Юрий Аксюта о новом жюри «Голоса»: «Все они безумно знамениты»
Продюсер Юрий Аксюта рассказал о новом сезоне шоу «Голос», о выборах наставников, о «Евровидении», шансоне и Полине Гагариной
В понедельник, 24 августа, начинаются съемки первого этапа четвертого сезона музыкального конкурса «Голос» — слепых прослушиваний, во время которых новые тренеры будут набирать свои команды. Это одно из самых популярных шоу на отечественном телевидении, оно идет с 2012 года, а победитель первого сезона — Дина Гарипова — представляла Россию на «Евровидении 2013».
В преддверии нового сезона «Голоса», который выйдет в эфир в начале сентября, глава музыкальной дирекции «Первого канала» и создатель шоу Юрий Аксюта рассказал о принципах отбора тренеров, о том, почему канал не будет раскрывать их имена до первого эфира, о музыкальных предпочтениях канала и о том, почему Полина Гагарина не победила на «Евровидении».
В четвертом сезоне «Голоса» будут какие-то изменения по сравнению с предыдущими?
— Изменения бывают всегда, они были и в первых трех сезонах. Так, например, появился элемент blind / blind — когда не только тренеры, но и зрители не видят, кто поет за загородкой. Появились «похищения» — когда тренер может спасти одного из выбывших в другой команде. Нюансов много на всех этапах проекта, и в этом году вы тоже увидите что-то новое. Но в целом проект остается таким, каким его полюбил зритель.
Можете сейчас рассказать, что изменится?
— Ну нет, это неинтересно, это надо видеть, и мы многое покажем в первой же программе. Постараемся удивить зрителя как содержанием, так и формой. Даже кресла у тренеров будут другие — более удобные.
Легко ли было решиться и сменить всю наставническую группу?
— Решиться было непросто, ведь изменение получилось очень радикальным.
Когда три года назад вы запускали этот проект, то говорили, что наставников, нужных для «Голоса», очень немного, что узок их круг. Сейчас ситуация поменялась?
— Нет, я могу это повторить и сейчас. Мы ищем не просто артистов и музыкантов. У нас есть целый ряд критериев — это первое обстоятельство. Второе – это комбинация тренеров. Их в проекте четверо, и они должны иметь свои характеры, свою индивидуальность, но при этом составлять некую общность. Они должны друг друга дополнять и разнообразить, то есть быть, простите за это слово, коллективом.
Часто человек подходит по одним параметрам и не подходит по другим. А другие кандидаты никогда вместе работать не смогут. Словом, за выбором стояла серьезная работа.
Эту проблему, я так понимаю, вы решили, успешно?
— Насколько успешно — оценивать телезрителям. Могу сказать, что наша аудитория очень хорошо знает наставников. Все они безумно знамениты, я заранее говорю это. Они большие звезды — каждый в своем жанре, каждый в своем музыкальном направлении.
Про новый состав тренеров — это, пожалуй, тот самый вопрос, на который вы наверняка не ответите?
— Не отвечу, я не хочу ничего ни подтверждать, ни опровергать, ни тем более заявлять. Потерпите и все узнаете, осталось совсем немного.
Когда «Голос» только запускался, вы говорили, что не готовы прогнозировать его судьбу. Сейчас прошло три года, и четвертый сезон на пороге. С прогнозами стало проще?
— Меня тогда беспокоило, сможем ли найти хорошо поющих и неизвестных молодых (а может быть, не очень молодых) людей в нашей стране. И уже после первого сезона «Голоса» я понял, что мои опасения не имеют под собой никакой почвы. Поющих людей в России много — талантливых, харизматичных и интересных. И, видимо, такой конкурс, как наш, в котором отсутствует возрастной критерий, был необходим. А что будет дальше, решим после того, как пройдет четвертый сезон. Вот он точно состоится — я знаю, кто у нас тренеры, я знаю, кто у нас участники.
Удалось увидеть там победителя на предварительном отборе?
— Нет, победителя я не увидел. Так же как я не видел их в предыдущих конкурсах, вообще. Я могу предположить, кто более или менее претендует на финал. Кастинг четвертого «Голоса» меня не разочаровал. Но на конкурсе у участников совсем другая задача, чем на кастинге. Мы отобрали 147 человек, и они теперь должны справиться с волнением и показать себя во всю силу в самый ответственный момент. Не каждый так может.
Свернутый текст
Большинство конкурсов ориентированы на поп-музыку. Как у вас с музыкальными направлениями?
— У нас — то, что принято называть мейнстримом. Популярная классика, народная музыка, рок-н-ролл, R'n'B, фанк, джаз — представлено все. Мы стараемся дать максимальную палитру. Но это не радикальные направления.
В прошлом сезоне на «Первом канале» был проект, который, в принципе, выбивался из мейнстрима, — «Три аккорда».
— И не только. У нас еще был конкурс «Призрак оперы», который был посвящен оперному искусству. Шансон — музыка, скажем так, для народа, для застолья, но то, что это музыка популярная, — сто процентов. Мы не ставили ограничений, исполняли все: и, на мой личный взгляд, просто чудовищный «Хоп-мусорок», который невозможно представить себе ни в какой программе «Первого канала», и романс на стихи Сергея Есенина, который пробирает до глубины души.
