Вероятнее всего - да. Недаром в 1944 г., на пике популярности «Книги про бойца», он разоткровенничался: «Во мне созрело ощущение, что «Василий Тёркин» - это лучшее из всего написанного о войне на войне».

Но откровенничал он лишь в дневнике. Никогда и нипочём он не стал бы хвалиться мастерством или талантом. Наоборот - был склонен отходить в тень и радоваться успехам других. Так, будучи редактором журнала «Новый мир», устроил публикацию совершенно «непроходного» рассказа никому не известного автора. И когда «Один день Ивана Денисовича» стал классикой, а Солженицын - нобелевским лауреатом, Твардовский смиренно и с надеждой скажет: «А ведь и нас, быть может, вспомнят, как мы за него стояли...»

Это притом что другой русский обладатель «нобелевки», желчный и ехидный Иван Бунин, люто ненавидевший всё советское, искренне восхищался «Тёркиным» и его автором. Чаще всего цитируют это: «Совершенно восхищён его талантом. Какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всём!» И почему-то забывают продолжение: «Наши поэты не почувствуют, не поймут. Обязательно скажут: «Ну что такое Твардовский? Да это частушка». У них ослиное ухо».

Бунин угадал точно. Вот резюме Анны Ахматовой: «Тёркин? Лёгкие солдатские стишки». А вот вердикт Иосифа Бродского: «Плясовая Тёркина».

Известны пять русских нобелевских лауреатов по литературе. Трое из них заинтересованно обсуждают поэзию и личность Твардовского. К тому же обсуждают активно, ломают копья, всуе и по существу упоминая такие далёкие от литературы явления, как советская власть.

Впрочем, не такие уж и далёкие. Главный упрёк: «Твардовский был частью советского литературного истеблишмента». Упрёк абсолютно не по адресу. Сам Александр Трифонович, будучи депутатом Верховного Совета РСФСР, после одного приёма избирателей с горечью писал: «Порой кажется, что нет и самóй советской власти или она настолько не удалась, что хуже быть не может».

Это 1964 г. Говорить о провале советского проекта или об отсутствии подлинно советской, народной власти мог либо законченный циник, либо идеалист.

Его молодые современники, писатели-фантасты братья Стругацкие, так охарактеризовали светлое коммунистическое будущее: «Мир, в котором хочется жить и работать». Почти теми же словами литератор Алексей Кондратович описывал атмосферу журнала «Новый мир», когда им руководил Твардовский: «Здесь очень комфортно, и при этом дело спорится. Обязательных часов нет, работают когда нужно, а не когда полагается по службе». А поэт Николай Асеев замечал: «С Александром Трифоновичем производительно даже разговаривать».

Твардовский умудрился построить альтернативную советскую власть в границах своего журнала. Критики-эмигранты Пётр Вайль и Александр Генис выразились без обиняков: «Подлинный, истинный социалистический строй существовал только внутри синих обложек «Нового мира».

В Польше живёт легенда о некоем пане Твардовском, который сумел обмануть самого чёрта. Наш, советский Твардовский был выше обмана и партийных склок. В 1970 г. его журнал громили, и поэта вызывали в ЦК КПСС, по-иезуитски интересуясь его здоровьем и настроением. Ответ Твардовского прекрасен: «Вы, кажется, белорус? - спросил он у очередного собеседника. - Так вот, в Белоруссии об этом говорят так: «Пережили лето гарачее, переживём и г...но сабачее