Дедушка Маши Максим Литвинов был идейным революционером — распространял газету "Искра", организовывал поставку оружия большевикам… С 1907 года жил в эмиграции. В Великобритании познакомился с писательницей Айви Лоу, которую позже привез в Советский Союз. Айви всю жизнь сохраняла британский паспорт.

"Бабушка нас (Машу и ее сестру Веру) держала на даче за городом, вдали от "советской пошлости", общалась с ними только по-английски, читала на ночь Джейн Остин и заставляла учить наизусть Джеймса Джойса, — вспоминает Маша. — Мы упрямо отвечали по-русски. Только в 17 лет я осознала, какая была идиотка".

После возвращения в Россию из эмиграции Максим Литвинов стал активным деятелем советской власти, в то числе с с 1930 года возглавлял наркомат иностранных дел СССР. В 1939 году его место передали Молотову, который и подписал пакт о ненападении. В войну Литвинова вернули на службу: "Сталин направил его в США, чтобы он воспользовался своими зарубежными связями и уломал Рузвельта поскорее открыть второй фронт". На тот момент Литвинов уже разочаровался в советской системе и даже рекомендовал американцам вести себя пожестче со Сталиным. Умер Литвинов в 1951 году, когда внучке Маше было 6 лет. После его смерти Айви вернулась в Англию.

Отец Маши — скульптор Илья Слоним, чьи работы выставлены в Третьяковской галерее и Русском музее. Мама — литератор и переводчица Татьяна Литвинова, близкий друг Корнея Чуковского. В доме Слоним собиралась вся советская интеллигенция, многие впоследствии стали диссидентами. Сестра Маши вышла замуж за советского правозащитника, соратника Сахарова Валерия Чалидзе, по инициативе которого в 1970 году был создан Комитет по правам человека в СССР. Уже через два года он эмигрировал с женой в США. Вскоре туда же на "воссоединение семьи" прибыли Маша с сыном Антоном, чей отец Григорий Фрейдин тогда уже жил в Калифорнии.

Из Америки Маша перебралась в Англию — устроилась работать в русскую редакцию BBC. Вышла замуж за лорда Роберта Филлимора, который как раз к моменту знакомства с необычной русской заканчивал чтение "Войны и мира" — брак стал логическим продолжением погружения в загадочную русскую душу. Союз не сложился: после развода лорд увлекся зимбабвийской танцовщицей и покончил с собой.

В конце 80-х Слоним приехала в Россию освещать перестройку. "В Англии меня периодически посещало чувство вины, что я живу вторую интересную жизнь, в то время как мои знакомые и друзья, оставшиеся там, мучаются, — рассказывает Маша. — Помню, в один из моих первых приездов в 1987 году, когда раз Горбачев стал выпускать заключенных, я оказалась за одним столом с Левой Бруни, который только приехал из Парижа, и Феликсом Световым с Зоей Крахмальниковой (публицисты и диссиденты), которые только вернулись из ссылки. Когда Зоя сказала, "мы-то еще ничего, а как вам-то было плохо в эмиграции", мне хотелось плакать".

В Москве у Маши случился роман с молодым и талантливым артистом МХАТа им. Чехова Сергеем Шкаликовым. Она осталась жить с ним, продолжив журналистскую карьеру в России — вела на РЕН-ТВ передачу "Четвертая власть", организовала закрытый клуб, в котором ведущие политики России встречались с журналистами. Дома у Слоним побывали Сергей Ястржембский, Борис Немцов, Анатолий Чубайс, Альфред Кох, Михаил Ходорковский, Татьяна Дьяченко, Борис Березовский…

"У нас была договоренность, что они могут свободно говорить, а мы это не будем публиковать, нам было важно знать, что происходит за кулисами, — рассказывает Маша. — Тогда, в начале 90-х, казалось, что Россия вырулит на нормальный демократический путь. Пусть не совсем такой, как в Европе или Америке. Но все увяло, когда в 1996 году начались подтасовки с выборами. И теперь уже очевидно, что люди не могут за себя решать. Им нужен строгий папа, который знает, как лучше — может выпороть, а может и конфетку дать".

