В молодости у Поппи была своя банда – «Монархи». Позже он основал общество «Чёрных, верующих в знания» и «Движение единства чёрных людей» (ДЕЧЛ). ДЕЧЛ захватила отделы народного образования и попыталась сделать то же самое с городским советом, пока им не помешал размахивающий пистолетом белый член совета.
Поппи в открытую признаёт, что подстрекал к восстанию 1969 года и с удовольствием вспоминает времена, когда он побивал представителей полиции. В 1972 году несколько камденских копов дали показания, что эти мешки с героином были, тем не менее, подброшены и были другие подтасовки. Когда Камден превратился из белого в чёрный, Поппи стал частью правящей верхушки, но он никогда не достигал постов выше советника мэра по делам молодёжи.
О своих первых шагах Поппи говорит: «Я был хулиганом. У меня был огромный криминальный послужной список».
О своей банде: «Мы бились за престиж и право хвастаться. Сегодня они бьются за право забрать вашу жизнь».
О своей власти: «Я думаю, мой язык был таким же разящим, как их пули. Они не могли удержать его. Я мог подойти вплотную и ткнуть в них пальцем, и они бы не шелохнулись. Я думаю, у них душа уходила в пятки».
О своём наследии: «Они говорят об истории. Это не «их-стори». В Камдене я - история. Я расставил все эти лица по тем местам, где они сегодня находятся».
Одной из этих физиономий был Анжело Эрричети, последний белый мэр Камдена. Его посадили на три года за коррупцию. После Эрричети ещё пять чёрных и один латинос приходили вести этот постиндустриальный, пост-белый бедственный полёт этого города в неверном направлении.
Милтон Милан отбывал наказание за целый ряд преступлений, включая вымогательство, получение денег от мафии, отмывание денег от торговли наркотиками и использование взносов для проведения избирательной кампании на отдых на этом острове чудес и «омываемом солнцем заднем дворе США», Пуэрто-Рико. Милана закрыли почти на семь лет. В 2011 году его 24-летний сын решил предоставить брэнду «Милан» ещё одну попытку. Выставляя свою кандидатуру в городской совет, молодой человек заявил: «Я считаю, что мой отец был достаточно хорош. Иногда происходили негативные вещи».
Арнольда Уэбстера срезали на мошенничестве и приговорили к шести месяцам домашнего ареста. Покидая офис, Уэбстер насмешливо заметил: «Некоторые говорят будто кто-то что-то испортил. Здесь нечего портить».
Справедливости ради, Уэбстеру удалось загасить Буйную ночь. Как и Дьявольская ночь в Детройте, у Камдена были свои серии поджогов в ночь накануне Хэллоуина. Самая худшая случилась в 1991 году, когда армия пожарных на протяжении двух ночей боролась со 133 пожарами, а покинутые дома были не единственными целями среди строений. Трава, мусор, машины и предприятия также вспыхивали яркими огнями. После девяти лет существования на Хэддон Авеню был сожжён Крэйзи Дисконт. Камденский «Курьер Пост» цитировал Сук Ли, его владелицу, эмигрантку из Кореи: «Всё кончено. Это был хороший бизнес. Мне нравится окружение. Попадаются плохие люди, но не все. Я хотела бы отстроиться заново как можно быстрее. До Рождества». И она сделала это. В 2015 году её магазин снова на месте. Интересно, какого размера у неё страховка? Пытаясь спасти Камден от сгорания дотла, пожарные стали мишенями для бутылок, камней и кирпичей, которые в них увлечённо швыряли «подростки» и «молодёжь».
Год за годом уровень насилия и убийств в Камдене оценивается как один из самых высоких в стране, но в его ужасных общественных школах, при этом, тратится гораздо больше средств в пересчёте на ученика. И это не должно удивлять, поскольку очень затратно управлять недисциплинированными и буйными детьми, которыми Камден одарён в избытке. В 2014-м 23 из 26 его общественных школ входили в число 70-ти худших школ Нью-Джерси. Обращаясь к представителям штата, Крис Кристи по-скаутски оттопырил три толстых пальца: «Насколько плохо было здесь, в Камдене? Как насчёт этого – в прошлом году только три студента сумели закончить колледж».
