бы не текущий контроль ими довольно существенных запасов вышеупомянутого ЯО. В качестве аргумента борьбы за власть оно не работает. А вот в качестве средства шантажа мира угрозой апокалипсиса в борьбе за собственное выживание годится вполне. Здесь тоже есть свои тонкости и ограничения. Тот же срок жизни ЯО и крайняя затрудненность его производства на новом месте, если только это место не подготовлено заранее. А таких мест очень немного. И они все известны.

Ну и самая последняя версия. Все это бред автора. В США все хорошо и лучше, чем когда-либо. Гегемон цветет и пахнет и уже завтра победит всех своих оппонентов. Попробуем «на зубок» и эту версию. Здесь нам не обойтись без пусть краткого, но рассмотрения модели функционирования современных США. В максимально простом виде она следующая. В мире что-то производится. Это что-то потребляется США. США расплачиваются с миром долларами. Продавцы берут в оплату доллары и за вычетом собственных издержек возвращают их в США в виде покупки американских гособлигаций. США за вычетом собственных расходов эти доллары утилизируют. При этом доллары, оставшиеся за пределами США выполняют роль всемирно признанных денег, легитимизирующих  выпуск всех прочих валют, а внутри США исполняют обычную роль национальной валюты. Доллары, потраченные населением США на потребление «заморских товаров», компенсируются впрыском новых за счет государственных расходов. Если бы модель работала статично, без изменения масштабов, то она могла бы функционировать довольно долго. Но мир производит прибыли (то, что можно вложить в долги США без саморазрушения) уже меньше, чем США требуется на рефинасирование уже набранных долгов. Это создает проблему уже внутри США для стимулирования спроса, без которого начинает падать потребление импорта в самих США. Это вызывает сокращение производства в интересах США в мире, уменьшает прибыль и как следствие покупку долгов США. Замкнутый сужающийся круг, ведущий к коллапсу. И никакая эмиссия долларов этот круг расширить не может.

Более того, по мере осознания во всем мире безрадостных перспектив созданной модели опасения остаться крайним на момент ее коллапса берут верх и начинаются вторичные процессы, приближающие этот коллапс. Мир начинает все меньше вкладываться в трежерис. Не так давно Китай имел в них более 1.3 триллиона долларов. Сегодня чуть более 1.2 триллиона. Россия сократила свои вложения со 150 до чуть более 60-ти миллиардов. И это при том, что фактически требуется все больше и больше. Дефицит госбюджета США никуда не делся, а только растут и все возрастающими темпами.

Пока процесс разрушения системы сдерживается увеличением долгов США перед изнасилованными союзниками, не способными противостоять давлению Это Европа и Япония. Но и их потенциал не беспределен. Откровенно смешно выглядит появление карликовой экономики Бельгии в списке крупнейших кредиторов США. А чем больше средств высасывается из этих стран, тем быстрее они сами начинают скатываться в кризис, из которого нет выхода.

Аналогичные процессы начинаются и самих США. Люди, все больше осознающие край пропасти перестают бездумно потреблять все и вся в кредит, начинают пытаться экономить и сберегать средства на будущее, чтобы пережить надвигающуюся катастрофу. Тем более, что какими безжалостными будут кредиторы в тяжелые времена, все смогли увидеть не так давно после событий 2008-го. Сокращение потребления в США или даже темпов его роста наносит модели чуть ли не больший удар, чем проблемы с внешними заимствованиями. Ведь оно делает бессмысленным даже пустую эмиссию денег. Их хоть «с вертолета разбрасывай», потребление нужными темпами не нарастить.

Так что отнюдь не все гладко «в королевстве Датском». И это начинают понимать все больше и больше стран. Та же Европа судорожно мечется между США и Россией. Отказать первым не в состоянии, но жить очень хочется. Саудиты, столкнувшись с тем, что легко могут быть принесены в жертву «верным союзником» пытаются подбить клинья к России. Кто-то в комментах заметил, что 10 ярдов «зеленых» в фонд прямых инвестиций РФ и обещанные 100 ярдов за строительство 16-ти блоков АЭС вообще могут оказаться не инвестиционными проектами, а платой за «новую крышу». И при всей кажущейся абсурдности такой постановки вопроса, я бы на этой версией хорошо подумал. Ну а уж как все дружно мечтают дружить с Китаем, являющимся главным противником США в борьбе даже за формальное экономическое (да и геополитическое тоже) первенство в мире, наглядно видно из очереди, выстроившейся в члены Азиатского банка инфраструктурных инвестиций. Еще и не все попадут, зависит от поведения и глубины поклона.

Так что делаем выводы.
1.       Коллапс системы будет однозначно и довольно скоро.
2.       Спусковым крючком станут события в США.
3.       С большой вероятностью они будут носить вид масштабной природной катастрофы.
4.       Изменения в мире затронут не только финансовую или экономическую составляющие цивилизации, но и повлекут за собой серьезные изменения в климате планеты. Изменения будут не мгновенными, но нарастающими в течение длительного времени.
5.       Реальных союзников у США в мире нет, в борьбе за выживание каждый сам по себе.
6.       Жить хотят все, потому «черви» имеют некоторые шансы на выживание, но скорее всего на длительную отсрочку приговора.

Правительство Соединенных Штатов отчаянно цепляется за понятие однополярного мира, в котором они определяют направление международных отношений и денежно-кредитной политики, в то время как зависимые страны покорно выполняют их инструкции. Но мировой порядок не является однополярным, о чем твердо напоминает существование России и Китая. В течение многих десятилетий Соединенные Штаты пользовались привилегиями как создатели доллара, мировой резервной валюты. Это позволило американцам жить не по средствам, импортируя иностранные товары и расплачиваясь за них менее ценными долларами. Но стоит ли удивляться тому, что после 70 с лишним лет обесценивания доллара остальной мир восстает против массовой передачи своего богатства?