После трагической гибели Шкаликова Маша вышла замуж еще раз, а через 13 лет снова похоронила мужа. В этом году она приняла решение вернуться в Англию, где завершили свой жизненный путь ее бабушка и мама. Там живет ее сын и три внука, младшего из которых она еще надеется успеть обучить русскому языку. Мало ли, может не так уж все безнадежно.

С Латвией у Маши Слоним — отдельная связь. Долгое время ее семья отдыхала на Рижском взморье. "Когда Юрмала стала слишком перенаселенной, наш друг, известный литературовед Роман Тименчик, посоветовал Апшуциемс, где мы сняли домик у Шнайдере кундзе. В первый год она по-русски с нами ни слова не произнесла. Уже на следующее лето я приехала с самоучителем латышского, а к концу лета могла с ней на равных ругаться по-латышски и дико этим гордилась!"

По просьбе Delfi, Маша Слоним поделилась воспоминаниями о самых ярких мужчинах своей жизни.

Максим Литвинов. Дедушка искренне верил в революцию, но в какой-то момент стало очевидно, что все пошло не так… Как-то мама пыталась расспросить его, что случилось, но он ответил: "Я начал все это лишь потому, что хотел видеть Россию без тюрем…" И горько усмехнулся. Тогда в 30-е годы всех вокруг арестовывали. Дед проскочил каким-то чудом. Многие это связывали с его международным авторитетом.

Позже, когда я уже работала на BBC, мой коллега-англичанин рассказывал, как его родители, аристократы и социалисты, отказались от всех титулов и приехали в конце 20-х в Москву. Когда они встретились с моим дедом, он отвел их в сторону и попросил: вывезите мою дочку Таню (маме тогда было 14 лет) отсюда и воспитайте у себя в семье. Но англичане отказались — ведь это был бы жуткий скандал.

Разумеется, Сталин знал, что дед никогда бы не стал подписывать пакт (Риббентропа-Молотова) — он и в Лиге нации все время говорил о том, что Германия — агрессор. Впрочем, и Гитлер не допустил бы, чтобы такой документ подписывал еврей. В итоге, наркомом иностранных дел стал Молотов — он все и подписал.

То, насколько преданным родине и наивным был мой дед, хорошо описывает одна история. После своего назначения наркомом Молотов позвал дедушку и попросил составить список лучших и надежных кадров наркомата — обещал оставить их при себе. Дедушка так и сделал — надеялся, что если уж его не будет, то иностранными делами России будут заниматься те, кому он доверяет. В итоге, буквально на другой день всех по этому списку арестовали.

На фото: Мария и Иосиф Бродский.

Бродский. Когда Ахматова приезжала в Москву, нередко бывала у нас — папа лепил ее бюст. Анна Андреевна очень сдружилась с мамой и с удовольствием читала ей свои стихи. Мне, 17-летней девушке, она казалась королевой, чье величие просто не умещалось в нашей тесноватой квартирке. Позже мне Бродский рассказывал, что вернувшись в Питер, Ахматова дала ему совет: вы непременно должны поехать в семью Литвиновых, влюбиться в Машу и жениться на ней — она красавица и умница.

Через какое-то время Иосиф и вправду попал к нам в дом. И папа лепил его бюст. Мои родители очень его полюбили, а он сдружился со мной и Верой, иногда даже останавливался ночевать у нас. Правда, на тот момент у меня уже был сын Антон и иные интересы. Но я всегда старалась приготовить что-то вкусненькое к его приезду, а он всегда сообщал, что уже поел — у него была любимая пельменная на Тверской.