Крис Хэджес о Камдене: «Единственные белые люди, которых можно встретить на улицах города – проститутки». Хотя это, конечно, и неправда, это памятное заявление сродни знаменитому «С тех пор как прибыл в Албанию, я не видел ни одной прямой линии» Пола Теру. Пересекая шестиполосный бульвар Мартина Лютера Кинга, я встретил двух белых, только одна из которых была явно шлюхой. «Эй, ты!» – окликнула меня Аманда.
Аманда, Камден, Нью Джерси
– Эй!
– У тебя есть пара долларов?
– Сначала я должна встретиться с этим парнем. С тобой мы свидимся позже.
Когда три месяца назад я в первый раз встретил Аманду, эта когда-то красивая женщина уже была развалиной, но сейчас она гораздо хуже. У неё на дёснах появились чёрные пятна, а жёлтые зубы сгнили ещё больше. Как старые, покосившиеся могильные плиты, они готовы быть выбитыми из своего основания. Покрытый струпьями шрам на правой лопатке сочится. Старые шрамы от двух ножевых ранений скрыты под её грязной безрукавкой. С тех пор как она с 2011 года живёт на улице, её насиловали, избивали и пытали. Дважды, когда её сажали в тюрьму, на шесть и восемь месяцев, Аманда была в относительной безопасности, но она вряд ли от этого выиграла потому что, скажем так, она не могла там вести распутный образ жизни.
Двадцатидевятилетняя Аманда из Бронвилля, штат Нью-Джерси, с населением 2383 человека, находящемся в 74 милях от Камдена. Аманда вышла замуж в 16, затем в 19 она попыталась поступить на службу в армию. После того, как она сдала комплексный проверочный тест на профессиональную пригодность для службы в вооружённых силах, набрав 92 очка, она обнаружила, что беременна, как бы то ни было, таким образом её военная карьера должна была прерваться. Затем Аманда на 8 лет стала медсестрой, «медсестрой я была хорошей тоже».
Когда Аманде было 24, её четырёхлетний сын умер от лейкемии в детской больнице Камдена. Это был единственный её ребёнок. Сестра-стажёр сделала мальчику инъекцию антибиотика к которому у него была аллергия. «Мама, я умираю. Я не хочу умирать, сказал он. Я слышу это вновь и вновь, и это то, почему я села на наркотики. Потому что когда ты под кайфом, боль уходит».
– Как долго ты сидишь на героине?
– Три года.
– То есть ты подсела на него только когда приехала в Камден?
– Да.
– Ты употребляла наркотики до этого? Употребляла кокаин?
– Я только курила марихуану. Я пробовала кокаин, но мне не нравятся возбуждающие препараты.
Аманда сказала, что ей нужны деньги на автобусный билет, чтобы повидать тётю в Томс Ривер, так что я ей их дал. Часа через полтора, однако, я увидел её всё ещё шатающейся вверх и вниз по Бродвею.
– Я думал, что ты собираешься в Томс Ривер!
– Я купила еду. Я не ела три дня.
– Есть же пункт бесплатного питания при церкви. Ты же об этом знаешь.
– Как раз туда я ходила в пятницу.
– Нельзя голодать по три дня. Ты всегда можешь пойти в церковь.
– Я не могла идти.
– Не могла?
– В тот день я была очень занята.
– Что ты делала?
– Ловила кайф, – смущённо ответила она. Мы рассмеялись.
– Ты должна правильно расставлять приоритеты!
– Я знаю.
И тут же: – Эй, ты собираешься фотографировать президента?
– Не. Обама в городе?
– Ага.
– Я даже не знал. Зачем он приехал сюда?!
– Не знаю.
– Он приехал, чтобы пообщаться с тобой!
– Ага, точно.
– Где будешь его принимать?
– Где-нибудь, где я смогу вывернуть ему карманы, – рассмеялась Аманда.
– Тебе придётся бросануть его через спину с захватом.
– Да, конечно. Чёрт возьми, я должна поиметь его службу охраны, охренеть! Надерите мне задницу!
– Я тут слышал, одна чёрная женщина сказала, что «Обама адски сексуален».
