Во-вторых, нигде ранее ОПГ не легитимизировались через силовые структуры, пополняя их ряды. Максимум — становились ЧОПами. «Батальоны» ПС имели шанс стать точно такими же батальонами Нацгвардии как и все прочие: «Айдар», «Азов», «Торнадо». Просто Ярош оказался менее сговорчивым, чем прочие «комбаты». Оно и понятно — у него боевиков больше, минимум на «бригадного генерала» тянет. Но если бы договорились, то боевики ПС обстреливали бы в Мукачево сотрудников МВД в статусе бойцов Нацгвардии. И судя по тому, что ряд батальонов Нацгвардии высказали свою поддержку ПС, вариант вооружённого столкновения одних силовиков с другими исключён пока не вполне. Было у вас нечто подобное в 90-е?

Далее. По состоянию на вечер 12 июля из сообщений СМИ известно: Ярош ставит условия руководству Украины, выдвигает ультиматумы, устанавливает сроки их исполнения. Не будем утверждать, что в РФ либо где-то ещё на постсоветском пространстве не было конфликтов криминалитета с властью. Однако я не припомню гласных конфликтов, с привлечением СМИ, с оспариванием монопольного права власти на насилие.

Третье отличие логично вытекает из второго. При любых конфликтах государства с криминалитетом не исключены ситуации, когда последний получает поддержку от отдельных представителей власти. Однако только до тех пор, пока конфликт остаётся негласным. В случае его опубличивания никто из чиновников не рискнёт открыто поддержать гражданина, чьи головорезы с автоматами самоуправно пытаются устанавливать порядки. Совсем иное дело Украина. О том, кто в сложившейся ситуации прав, судят не только рядовые граждане в соцсетях (что, в общем, неудивительно). Виден явный разброд и шатание в рядах украинских политиков. Одни прямым текстом называют Яроша агентом Путина, другие участвуют в организованных ПС акциях протеста. Да, среди них не встретишь аппаратных интриганов, это преимущественно такие же баррикадники, как и сам Ярош. Но что поделать, вот такой разношёрстный сейчас на Украине политический класс. Одних поддерживает аппарат, других уличные бойцы. Но друг без друга они всё равно не могут, не удержатся.Четвёртое отличие сформулировать будет сложновато, т.к. ситуация ещё с прошлого года сложилась немного дебильная. Что такое ПС с точки зрения закона? Незаконное вооружённое формирование. Его, как уже говорилось, весь прошлый год пытались запихнуть в общую систему батальонов Нацгвардии, чтобы придать ПС законный статус. Не получилось. Тем не менее это НВФ имеет свои тренировочные лагеря, рекрутирует боевиков, участвует в войне на Донбассе в качестве неких боевых единиц. То есть существует некий пакт между ПС и властью и даже какая-то гласная (это важно) совместная деятельность. Пусть, заходя за угол, они матом друг друга кроют, но против Донбасса они воюют в одних окопах. И вдруг по свистку своего лидера боевики снимаются с фронта с оружием и едут исполнять неизвестные пока приказы. Ну как, бывало у вас такое в 90-е?

Да, ситуация похожа на 90-е, потому что природа одна и та же: анархия, прикрывающая, камуфлирующая жёсткое внешнее управление.

Однако дезинтеграция на Украине зашла не в пример дальше, чем когда-то в РФ или любой другой республике бывшего СССР. И кто знает, не пройдена ли уже точка невозврата.

