В итоге в Донецке и Луганске началось то, что могло бы быть и в Крыму, не будь поддержки «зеленых человечков», чье присутствие парализовало милицейские и вооруженные силы Украины. А на Донбассе не было «вежливых людей», не считая немногочисленных добровольцев, но, тем не менее, люди поднялись сражаться за свою землю, за Россию. У них не было другой цели, кроме как вновь стать Россией, и то, что сейчас там происходит, для них является шоком. Сейчас, спустя полтора года, им рассказывают с экрана телевизора, что они - часть Украины, и сражались они, оказывается, всего лишь за «автономию».
Весна 2014. Донецк
Я был в Крыму, когда все начиналось.
Донецкая и Луганская области стали подниматься в своей борьбе, там начались народные восстания, причем и в Одессе и в Харькове тоже были схожие настроения, и я понял, что нужен там.
Наш крымский отдельный батальон специального назначения, численностью около двухсот человек, расформировали примерно за три недели до начала событий на Донбассе, при этом чуть ли не обвинив в создании незаконного вооруженного формирования. Мы не успели собрать сколько-нибудь необходимое количество людей, нужное для активных действий в крупных городах, поэтому вынуждены были выбирать небольшие города.
Совершенно случайно выбор пал на Славянск, так как к тому моменту освободительное движение там набирало обороты. Задача, которую мы ставили перед собой - занять город и организовать центр сопротивления. Мы должны были отвлечь внимание на себя, иначе Донецк и Луганск пали бы. И мы это сделали. Излишне объяснять, что подобное невозможно без полной поддержки мирного населения. И, оказавшись в Славянске, мы получили и лояльность, и поддержку. Более того, люди видели в нас авангард регулярных частей России, они ждали, что все пойдет по «крымскому» сценарию, и никто не предполагал, что будет такая кровопролитная и масштабная война. Люди ждали русских солдат и, увидев нас, радовались, что ожидания сбываются.
Не наша и не их вина, что все пошло не так, сценарий изменился.
Виноваты те, кто сказал: «Русская весна, Русский мир», а потом, сказав: «А», не сказали: «Б».
Произошла трагедия, людей обнадежили и… закрыли тему. При этом не учли одного – обратного пути нет.
Захват здания милиции в Славянске 12.04.14 г.
Зайдя в Славянск, мы захватили стрелковое оружие, хранившееся в милицейских подразделениях, порядка ста пятидесяти единиц.
Первые три недели, самые тяжелые, мы не получали никакой поддержки. Украинские власти вывезли все оружие из окрестных городов, из всех РОВД, и когда наши бойцы вошли в Краматорск, они нашли там два учебных распиленных пистолета.
Штурмовать воинские части мы на тот момент были объективно не готовы, и, кроме того, это было не правильно с политической точки зрения, так как все ждали российские войска. Не только мы ждали, но и украинские военные тоже. Поэтому, превосходя нас по численности, вооружению и технике, они сидели по базам и не высовывались. Но поскольку все пошло по другому сценарию, российские войска не появились, против нас начались полномасштабные боевые действия с применением всех сил и средств, включая авиацию.
На момент эвакуации из Славянска, несмотря на всестороннюю поддержку населения, мы были в численном меньшинстве, и перед нами встал выбор: продержаться в полной осаде недели три, при этом потерять большую часть личного состава и позволить ВСУ полностью разрушить город, или спокойно отойти на другие рубежи, в частности в Донецк.
Сейчас приходит понимание, что если бы мы не оставили Славянск, нас бы там похоронили, и на этом вся борьба за независимость Донбасса была бы закончена. Донецк бы пал через неделю, может и раньше, Ходаковский договорился бы с Ахметовым, и все бы закончилось.
Я приехал в Донецк несколько раньше, чем основные колонны. Город меня встретил полностью мирной жизнью – много машин, масса людей на улице, загорают, гуляют, большое количество спортсменов бегает. Я смотрел на них и думал – на их родной земле идет война, а они культуру мышц разрабатывают. Было противно.
Что касается политической элиты Донецка, то на тот момент было полное двоевластие.