– Нет, чёрт возьми. Ни хрена он не сексуален!
– Ты бы с ним не переспала?
– Нет, он седой, и я не люблю чёрных парней.
Я рассмеялся: «Ты не любишь чёрных парней? Но он же наполовину белый».
– Неважно. Всё равно, остаётся вторая половина.
Туда-сюда вокруг нас сновали чернокожие люди. Помедлив, Аманда повторила: «Не люблю чернокожих».
– Но ты же в Камдене! Здесь нет никого кроме чёрных.
– Я знаю.
– Тебе надо уехать в Томс Ривер и отдохнуть. Выбирайся из этого дерьма. Твоё везение вот-вот тебя покинет.
– Моё везение вот-вот меня покинет.
– Ты знаешь, однажды тебя найдут мёртвой. Этот город в полном дерьме.
– Это так.
– Не имеет значения, насколько ты крут.
– Нельзя быть круче ножа или ствола.
– По большей части мерзавцы и неудачники!
«Безысходность - вот где мерзость!» Потом, «Ты знаешь, что надо сделать? Ты должен написать повесть. Тебе надо написать про трёх разных девушек и выпустить книгу. Cекс хорошо продаётся».
«Я всего лишь хочу услышать истории о том, как люди сводят концы с концами».
Итак, это было 18 мая 2015 года. Появившись в общественном центре, Обама провозгласил:
«Я прибыл сюда, в Камден, чтобы сделать то, что ещё несколько лет назад трудно было себе представить – привести вас в пример как символ надежды для нации. (Аплодисменты). Сейчас я не хочу преувеличивать. Безусловно, Камден пережил трудные времена и многим ребятам здесь, в Камдене, всё ещё предстоит пережить трудные времена. Но всего лишь несколько лет назад этот город был списан со счетов как опасный, без надежды на улучшение – город был затянут в порочный круг. Наркоторговцы действовали на улицах среди бела дня. Для патрулирования улиц не хватало полицейских.
Поэтому два года назад полицейское управление было реформировано с тем, чтобы внедрить новую модель работы полиции с общественностью. Они удвоили силы – оставив общее начало. Они сократили кабинетных работников в пользу получения дополнительного числа офицеров, работающих на улицах. Чтобы не просто патрулировать, но на самом деле узнать больше о населении – организовывать баскетбольные игры, помогать школам, участвовать в читательских программах, чтобы познакомиться с мелким бизнесом района.
Сегодня, чтобы быть офицером полиции, необходимо особое мужество. И я говорил об этом в прошлую пятницу на мемориале 131 офицера, отдавших свои жизни для защиты таких сообществ как это. Нужно особое мужество, чтобы иди навстречу опасности, быть человеком, к которому обращается население, когда находится в самом отчаянном положении. А когда вы сочетаете мужество с соучастием, с заботой и пониманием общества – свидетелями чего мы стали здесь, в Камдене – некоторые действительно впечатляющие вещи могут произойти.
Преступления с применением насилия сократились на 24%. (Аплодисменты) Убийства снизились на 47%. (Аплодисменты). Торговля наркотиками на улице упала на 65%. (Аплодисменты) Время реакции на вызовы службы 911 снизилось с 1 часа до всего лишь пяти минут. А когда я был в этом центре, оно составило 1,3 минуты, прямо в то время когда я там был. (Аплодисменты) Но, возможно, наиболее замечательно то, что полиция и население выстраивают доверительные отношения. (Аплодисменты) Строят доверие».
Вау, чувак, это звучит чертовски неплохо – сокращение убийств на 47% и всё такое – но правда ли это? Вот настоящие цифры:
2005—33 убийства;
2006—32 убийства;
2007—42 убийства;
2008—54 убийства;
2009—34 убийства;
2010—37 убийств;
2011—47 убийств;
2012—67 убийств;
2013—58 убийств;
2014—33 убийства;
2015 – по состоянию на 31 августа – 57 убийств.