С точки зрения телепродюсера как вы оцениваете эти шоу?
— Они все успешные, включая оперу — пусть у неё были низкие рейтинги, но в нашей интерпретации это один из любимейших мной проектов.
А вообще, есть понятие формата на «Первом канале»?
— Конечно. То, что вы видите, — это формат, и мы его сами создаем. Мы знаем своего зрителя, знаем, на кого работаем, — это основное правило человека, работающего в массмедиа. И мой принцип — делать те проекты, которые мне самому нравятся. Поэтому мне не стыдно ни за одно из шоу, которые я делал на «Первом канале» как продюсер, пусть даже неудачное с рейтинговой точки зрения. Как, например, «Три аккорда» — они же у нас не сразу пошли, но, на мой взгляд, мы неточно просчитали время выхода программы в эфир. Но и в этом проекте есть почерк «Первого канала», а это хороший почерк.
Какая музыка не может появиться на «Первом канале»?
— Нет такой музыки.
То есть фактически вы всеядны?
— Это не всеядность, это широкоформатность. У нас может быть концерт классических рок-н-рольщиков, таких, как, например, Гарик Сукачев — мы показывали его юбилейный концерт в «Олимпийском». Снимали и показывали концерт группы «Би-2» с симфоническим оркестром, который был в «Крокусе». В оперном проекте мы экспериментировали с великой музыкой великих композиторов — Верди, Чайковский, Моцарт, пытались это адаптировать для широкой аудитории, не той, которая ездит на фестивали в Зальцбург. Пусть Полина Гагарина исполняет оперную арию — это же интересно! И это все надо пробовать, мне кажется, даже независимо от результата. Просто надо стараться, чтобы людям понравилось.
Вы упомянули о Полине Гагариной. Она у нас выступила очень удачно на «Евровидении», на мой взгляд…
— (Смеется.) Не только на ваш — на взгляд всей Европы и всей России.
В какой-то момент финального голосования мне показалось, что она даже победит, а потом наступил поворот — и выиграл швед. Вам это не показалось странным?
— Нет, и вот почему. Первое. Это исключительно моя личная точка зрения, как продюсера выступления Гагариной: она бы победила, если бы была иная политическая обстановка. Но никто ничего не фальсифицировал — просто атмосфера была, скажем так, для нас неблагоприятная. Если бы не было санкционного противостояния, Гагарина с этой песней и в контексте всех остальных участников — это стопроцентная победа. Она была ярче, она была лучше шведа, к которому мы относимся с глубочайшим уважением. И второе. На «Евровидении» существуют технологии, позволяющие сохранить интригу. Они всегда выстраивают результаты, которые уже известны, таким образом, чтобы эту интригу поддержать. Вот технологически было выполнено так.
По телевизору эта гонка выглядела завораживающе. А эта сложная политическая обстановка чувствовалась?
— Не чувствовалась совершенно, никак. Организаторы из EBU, надо отдать им должное, с самого начала на всех рабочих совещаниях всегда говорили одно: «Евровидение» — конкурс песни, а не политики, и он не предназначен для решения социальных проблем. Это даже не про Россию говорилось.
Вы сейчас поддерживаете связи с Полиной Гагариной?
— Я помогал и буду ей помогать. Потому что считаю ее очень талантливым человеком, а талант надо поддерживать.
Сейчас идет суд между вашим проектом «Точь-в-точь!» и переехавшим на «Россию 1» «Один в один», создатели которого обвиняют вас в плагиате. Как сложилась такая ситуация? У суда есть перспективы, на ваш взгляд?
— Были договоренности между компанией Тимура Вайнштейна и «Первым каналом» о том, что второй сезон проекта «Один в один» выйдет на «Первом». А за месяц до выхода в эфир нам заявили: вы знаете, программа будет выходить на «России 1», мы продали её туда. И нам ничего не оставалось, как создавать всё с нуля, придумывать формат. Мы сделали свой проект, основанный на технологии перевоплощений. На это нельзя наложить никакую лицензию. И нам ничто не мешает делать «Точь-в-точь!».
Вы пока не объявляете следующий сезон?
— Пока анонса не было, думаем над этим. Но я повторяю еще раз: нам ничто не мешает это делать.
А какие планы у музыкальной дирекции на ближайший сезон? Что еще выпустите кроме продолжения громких проектов?
— Планов у нас много. Новый сезон на «Первом канале» без премьер быть не может ни при каких обстоятельствах. Но говорить о них пока рано.
В каком направлении хоть работаете?
— (Смеётся.) В хорошем, развлекательном.
Я вообще довольно ... сложно отношусь к самородкам "с улицы". Бывают конечно бриллианты, но всё же музыка - это профессия, и на Голосе главным подтверждением этой аксиомы (для меня) стали прежде всего сами наставники.
Другое дело, что монтаж ещё никто не отменял. 