Т.е. в областной администрации сидел Бородай, там же были «покои» Царева, которого я, кстати, там никогда не видел. Там же находилось сформированное правительство и, одновременно, в городской администрации сидел мэр Лукьянченко, ставленник Киева, а по улицам ходила милиция, формально подчиняющаяся украинскому МВД, и т.д.
На въезде в город стояло несколько хиленьких блокпостов, которые, конечно, никого бы не остановили, да они никого и не проверяли. Город был абсолютно не готов к обороне, ни в военном отношении, ни в моральном. Все сидели, смотрели на Москву и ждали, что придут, помогут, не дадут крови пролиться. Тем более, тогда в местном правительстве сидели люди, которые не «горели», и, если считать косноязычного и нерешительного Пургина «народным трибуном», то это самый большой образец революционера в новом руководстве.
Губарев, после освобождения из Украинского плена, вернулся, но места для него уже не было, там сидел Бородай, который всех успокаивал, видимо имел основания: за полтора месяца пребывания на своем посту он дважды был в Москве, в отличие от меня, безвылазно находящемся на Донбассе. Пушилин – тут вообще слов нет, глава отделения МММ в Донецкой области, и это обо всем говорит.
Мы не ждали от России чего-то волшебного.
Все, что нам было нужно: первое – инструктора, второе – средства связи, третье, заметьте, только третье – боекомплекты. Первого мы не получили вообще, кроме единиц добровольцев. Средства связи были вообще на уровне первой мировой войны, в Славянске мне приходилось связных отправлять на велосипедах и мотоциклах, потому, что другого способа связи не было.
Мы отставали в формировании подразделений, пока мы формировали роту, украинцы выставляли против нас батальон. Единственное, что было на нашей стороне - это боевой дух, в отличие от частей ВСУ.
Донецк, штурм прокуратуры
В Донецке моя должность была – министр обороны, фактически я был командиром ополчения. Только ополчения, и в этом были трудности. В батальоне «Восток», например, сказали, что они - не ополчение, они - госбезопасность.
Бородай тогда был премьер-министром, Захарченко министром внутренних дел, а Ходаковский возглавил МГБ. Соответственно, батальоны «Оплот» и «Восток» относились к другим ведомствам и ко мне отношения не имели, и подчиняться не собирались.
И, если «Оплот» Захарченко вошел в оперативное подчинение, его люди постоянно присутствовали на совещаниях, был закреплен его представитель, то Ходаковский не просто отказался подчиняться, а заморозил все контакты. Он был полностью автономен, никто не знал, что и как он делает. У меня не было информации о его силах, я не знал места их дислокации, не мог осуществлять совместную координацию его подразделений и ополчения. Сейчас он выступает и заявляет, какой он замечательный воин, но не говорит про то, что совершил самое большое преступление для военного человека – он отказался координировать действия своего подразделения с общей оборонной стратегией Республики. И это не повлекло за собой ужасных последствий только из-за неумения украинского командования.
Мне кажется, причина тут была не только и не столько в Ходаковском. Такая стандартная формула власти, очень любимая Сурковым – разделяй и властвуй.
Еще в Мае мне сообщил Бородай, что Сурков поставлен курировать Донбасс. Я, как сейчас помню, сел, голову руками обхватил, никому естественно не сказал, так как должен был внушать людям уверенность и оптимизм, но понял – все, нас обрекли.
Потому что Сурков - это махинатор, строитель стимуляторов, потемкинских деревень, игрок на многих досках, но только не патриот. Все что он делает, это всегда грязная игра, где всегда создается только фасад.
Я историк и доброволец, сформировался с четкой идеологией, до того как пришел служить. И я за 16 лет службы в ФСБ не потерял этой идеологии, хотя это было не очень легко. Меня взяли на службу люди, которые мыслили так же, не монархисты, конечно, но патриоты.