С 2005 года по 2014 год число убийств в этом городе с населением 77332 человека составляло 43,7 в год, но Обама взял 2013-й, второй по числу убийств за последнее десятилетие, и сравнил его с 2014-м, вторым с конца по этому показателю, и триумфально объявил о 47% сокращении. До конца 2015-го осталось ещё четыре месяца, а у Камдена уже 57 убийств, один из самых высоких показателей за все времена. Вернётся ли Обама через год, чтобы отпраздновать удвоение уровня убийств с 2014-го по 2015-й?
Что касается снижения количества преступлений с применением насилия, глава Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения предположил, что полиция занижает нападения с отягчающими обстоятельствами до просто нападений, чтобы смягчить мрачную статистику. Если Вас в Камдене огреют железной монтировкой по лбу, возможно, это записывается как неудавшееся «дай пять»? Может быть езда со стрельбой из окна автомобиля на ходу – это просто забастовка транспортников? А заточка в сердце – подчёркнуто усиленный любовный сигнал?
Neighborhood Scout просто оценил Камден как самый опасный город во всей стране, так хорошо знакомая корона, так что, если Камден – это наш "символ надежды для нации", лучше всего начать почаще навещать местное стрельбище.
Джамал «Чемпион» Бенет Али за работой, Total Car Care на Бродвей 710, Камден, Нью-Джерси.
Для того чтобы понять, куда движется Камден в долгосрочной перспективе, я сегодня приехал в город поболтать с Джамалем «Чемпионом» Бенетом Али, владельцем автоцентра Total Car Care. Однако сперва я должен был расположить его к разговору, поэтому я прошмыгнул в сторону от Бродвея для того, чтобы купить пару бутылок Юнлинга. Послеполуденная тусовка представляла собой горстку старпёров среднего возраста вроде меня. Этот бар был увешан всевозможными запрещающими знаками. Единственным, которого я не увидел – «Любой, кто обопрётся на зеркало, будет немедленно попрошен выйти вон». Из музыкального автомата гавкал О'Джей: «Что они делают!» Затем стонал: «Они смеются вам в лицо/ Они всё время хотят занять ваше место/ Эти подлецы».
Я проследовал за Чемпом в его спартанский офис. Он открылся только в феврале.
– О'кей, Чемп, итак, ты родился здесь, в Камдене?
– Да, родился и вырос, и мне 62.
– Ты никогда не жил где-нибудь ещё?
– Нет.
– Хорошо, значит, ты видел все перемены в Камдене...
– Да, так и есть.
– Как ты думаешь, становится лучше или хуже?
– Лучше.
– Ух ты, правда? Что ты имеешь в виду?
– Полиция работает лучше. Этот градоначальник лучше. Стало меньше мест продажи наркотиков. Если раньше в округе было 50 точек, то сейчас их количество снизилось до пяти-шести.
– Пятнадцать?
– Нет, пятьдесят. Пятьдесят или шестьдесят.
– Пятнадцать – это уже достаточно много, но пятьдесят?
– Да, но сейчас их гораздо меньше. Камден уже больше не рынок торговли наркотиками под открытым небом.
– Но потребность в них ещё есть?
– Да, но они это сильно усложнили для наркодилеров. У полиции новый метод. Я толком не знаю какой, но он у них есть. Их присутствие влияет.
Чемп возле портрета своего сына, Джамаля «Бегуна» Баркера.
На висящем на стене куске ткани, размером с обеденный стол изображён молодой человек с тонкими локонами-дредами, обрамляющими спокойное лицо. Это единственный сын Чемпа Джамаль «Бегун» Баркер. Его чёрные кеды 12 размера покоятся на подоконнике. Чемп тоже носит дреды. И хотя он размером с медведя, обладает внушительным видом и огромными руками, Чемп излучает доборту.
– Чемп, я ещё хотел тебя спросить про то, как зовут твоего сына. У тебя фамилия Бенет Али, у него же - Баркер...
– В некоторых случаях, дети берут фамилию своей матери, а не отца, потому что, уф, это может быть не их отец. Я не говорю, что это его случай". – Чемп через плечо смотрит в сторону ковра. – Это то, как мы храним родословную.
– OK.
– Потому что с уверенностью можно сказать, кто твоя мать. Понимаешь, о чём я говорю?
– Но, тем не менее, ты знаешь, что это твой сын.