Ашраф Гани Ахмадзай: Что значит «значительная поддержка»? Если под этим подразумеваются террористические организации, то это, безусловно, так. Но кто такие эти террористы? У нас есть чеченцы — их нам перебрасывают из России. У нас есть узбеки — они попадают к нам из Узбекистана. У нас также есть пакистанцы. Всё это — результат взаимоотношений. Если подразумевается финансирование, то кто их спонсирует? Наркоторговцы и другие преступные сообщества. Финансирование — это важный момент, однако заявления, что имеет место финансирование со стороны того или иного государства, требуют подтверждения. В прошлом в нашей части света мы уже сталкивались с ситуациями, когда некоторые государства спонсировали радикальные движения для достижения своих целей. Я надеюсь, что на сегодняшний день уроки прошлого были хорошо усвоены и что подобное происходить больше не будет, так как последствия таких действий крайне серьёзны и в итоге оказываются невыгодны тем, кто их спонсировал.
RT: И тем не менее в разговорах с официальными лицами и Израиля, и Палестины, и Сирии, и США, и других стран, я заметила, что многие обвиняют друг друга именно в этом. Скажите, возможно, проблема заключается не в том, что ИГ поддерживается каким-то одним государством, а в том, что многие группы видят тактическую выгоду в использовании негативной энергии «Исламского государства»?
А.Г.А.: Распространение и усиление подобного рода явлений (ИГ. — RT) возможно только при условии слабости государственной системы и отсутствия слаженности в ней. Поэтому всем, кто играет в такие игры, нужно понимать, что они играют с огнём и рано или поздно обожгутся. Воспринимать отдельные государства в качестве поля битвы неправильно не только с моральной точки зрения — это политическое самоубийство. Такой подход обязательно будет направлен против того, кто его использует: рука кормящего будет укушена.
RT: За свою жизнь Вы провели немало времени в Китае, Индии и России, где руководили крупными проектами. Коль скоро мы находимся в Уфе, где проходят саммиты БРИКС и ШОС, хочу спросить вас: считаете ли Вы, что эти страны действительно тесно взаимодействуют, как они предполагают? И чего им следует остерегаться? Что может разобщить их?
А.Г.А.: Во-первых, нам стоит воздать должное ШОС. Шанхайская организация сотрудничества доказала свою состоятельность. Граница между Россией и Китаем превратилась в общий рынок, а ведь могла стать крупнейшей конфликтной зоной. Помимо этого, ШОС доказала свою значимость, уделяя большое внимание вопросам широкой экономической интеграции. На мой взгляд, на наших глазах происходит создание евразийской континентальной экономики. Нечто подобное удавалось сделать лишь США. Включение в состав ШОС Индии и Пакистана является важным шагом. Повестка организации, однако, не совсем ясна. На мой взгляд, её деятельность схожа скорее с деятельностью АСЕАН, нежели ЕС. В организации не прослеживается конкретной архитектурной модели. Они занимаются сотрудничеством. Значительное развитие происходит в сфере инфраструктуры — благодаря китайской модели и моделям других стран. В следующие 20 лет во всём мире на инфраструктуру будет потрачено $60—85 трлн. Значительная часть от этой суммы придётся на евразийскую континентальную экономику.
RT: У всех этих стран есть некое возвышенное представление о Евразии как о новом локомотиве экономического развития, который когда-нибудь мог бы потягаться, скажем, со странами старой Европы. Как Вы считаете, есть ли несогласные с этим представлением? Ведь в международной политике существует другое распространённое представление об этом регионе. Я говорю о концепции «великой шахматной доски», согласно которой континент является территорией геополитической конкуренции, а не взаимодействия.
А.Г.А.: Китай и Индия претерпели поистине необыкновенное историческое преображение. Невозможно заставить их вернуться к старому образу мышления. При этом сегодня мы возвращаемся к ситуации, имевшей место в XVIII столетии, когда ВВП Китая и Индии составлял около 60% мировой экономики. Но в этих странах есть различные народы и территории, и главный вопрос заключается в том, каким образом будет достигаться баланс между политикой, экономикой и культурой. Как будет учитываться и использоваться всё это национальное многообразие? Ведь без взаимодействия и сотрудничества головокружительный рост, который они переживают, будет недолгим.
RT: Вам, конечно, известно, что отношения между Россией и США сейчас напряжённые. В прошлом эти два государства оказали значительное влияние на историю Вашей родины. А сейчас Вам удаётся поддерживать рабочие взаимоотношения с обеими странами. Как Вы думаете, какой механизм мог бы помочь Москве и Вашингтону сосуществовать мирно, без взаимных угроз, а возможно, даже сотрудничать?
А.Г.А.: Во-первых, на мой взгляд, Афганистан может служить прекрасной иллюстрацией, почему взаимодействие необходимо, поскольку сегодня потребность сотрудничать превосходит стремление конкурировать. В противном случае последствия будут очень серьёзными для всех участниках диалога, особенно для России и США. Во-вторых, архитектура середины ХХ века уже не может соответствовать требованиям 2015 года. Мы достигли этапа, когда правила игры, по которым мы играем и которые обеспечивали некоторую стабильность, но при этом допускали и некоторые конфликты, начали претерпевать изменения. Наша задача — в следующие 10 лет продумать схемы мирового сотрудничества и реализовать их. Такие международные организации, как ООН, продолжают слабеть. Очень важно, как именно будет происходить взаимная адаптация государств. В 90-е годы мне довелось поработать в России, и тогда эту страну все игнорировали. Сейчас Запад расплачивается за свою историческую ошибку, за то, что он не принимал во внимание интересы и желания российского народа.