Во второй половине девяностых в ФСБ остались либо полные бездари, или патриоты, которые не мыслили себя вне службы. Со временем всех патриотов отсеяли. Мне повезло: я никогда не служил против совести, и до второй Чечни, которая протянулась для меня с 1999 по 2005 гг., и где я находился почти безвылазно, и после. Бывало, наши чаяния случайно совпадали с интересами государства, но в основном работали «в стол». Видели врагов, видели, что они делают, но предпринять ничего нельзя было.
Тогда же впервые, в 2006 году, столкнулся с деятельностью Владислава Юрьевича и с тех пор никогда не терял его из вида до конца своей карьеры. Постоянно возникала его фигура, как вершина «пищевой цепочки» коррупционеров и воров, он всегда был где-то рядом или во главе.
Р.С. Как сейчас, на Ваш взгляд обстоят дела на Донбассе?
Я получаю информацию о происходящем на Донбассе, и считаю, что там все очень плохо. Есть, конечно, и хорошее, например, в Луганске ситуация улучшилась. Донецк всегда обгонял Луганск по разным параметрам, в том числе по дисциплине, потому, что ему был дан очень сильный импульс. Например, мы еще тогда сформировали, по сути, единственную боеспособную бригаду. Взяли тогда Мариновку, Степановку, вышли к границе. Но сейчас Донецк разложен фактически полностью, хотя есть еще кое-какие боеспособные подразделения. А в Луганске порядок наводят. Им удалось сохранить добровольческие подразделения, в отличие от Донецка, который полностью от них избавился. Нашли возможность перевести добровольческие подразделения на уровень территориальных батальонов. Они подчиняются общему командованию, централизованно снабжаются и имеют узкие задачи по обороне своих локальных участков.
Ни о какой независимости речи не было. Донбасс с Россией
Р.С. Ваш прогноз на тот случай, если ВСУ перейдут в наступление?
Сейчас, по моим прикидкам, если украинская армия пойдет вперед, все может закончиться за неделю. В первый же день будут осуществлены глубокие прорывы, и дальше - дело техники. Численное преимущество целиком на стороне Киева.
А что касается боевого духа, то в ВСУ он очень низкий, воевать там никто не хочет. Но и в ополчении, сейчас, настрой совсем не такой, как год-полтора назад. В некоторых подразделениях Донбасса списочный уровень подразделений сильно отличается от фактической численности. Просто, кто-то получает деньги за так называемые «мертвые души». Как воровали в Чечне - я сам видел. На Донбассе воруют еще больше, так как контроля еще меньше.
Р.С. То есть будущее Новороссии и Донбасса предрешено?
Будущее Новороссии и Донбасса не понятно и не предрешено. У нас, вероятно, есть какие-то планы с резолюциями и грифами «совершенно секретно», нацеленные на сдачу территорий, но они страдают одной проблемой - совершенно (или не в полном объеме) не предусматривают действия противника.
Ставя себя на место украинцев и англосаксов, я прекрасно понимаю, что они не будут согласны сделать так, как хочет Россия. А именно - сдать Донбасс Украине на правах некоей автономии. И позволить «российским партнерам» и невинность соблюсти, и капитал приобрести. Сделать там своего рода Боснию-Герцеговину. Этого не получится, потому что создание такого анклава - это самоубийство для Порошенко и крах Киева. Они прекрасно понимают, что автономия предоставленная Донбассу - это начало распада Украины, которая и так сплачивается только за счет внешнего врага. Как только этот враг будет утерян, или она потерпит поражение на Донбассе - киевский режим падет. Именно поэтому Украина не будет соблюдать формально очень ей выгодные минские договоренности. Она будет тянуть время в расчете на то, что в России произойдет кризис, как экономический, так и политический. А это вполне возможно, так как мы не закончив одну войну, ввязываемся в другую, причем очень далеко, за три моря. Не знаю, сколько в этой, новой войне, будет пролито крови, но финансово это будет безумно дорого.
То, что сейчас происходит в Донецкой и Луганской республиках, не вдохновляет ни их жителей, ни тех, кто остался в Славянске, Краматорске и других городах. Фактически это две бандитские республики, чья власть творит произвол. Нет, там, конечно, пытаются навести порядок, но примерно таким образом, что бандит должен остаться один. У них психология временщиков. Они не готовы жертвовать чем-то для достижения общей цели. Они пришли, и свое личное их интересует куда больше, чем служение обществу.