– Я знаю, что это мой сын, но он тоже находился в процессе корректировки своего имени.
– Когда я встретил тебя в первый раз, ты сказал, что хочешь открыть магазин-халяль, так что я подумал, что ты – мусульманин.
– Я и есть мусульманин.
– Поэтому ты поменял имя?
– Нет, я его скорректировал. Всё что я сделал – прибавил титул в конце моей фамилии.
Али – значит «возвышенный». Множество ребят в Камдене, конечно же, возвышаются день и ночь. Аманда, чтобы возвыситься, превратилась в тело без границ. Сотни проходят прямо через неё. Воспитанный как свидетель Иеговы Чемп впервые познакомился с Исламом в 15 лет, но его обращение было постепенным, и своё имя он выбрал только в 47 лет.
– Моя мать умерла, когда мне было двенадцать, и на некоторое время я сбился с пути, может быть лет на десять. После этого я начал вновь приходить в сознание. Я был сбит с толку. Моя мать была хорошим человеком, и я обвинял Бога в её уходе. Это всё от недостатка знаний у меня...
– Она болела?
– У неё был рак.
– Где был твой отец?
– Он поднял нас.
– То есть он существовал?
– Типа того. У меня три брата и восемь сестёр.
– Вот это да! Это много, это же двенадцать детей! Что же за работа у него была, раз он смог поднять такое количество детей?
Чемп запрокидывает голову и хохочет.
– Это же безрассудно, – продолжил я.
– Да уж, он старомоден.
– Какая у него была работа?
– Он привлекал ресурсы. Он работал на Американскую дноуглубительную компанию, затем открыл собственный бизнес. Это был, как сейчас называют, магазин шаговой доступности. В одной точке – сразу три.
– Неплохо.
– Вот именно. Он был замечательный мужик. Он был антрепренёр. Он был также механик. Он владел домами. У него было их 15 или 20.
– Так это от него ты унаследовал деловую хватку.
– Во многом...
– От него ты узнал, как заниматься деньгами. (Я знавал одного бизнесмена вьетнамца, который заставлял своих маленьких детей пересчитывать пачки наличности, чтобы они не были запуганы деньгами, так он говорил.)
– Я об этом не знаю, – усмехается Чемп, – но у меня множество специальностей. Я отправился в технологический колледж в Пенко, чтобы выучиться на механика.
– Сколько дел у тебя было?
– Это моё самое большое предприятие, но до этого у меня был эвакуаторный бизнес. Я также занимался клинингом. Если бизнес разоряется, знаешь, мы разбираем всё и вытаскиваем. Просто надо быть настойчивым, дружище.
В гараже Чемпа полдюжины машин и фургонов. В то время как мы говорим, его работник Билл, примерно 50-ти лет от роду, занят одной из них.
– Ты упомянул старую школу.
– Да, я теперь тоже старомоден.
– Ага. Я встретил этого парня в Universal Tonsorial Parlor…
Расс Фармер в своём Universal Tonsorial Parlor, Камден, Нью-Дерси
– Ты говоришь о Рассе Фармере.
– Он тоже старомоден.
– Да уж.
– Смешной вопрос, но мне кажется, что ценности старой школы исчезают. Ты согласишься?
– Типа того, но уж таким образом это устроено. Нищета устанавливается оружием. Эта нехватка контроля – её часть. Если ты не можешь делать то, что делали мои родители для меня, когда я был ребёнком, чтобы держать меня в узде, то ты теряешь контроль над ребёнком, и этот ребёнок перестанет уважать людей и... это просто во что-то выльется.
(Когда семь месяцев назад я разговаривал с Рассом Фармером, он точно сформулировал: «Мир, который я знал, был отнят у меня, просто потому, что стёрли все границы, которые были созданы для меня. Видишь ли, в моей жизни были границы. У меня были ограничения. Я знал куда идти, что делать и чего не делать. Мои родители создали границы. Окружение создало границы. Все эти границы были уничтожены. Я не знал детей, убивавших своих родителей или родителей, убивавших своих детей. Образование было всегда качественным образованием. Всё было на своих местах. Где эти границы сегодня?»)