Позже мы встретились уже в Америке, куда я с сыном приехала из СССР в 1974 году. Он покормил меня в ресторане Four Seasons и поинтересовался: что собираешься делать? Я честно сообщила: не знаю. А он: старуха, ты в маразме, поезжай-ка в Энн Арбор. Бродский купил мне билет из Нью-Йорка в Детройт и помог устроиться на работу в издательстве "Ардис", которое принадлежало его друзьям Профферам. Впоследствии он и сам туда частенько приезжал…

Барышников. Мы лично не были знакомы. Зато он общался с моим бывшим первым мужем — Гриша (Фрейдин — профессор Стэнфордского университета — прим. Ред.) показывал ему нашего Антошу на предмет балетной карьеры сына. Дело в том, что за несколько лет до того, во время отдыха в Юрмале к нам с Антоном подошла женщина из школы Большого театра и сказала: вы будете преступницей, если не отдадите мальчика в балет — с такими данными рождаются раз в сто лет… Барышников подтвердил Грише: да, данные есть. Но тут уже взбрыкнул Антон — он твердо заявил: балет — это не для мальчиков. В итоге, сейчас он живет в Англии и работает лесоводом — лечит деревья. И ему это очень нравится.

Исайя Берлин. Когда моя мама жила в Англии, она очень дружила в сэром Исайей. Он водил нас в свой клуб The Athenaeum на Пэлл-Мэлл и кормил обедом. Легкий, остроумный — одно удовольствие было его слушать. А как-то мы гостили у него в Оксфорде — его жена устраивала Русский вечер, на который, кроме нас, была приглашена и Светлана Сталина.

Солженицын. За все время, что я была в доме Солженицыных мне не так уж много удалось с ним пообщаться — он все время работал в своем кабинете. Но я дружила с его женой Наташей. И была первой, кто оповестил иностранных журналистов в Москве об аресте Александра Исаевича — эту новость сообщила мне по телефону его теща Екатерина Фердинандовна. У меня была книжка Information Moscow с номерами всех коррпунктов иностранных агентств — я всех их обзвонила из телефона-автомата.

Когда Солженицына выслали, я участвовала в операции по вывозу его библиотеки. Приходила к ним в дом со спортивной сумкой, набитой памперсами (в то время у них как раз родился Степа), а уходила с книгами, старательно делая вид, что сумка легкая и пустая. Потом я так же тайно разносила эти книги по иностранным журналистам и дипломатам, а они вывозили понемногу. Сейчас просто не верится, что за библиотеку люди могли рисковать жизнью, но тогда это было так. Библиотека в тем времена была частью человека.

Когда в 1984 году я сама покинула СССР, то по пути в Америку навещала Солженицыных в Цюрихе. Мы с Антошей прожили у них три-четыре дня, после чего их нянька, дама из белоэмигрантской войны, долго жаловалась Наташе, что мой сын научил мальчиков Солженицыных ругаться матом.

Горбачев. Наша команда BBC полтора года снимала 6-серийный фильм "Русская революция" — события в России с 1985 года. Очень хотели включить туда интервью с Горбачевым, но у него катастрофически не было на нас времени. Мы уже монтировали фильм в Лондоне, а тут начался путч… Решили доснять еще две серии. Я вернулась в Москву высиживать Горбачева. Когда он приехал с Фороса, то почти сразу согласился говорить. Оказалось, что в Крыму он слушал меня по BBC. Мне он показался очень человечным и очень неглупым. Особенно трогательным он становился, когда говорил про семью.

Ельцин. Его я интервьюировала не раз. По-человечески он мне не был симпатичен, но типаж интересный: размашистый русский мужик, самодур, любитель выпить… Для политики все эти качества немного опасны. В итоге, Россия упустила много возможностей. Все могло бы пойти иначе, если бы он не заснул между 1991 и 1996 годом. Очень топорно администрация Ельцина действовала в истории с расстрелом парламента, да и вообще нельзя было до конституционного кризиса доводить.