При этом они готовы беспрекословно выполнять все директивы сверху. Лавров дал команду – готовы по украинским законам проводить выборы, и они сразу ретранслируют: «Да, мы готовы». А до этого, буквально три дня назад они говорили: «Выборы только по нашим законам». Естественно, что Порошенко сразу отзывается: «Никаких переговоров, никаких консультаций, только все и сразу».
И причем, он абсолютно последователен, у него, просто другого выхода нет, вначале отвоевать Донбасс, а потом вернуть Крым. Я думаю, что концепция возврата Донбасса Украине уже утверждена и полным ходом выполняется. И в скором времени нам следует ждать еще одну волну мигрантов оттуда, наверное, десятки тысяч ополченцев и членов их семей.
Если раньше надеялись, что придет Стрелок, и пойдем в наступление, то сейчас люди понимают, что я уже не вернусь, никаких наступлений не будет. Но Новороссия - это идея, и от того, что ее хоронят наверху, это не значит, что от нее надо отворачиваться. И перспективы есть…, но будут ли они реализованы когда-нибудь?
И как это ни странно, единственную надежду на свободу Донбасса я возлагаю на «партнера Петра Алексеевича» и пиндосов, извините за армейский сленг, а именно, что они сорвут этот процесс, как бы отсюда не старались.
Славянск. Освящение знамени 1-го Добовольческого батальона
Р.С. Чем для Вас были крымские события и что Вы от них ждали?
Россия с воссоединением Крыма сделала необратимый шаг, перешла Рубикон, назад дороги нет, мосты сожжены. Сейчас политики разных уровней пытаются доказать на западе, что та речка не была Рубиконом, стараются отыграть назад, пытаясь сохранить лицо. Но все, все прекрасно понимают и на Западе и в России - назад дороги нет.
Та эйфория, которую породил Крым, проходит, и этим активно пользуется пятая колонна. В последнем своем интервью я сравнил ситуацию в России с бегом по болоту. Оттолкнулись, прыгнули на кочку, потом еще на одну. На нас зашикали с берегов болота, и мы, вместо того чтобы прыгнуть на третью кочку, продолжаем стоять на второй, а она с каждой минутой уходит под воду. Назад уже нельзя бежать, предыдущая кочка утонула, можно еще успеть прыгнуть на следующую, но мы продолжаем стоять на той, которая тонет. Я думаю, что через несколько месяцев, а может и недель, будет уже поздно. И события в Сирии будут это время сокращать.
Мне кажется, что в окружении Путина есть прозападный заговор, и последние события - это не что иное, как «подливание керосинчика». Для революции сверху остались считанные недели, а если она не произойдет, то последствия для страны будут ужасны.
Когда Крым воссоединился с Россией, не создали какую-то банановую республику, как Абхазию или Южную Осетию, а включили в состав, я был уверен, что Путин осознал свой Рубикон. До этого долгие годы мне казалось, что мы сгнием в этом болоте, а потом развалимся полностью, но Крым я воспринял, как революцию сверху. Следующим шагом должна была стать замена кадрового состава, потому что воевать против Запада, имея вокруг себя людей материально от этого Запада зависимых, невозможно. Но этого не произошло.
Р.С. Активные действия России на юго-востоке Украины могли бы привести к третьей мировой войне?
Если бы Россия ввела свои войска, если бы Донбасс стал частью России, никакой третьей мировой войны бы не было. Не было раньше, нет и сейчас признаков подготовки западного воинского контингента к ней. Штаты хотят войны на юго-востоке Украины, но не за свой счет, а до последнего украинского и русского солдата.
Р.С. Какое будущее вы видите для себя?
Не факт, что я доживу до какого-то определенного будущего. Слишком много желающих добраться до моей шеи и там, и здесь. Но, конечно, все в руках Божьих, если доживу, то буду в той или иной степени сражаться, насколько хватит сил.