– Но…, но что они выигрывают, разрушая этот порядок? – спросил я Чемпа.
– Это бизнес, дружище, это бизнес. Он просачивается вниз. Эта судебная система... К примеру, если тебя закрыли за какую-то глупость, если ты ребёнок и у тебя было с собой немного марихуаны или чего-то ещё, какие у тебя шансы найти работу, когда ты выберешься? Ты не найдёшь никакой работы.
– Твоя жизнь разрушена.
– Да уж.
– Из-за ерунды!
– Точно.
– Но Чемп, что общество выигрывает от этого крушения?
– Это деньги, дружище, это деньги. Взгляни на это с другой стороны: если ты в нищете – будут ещё преступления, у меня будет ещё больше контроля над тобой, потому что ты вернёшься, и мы снова увидимся по любому. У тебя не будет средств к самодостаточности, поэтому я заплачу за твоё размещение, за то, чтобы тебя накормить, и тебе придётся купить всё что тебе нужно у меня. Всё по полной программе… Это как раз то, что они делают сейчас в Миссури. Они всё поменяли. Они сделали так, что люди даже не могут заплатить за билет. Если у тебя нет денег, они засадят тебя!
– Но Чемп, я на самом деле... Я сбит с толку потому, что вижу своего рода разложение во многих городах и даже городках, так что это социальный упадок.
– Да, всё правильно. Сегодня они воюют против опиатов, но в 60-е и 70-е это была эпидемия и в то время они против неё не воевали. Сейчас они воюют только потому, что это отражается на таких людях как я.
Наркомании, однако, подвержены все цвета. Но Чемп рассматривает её как отдельный случай:
– Этот героин не предназначался для них. Он предназначался для нас. Чтобы угнетать нас.
– Ладно, Чемп, я бы хотел поговорить о твоём сыне. Кажется, в высшей школе он всё делал правильно, но после неё, он слишком часто стал попадать в неприятности.
– Да уж, мой сын, ох... он унаследовал мою ДНК. Как я уже говорил, мы – антрепренёры, но что на самом деле изменило моего сына – это... на наш дом было нападение. Несколько ребят вошли и там были он, его дочь и мать его дочери. Они направили пистолеты на моего сына и объявили об ограблении, как бы то ни было, и это поменяло его взгляды на жизнь.
– Сколько лет ему было, когда это произошло?
– Восемнадцать.
– Поэтому он решил стать крутым парнем?
– Конечно, не будешь же сидеть сложа руки. Это тогда он сказал: «Это больше со мной никогда не случится».
– Итак, он раздобыл пистолет или что-то вроде этого.
– Нет, я никогда не видел его с пистолетом, но, знаешь, дети есть дети... Я никогда не видел его с пистолетом.
– Но это нападение повлияло на его личность?
– Настолько же, насколько улица. Н-да. Настолько же, насколько улица потому что, уф…, мой сын был рэпером, делал музыку. Он писал стихи. Он был таким же, как его творения. Я как-то сказал ему: «Эй, парень, мне не нравится некоторые вещи, которые ты пишешь». А он ответил: «Пап, это как сходить в кино. Это всё не реально. Это всё равно, что ты идёшь в кино, смотришь это кино и уходишь». Тогда я сказал ему: «Ладно, до тех пор, пока ты не поступаешь таким образом». Это просто дети так развлекаются, ты знаешь.
В сети лежат 14 треков Бегуна и Ти в составе Молодых Легенд. Среди названий есть такие, как «Человекоубийство», «Хочу Войну», «Теперь Это Война» и «Я Богатая Сука». Слово «пушка» повсюду выделяется выстрелами и вот вам отрывки из «Жизнь Становится Сумасшедшей»:
«Я играю без джерси и напульсника… Я ставлю блок, как будто во мне 6 футов 10 дюймов. Работаю на свой миллион, проживая каждый день так, будто это мои последние «потому что негры убивают» … Я родом из Камдена, и вот в чём правда/ ты должен почувствовать это, ублюдок, это Столица Убийств… Сегодня жизнь становится сумасшедшей/ с каждым днём всё хуже, а день становится короче… Сука, всего один выстрел, я его убил».