Мне уже тогда не нравилось, что российская пресса была сильно вовлечена в процесс (у нас на BBC всегда исповедовали принцип взгляда со стороны), а в 1996 году началось полное безобразие — пресса стала реальной силой, которая диктовала политику. Я говорила об этом Гусинскому, он возмущался: вы ничего не понимаете, мы боремся за свою жизнь! В итоге, на выборах пресса протащила полуживого Ельцина, хотя очевидно побеждал Зюганов.

В победе коммунистов не было бы ничего хорошего, но это было бы по-честному. И этого боялись управлявшие выборами олигархи — для них это была реальная опасность. В итоге, Первый канал попросту "терял" рекламные ролики компартии перед эфиром… Так нельзя. Думаю, именно тогда и началась история с подтасовками, плоды которой Россия пожинает до сих пор. К примеру, поляки тогда позволили победить коммунистам на честных выборах, и мир не перевернулся…

Березовский. Он был нередким гостем на наших журналистских посиделках. Как-то засиделся до полвторого ночи — уж и не знали, как выпроводить. По-моему судьба этого человека достойна шекспировской пьесы. Великолепный шахматист, гроссмейстер — он и историю России разыгрывал, как партию в шахматы. Думаю, его самой большой ошибкой стало то, что он умудрился очароваться Путиным. Решил, что тот станет послушной пешкой в его руках — позволит продолжать рулить и обеспечит безопасность. В итоге, Березовский решился на рокировку Ельцина с Путиным…

Самоубийство Березовского вполне вписывается в картину его странной жизни — он понял, что проиграл свою самую большую партию. Надо признать, что сражался до последнего, все надеялся, что Путин падет, делал ставки на суд с Абрамовичем — не вышло…

Немцов. Мог очаровать любого. В нем была какая-то особая сила и витальность. Единственный, на мой взгляд, честный и чистый политик. Не знаю, мог бы Боря быть президентом, но премьером — наверняка. Однако, Ельцин не любил конкуренции и к 2000-му году вытоптал и выжег вокруг себя политическую площадку, в том числе смахнули и Немцова.

Если честно, до сих пор не могу понять, зачем и кому надо было сейчас убирать Немцова. Может раздражало то, что он молодой и харизматичный, а значит — с потенциалом. Мы же слабо себе представляем, как мыслят там, наверху — там все пронизано паранойей и выдуманными страхами, которые отчасти подтвердились, когда столько людей пришло на похороны Немцова.

Путин. В 2002 году я делала с ним интервью. Тогда он только начал заигрывать с Западом, например, разрешил среднеазиатским республикам предоставить американцам базы. Мы снимали фильм "Отмщение за терроризм", в котором Путин был одним из главных героев.

На тот момент я довольно скептически к нему относилась. Полуторачасовое ожидание (он как всегда опаздывал) симпатии не усилило. Но во время интервью произошла удивительная вещь — он меня буквально околдовал: задаешь ему вопрос и понимаешь, что этот человек абсолютно на одной волне с тобой — он знает, что ты хочешь спросить и что хочешь услышать в ответ. Полное ощущение, что мы — единомышленники, мы заодно…

Это впечатление развеялось лишь часа через два после интервью. Позже мне рассказали, что это распространенный прием в органах безопасности — нейролингвистическое программирование. И я убедилась на личном опыте, что это работает. Думаю, таким образом он ввел в заблуждение и Березовского, который убедил Ельцина в том, что Путин — наш человек, который не продаст и не предаст…

Мне кажется, что с Путиным Запад упустил какой-то момент в самом начале его правления. Тогда он еще не был уверен в своей "исторической роли" и протягивал руку Западу, но Америка сделала роковую ошибку — она этой руки то ли не заметила, то ли высокомерно отвергла. Возможно, если бы наладился диалог тогда, теперь не требовалось бы такой жесткости. Сейчас Путиным явно руководит обида… Невольно вспоминаются советы моего дедушки, данные американцам в отношении Сталина.