Европейцы пытались создать своего конкурента доллару, но в результате евро терпит крах. США никогда не воспринимали ЕС как угрозу, ввиду того что он находится в "орбите" Вашингтона. Россия и Китай представляют собой куда более реальную угрозу доллару, так как они имеют средства и мотивацию по формированию альтернативной денежной системы, основанной на золотом стандарте. Это то, чего опасается правительство США, и поэтому Обама с западными союзниками прибегают к этим политически мотивированным изъятиям активов, рискуя затеять катастрофическую войну.

Правительство США знает, что Россия не будет беспечно принимать диктат Вашингтона, но по-прежнему ведет себя как капризный ребенок, когда Россия демонстрирует свой суверенитет. Страна, которая не пресмыкается перед Вашингтоном, должна быть наказанной экономическими санкциями, заморозкой на мировых финансовых рынках и, наконец, отъемом российских государственных активов за рубежом.

До сих пор реакция России была невероятно сдержанной, но это не может длиться вечно. Продолжение экономического давления со стороны Запада вполне может повлечь за собой создание китайско-русской денежной системы, что в конечном счете свергнет доллар. Конечный результат этих ненужных издевательств со стороны Соединенных Штатов ускорит то, чего они опасаются больше всего: становление денежной системы мира, в которой США не имеют права голоса и которая превратит доллар во второстепенную валюту".

Впрочем, это европейское единство может оказаться мимолетным.

В преддверии июльского срока истечения санкций, французы и итальянцы призвали к более гибкому подходу в отношении России в случае достижения существенного прогресса в соблюдении минских соглашений по Украине. Однако, этого явно не произошло. Недавний саммит большой семерки, хозяйкой которого была канцлер Германии Ангела Меркель, помог вселить некоторую твердость в колеблющиеся средиземноморские страны Евросоюза.

Меркель проявила себя как единственный реальный лидер Европы, в то время как президент Обама продолжает действовать скрытно, из-за спины. Однако у госпожи Меркель имеются другие большие проблемы, например, как удержать контроль над ситуацией после неизбежного выхода Греции из зоны евро. Растут опасения, что этот выход даст Путину балканский рычаг влияния на Европу. Господин Путин, кроме того, друг итальянского премьер-министра Матео Ренци и имеет хорошие связи в итальянском бизнес-сообществе, оказавшем ему необыкновенно теплый прием во время его недавнего визита в Италию, которая является вторым важнейшим деловым партнером России в Европе после Германии.

Еще более серьезная проблема связана с настроениями в европейском обществе. Никто не хочет даже думать о войне, да и особого беспокойства или сочувствия в отношении Украины также нет. Тихая и благополучная жизнь европейских социальных демократий заморозила чувство глобальной или хотя бы региональной ответственности. Греки оказались в тяжелом кризисе, потому что всех волнует только одно: останутся они в зоне евро или уйдут.

Как говорит американский политолог Йен Бреммер, мир становится все более эгоцентричным и в особенности это касается Европы, как показали результаты недавних опросов общественного мнения. Европейцы не только считают, что Украина попросту не стоит неприятностей, они не хотят даже защищать своих балтийских и восточно-европейских соседей, являющихся членами НАТО.

Тем временем, Россия развернула весьма эффективную пропагандистскую кампанию на Западе через телевизионные каналы, пользующиеся государственной поддержкой, такие как «Россия сегодня», социальные сети, и с использованием так называемых интернет-троллей, атакующих западных критиков. Хотя санкции явно нанесли ущерб российской экономике, они, похоже не оказали большого влияния на решения господина Путина, а также на стратегические планы воссоздания российской сферы влияния.

Лидеры НАТО должны прекратить говорить о том, чего они не будут делать, что они не будут воевать с Россией и не будут вооружать Украину. Политика, состоящая из отрицаний не может быть реальной политикой. Им придется начать разработку плана Б на случай, если цели, поставленные минскими договоренностями, не будут достигнуты к моменту истечения срока санкций (к концу января 2016 года).

Кроме того, лидеры НАТО должны прекратить говорить об абстрактном «сдерживании». Необходимо проводить такую политику, включая военные учения и другие меры, которая станет убедительным сигналом для России о том, что НАТО готово защитить Европу. Это означает, что нужно надежно оградить «колючей проволокой» страны Балтии и Польшу, а также изобретательно использовать партнерство в сфере безопасности, таким образом, чтобы уязвимые «прифронтовые страны» могли сопротивляться внешнему давлению и обеспечивать безопасность своих границ. Запад должен также много сделать для противодействия «информации» и пропаганде господина Путина.

Кроме того, европейцы должны серьезнее отнестись к экономической и политической стабильности на Украине и предотвратить ее стремительный крах. Украина для Путина представляет гораздо большую ценность, чем для Европы. Однако если Европа может выбрасывать сотни миллиардов долларов на кредиты и прямую помощь Греции, которая не выказывает особого желания помогать самой себе, можно уверенно утверждать, Европа может сделать гораздо больше для помощи украинскому народу, проявляющему храбрость и решительность в гораздо более сложных обстоятельствах.

Всеобъемлющая единая стратегия в отношениях с Россией и Украиной должна быть построена на чем-то большем, чем просто возобновление санкций. Как ни прискорбно, но возможно потребуется более острый кризис, чтобы вызвать более последовательную реакцию Европы и НАТО.

Авторы – Дерек Берни, посол Канады в США с 1989 по 1993 год, активный участник переговоров по соглашению о свободной торговле с США; Фен Ольстер Хэмпсон – научный сотрудник и директор центра международных отношений, заслуженный профессор Карлтонского университета в Оттаве.