Это определённо не Фэтс Уоллер с его «Я не гуляю до поздна / Без разницы, куда идти / Я дома около восьми / Только я и моё радио», или даже Ран Ди-Эм-Си с их «Мы не бандиты (мы не используем наркотики) но вы можете думать по-своему / Они предлагают нам коку, много наркотиков, но мы оставляем это без внимания». Убийственный хип-хоп не более характерен для чёрной культуры чем, скажем, Майли Сайрус, Хани Бубу и шоу Джерри Спрингера для белой. Кому надо, чтобы так было? Кому выгодно?
Бегун пел это в возрасте после 21 года. Два года до этого он грел скамейку запасников в командах второго дивизиона в таких местах, среди прочего, как Оскалуса, штат Айова, с населением в 11555 человек, 93.3% из которых – белые. Бегуну не слишком нравился Университет Уильяма Пенна. Возвратившись в Камден, Бегун стал то и дело попадать в тюрьму за наркотики, воровство и подлог. Чемп помнит только обмен фальшивых купюр, за который Бегун получил 20 месяцев. Это случилось только потому, что его сын оказался в неверном месте в неправильное время, объясняет Чемп: «Он ничего не мог с этим поделать. Люди, которые это сделали, подвозили его, затем копы остановили машину».
Все неприятности, заботы и мечты Бегуна окончательно разрешились 30 ноября 2011 года, когда в него 15 раз выстрелил 27-ми летний наркодилер Дарон Трен. Бегун оставил после себя двух дочерей, Адайю и Асийю, от двух разных женщин. Чемп не стал обращаться в суд. «Если он получит 12 или 100 лет, это не вернёт мне сына».
Что удивительней всего, в Фейсбуке есть публичная страница «Покойся с миром, Бегун ‘Джамаль Баркер’» с постами от самого покойного:
27 октября 2012 •
Любящий и скучающий по моим красавицам-девочкам Адайе и Асийе папа наблюдает за вами. Мама, я люблю тебя, ты – цемент, скрепляющий эту семью, в то время, когда я ушёл. YL/E.O.S/G.M.E продолжайте заставлять меня гордиться, когда я слышу вас, братки.
3 декабря 2011 •
Папины маленькие принцессы Адайя и Асийя!!! Папа всегда будет вас всех любить. Никто и никогда этого не изменит. Потому что я не ушёл, а обрёл ещё большие крылья, чтобы защищать вас.
3 декабря 2011 •
Геттин Мани Энтертэйнмент (буквально – индустрия развлечений по одалживанию денег, прим. перев.) (ГМЭ) хочет, чтобы мы покончили с этим дерьмом вместе. Их нужно сжечь. Держите ваши головы высоко поднятыми, мальчики, не волнуйтесь за меня. Я присматриваю за всеми, детишки.
3 декабря 2011 •
Молодые Легенды … Я люблю вас, парни. Я не покинул вас. Я просто унёс свой талант на небеса. Устанавливаю «студию», жду, когда вы ко мне присоединитесь.
Учитывая, что рэперы плодятся как грибы после дождя, вокруг нас должно быть так много студий, упаси нас Бог, взрывающихся непристойнейшими рифмами. Убедитесь, что захватили в гроб промышленные беруши.
Чемп: «Мой сын был милейшим парнем. Если он всего один раз видел, что ты разговариваешь со мной, после этого он сделает для тебя всё что угодно. Он помогал мне в моём нелёгком бизнесе. Мой сын знал, что значит лечь и вымазаться. Он был человеком семьи. Он любил своих дочек».
Зачастую, люди являются самыми худшими судьями для тех, кто им ближе всего, будь то родители, дети, супруга или родной город. Но почему это должно удивлять, если мы почти всегда хуже всех оцениваем собственные таланты и характер?
– Хорошо, Чемп, один последний вопрос... Как ты думаешь, можно восстановить старые ценности?
– Нет.
– Нет?! – я усмехнулся.
– Нет, ничего не остаётся неизменным, брат.
– Это звучит нехорошо. Я говорю об основополагающих вещах, таких как семья и дисциплина. Новое никому не приносит ничего хорошего!
– Новое не может оставаться вокруг так долго. Никогда нельзя знать, как всё обернётся.
– Кстати, когда ты женился?
– В 1985-м, когда мне было 32.
– И у тебя была только одна жена?
– Конечно.
– Это редкость в наши дни. Вот что я имел в виду, говоря про старую школу. Ты не приверженец чего-либо типа освободиться от своей жены, если не встретил кого-нибудь лучше.
– Но концепция ушла, брат. Она не вернётся. Сейчас так не поступают. Дело сделано.
– Ты бы хотел вернуть это назад?
– Конечно, но есть слишком много причин, почему это не случится.
– Какие это причины?
– У людей нет неприятия.
– Но, в то же время, лучше вернуть. Самоуважение. Уважение друг к другу.
– Послушай, ничто из этого не важно. Это просто тест. Важно, чтобы ты прошёл этот тест. Бог дал нам план, чтобы прожить наши жизни, и ты должен следовать ему изо всех своих сил. Но если ты этого не делаешь, если ты не пытаешься этого делать, тогда старая школа не вернётся, брат.
– Значит, ты думаешь, что Бог важен как основа?
– Ага. Если ты молишься пять раз на дню, у тебя не остаётся времени думать о всяких глупостях, ведь так?
– Ты делаешь это каждый день?
– Я стараюсь изо всех своих сил.
– Но твой сын этого не делал. Он не был мусульманином.
– Да, был. Он избрал свою шахаду.
– Хорошо, Чемп, ещё один последний вопрос... Камден всегда был более смешанным, но сейчас в нём одни чёрные и латиносы. Это как-то связано с сегрегацией в этом обществе. Знаешь, так это выглядит со стороны.
– Да уж, и это никогда не проходит. Даже когда они здесь были, он был разделён. Когда я впервые приехал в Южный Камден, это была итальянская окрестность, а парк Уитмена был польским.
– Расовая тема проявилась в новостях гораздо позже, потому что, ты знаешь, Фергюсон и стрельба, всего лишь вчера. Так как ты, всё ещё оптимистичен насчёт того куда мы движемся в расовых отношениях?
– Нет.
– Нет…
– Как я уже сказал, с расовыми отношениями ничего не надо делать. Если ты следуешь божественному учению, не имеет значения какого у тебя цвет кожа, но если ты начинаешь устанавливать свои новые правила, то происходят все эти вещи.
– Хорошо, ещё один последний вопрос... Ты сказал, что они хотят, чтобы было так. Им нужен этот беспорядок, правильно?
– Если хочешь, называй это беспорядком, ага, но это план. Нет никакого беспорядка, брат.
– Но кто они?
– Эх, парень, не знаю, есть ли у нас на это время... Это люди, которые управляют этой страной, брат, этот один процент. Они хотят, чтобы так было. Ничего не изменится.
– То есть ты не испытываешь оптимизма по поводу будущего этой страны?
– Нет, но меня это даже не волнует. Я ненавижу такую постановку вопроса, потому что за мной идут мои правнуки, но они уже знают, что Аллах есть там, где он есть, так что ни о чём другом не надо беспокоиться. Это ничто. Всё, что я здесь делаю – ничто. Это просто что-то отвлекает меня от забот, но это ничто.
Самый известный житель Камдена всех времён – Уолт Уитмен, и в 1888 году наш певец равенства высказал своё мнение Хорейсу Траубелу: «Негр, как и индеец, будет отсеян; вот расовый закон, история, всё что угодно – всегда, до сих пор, неизменно, при всех обстоятельствах так было. Любой подтвердит, что высшие крысы приходят, затем исчезают все крысы поменьше».
Довольно много людей сегодня можно отнести к категории низших крыс, и они, несомненно, находятся во власти крупных крыс. Не в силах достать или даже определить, кто эти высшие крысы, миллиардам низших крыс остаётся сражаться за ошмётки отбросов и рвать друг друга на части. И эта кровавая баня будет лишь ухудшаться.
Линх Динх – автор двух сборников рассказов, пяти поэм и романа «Любовь как Ненависть». С помощью своего фотоблога «Открытки из Конца Америки» он прокладывает наш маршрут через наш вырождающийся социальный пейзаж.
