На День Победы 9 мая они еще кое-как вышли к памятникам и монументам. Как же, нельзя, не выходить — не комильфо: в эти дни победу над коричневой чумой празднуют даже в Германии, откуда она кроваво поползла по Европе и миру. В день освобождения от фашизма всей Украины с высоким представительством было уже пожиже, а спикер Верховной Рады Владимир Гройсман предложил еще пожить и дожить до того дня, когда надо будет праздновать «день освобождения от российских захватчиков».
Премьер-министр же Арсений Яценюк был менее оптимистичен. Зато прагматичен. И мысленно возвращался к юго-восточным рубежам страны, в зону АТО, где он успешно строил «великий европейский вал на украинско-российской границе» и, по данным волонтеров, неслабо «прикопал» на свой карман не один десяток миллионов гривен. А с баблишком приобрел и военное погоняло «неперекусипроволоку», что, согласитесь, звучит более оптимистично, нежели евромайданное «кулявлоба»…
…А на Святошинском кладбище в славную дату появились только сотрудники Россотрудничества в Украине и их друзья, которые перед этим возложили цветы к памятнику на могиле генерала армии Николая Ватутина в Мариинском парке столицы. А потом они решили отдать честь и героям, нашедшим вечный покой и на Святошинском погосте, – убрать могилки, возложить цветы. Поухаживать за всеми погибшими, но в том числе, и за земляками, русскими, которые погибли за Киев, за Украину, не считая ее «чужой» или «захваченной» землей…
Все дело в том, что Святошинское кладбище занимает особое место в истории Киева и его освобождения от нацистов. В этом тогда еще пригороде были чуть ли не самые кровопролитные бои за столицу Украины. Немцы еще отчаянно сопротивлялись, и танкисты с пехотой Воронежского и 1 Украинского фронтов буквально жизнями своими взламывали защиту гитлеровцев. В первые дни после освобождения и потом здесь, в Святошино, первыми и начали хоронить погибших и умерших от ран в госпиталях освободителей Киева. Тихо и по-будничному хоронили. И только в 1950 – 1970-х годах там появились памятники на более чем 50 братских и индивидуальных могилах бойцов, погибших в сражениях за Киев в 1941 – 1943 годах и умерших от ран в городских госпиталях. От Киевского горсовета памятники, между прочим…
Рекомендуем: Мачизм на фоне патриотизма. Владимир Скачко
И среди этих могил нашли вечный покой и три Героя Советского Союза из более 2500 человек, удостоенных этого высокого звания за формирование Днепра и освобождение столицы Украины. И все трое – выходцы из России: Алексей Фалин из Ярославской области, Михаил Котельников – из Ростовской, а Феодора Пушина – из Удмуртии. Именами двух последних названы улицы в Святошинском районе Киева, и под видом «восстановления исторической справедливости» может случиться самая большая несправедливость, если в дебильно-маниакальном порыве «десоветизации» будет принято решение о переименовании. У нынешних киевских властителей все возможно, с них станется, им главное – правильно в завтрашний день смотреть, набивая карманы в дне сегодняшнем. А дальше – хоть трава не расти…
А все трое, они люди удивительной судьбы. Самый старший из них, участник еще советско-финляндской войны, командир танка Алексей Фалин перед боями за Днепр и Киев только отметил свое 35-летие. И в истории Киева он несправедливо если и не забыт, то намеренно отодвинут на второй план. А ведь именно он, между прочим, 5 ноября 1943 года первым на своем танке ворвался в Святошино, и как написали в наградных документах, «подбил два штурмовых орудия, четыре бронетранспортера, оседлал участок шоссе Киев—Житомир, отрезав пути отхода противнику». В этом же бою он и погиб. Как, впрочем, и гвардии старшина, командир танкового разведывательного взвода Никифор Шолуденко, которого и чествуют как первого ворвавшегося в Киев и тоже погибшего 5 ноября 43-го.
Почему так? А уже никто точно не скажет. Может, потому что Фалин погиб в пригороде Святошино, а о Шолуденко пишут, что он «первым на своем танке прорвался в центр города». Может, потому, что Шолуденко – украинец из-под Киева, из Вышгородского района. А даже украинские коммунистические власти всегда слегка «подтекали» на национальном вопросе.
Вспомните, как, по мнению нынешних идеологов национального возрождения, «душитель всего украинского» первый секретарь ЦК КПУ Владимир Щербицкий договаривался со своим белорусским коллегой Николаем Слюньковым не поднимать и широко не освещать тот факт, что деревню Хатынь в Беларуси сожгли вместе с жителями отнюдь не сами немецкие нацисты, а их украинские прихвостни из зондербатальона ССС «Дерлинвангер», сформированного из бойцов распущенного перед этим Буковинского куреня Организации украинских националистов (ОУН). Не бандеровской, правда, а мельниковской ее части. Но все равно – ОУН. И того самого Буковинского куреня, который в сентябре 1941 года слился в Киеве с одноименным куренем ОУН(м) и расстреливал евреев и военнопленных в Бабьем Яру. А начальником штаба у них был уроженец Черкасщины, украинец Григорий Васюра, которого до окончательного разоблачения и расстрела в 1986 году вообще чествовали как «ветерана войны».
И Щербицкий «нашел понимание» и в Минске, и в Москве – о зверствах украинских нацистов помалкивали. Ради «укрепления дружбы между народами». А не молчали бы, может, и не было расстрела на «евромайдане, майских трагедий 2014 года в Одессе и Мариуполе, не предлагали бы по 10 тысяч гривен «за голову москаля и сепаратиста» на Днепропетровщине…
Ну то такэ. А после Великой Отечественной, украинские власти, не исключено, уже тогда решили, что это будет очень символично, что в Киев, столицу Украины, ворвался первый освободитель — тоже украинец. И с прахом старшины Шолуденко коммунисты неприлично носились по Киеву, шо твои дурни с писаной торбой, не зная, как и отметиться в «патриотизме». Сначала старшину похоронили на площади Калинина, которая сегодня стала Майданом Независимости и «евромайданом» и на могильной плите посмертно повысили в звании до капитана. Потом, как чувствуя, что на майдане со временем будет резвиться неонацисты, его наконец-то перенесли в Парк Вечной Славы. Там геройский танкист-разведчик сейчас и встречает тех, кто в мечтах о «евровале» и прибыли с этого хочет поскорее его забыть. Встречает и ничего сделать уже не может…
Но с русским Алексеем Фалиным украинцу Никифору Шолуденко сейчас уже делить нечего и тягаться славой незачем. Они уже давно там, где суетное им ни к чему. И им не важно, кто и какие пасьянсы раскладывает на их могилах и какие пляски отбивают вокруг них. Это живым должно быть не все равно. Но историческая справедливость в Украине, похоже, «восстановлена» так, что не только мертвые, но и живые сраму больше не имут…
…Командир взвода младший лейтенант 20-летний Михаил Котельников попал в днепровско-киевское месиво сразу после офицерской школы. И стал Героем Советского Союза еще в октябре 1943-го за бои на Лютежском плацдарме, когда со своим взводом под огнем врага первым переправился через Днепр и ворвался в первые траншеи гитлеровцев. А потом, после ранения комроты, принял командование ротой на себя и продолжал выполнять бой за расширение плацдарма. Для других, чтобы другие могли выжить. Уже 29 октября 43-го Михаил, повторяю, стал Героем Советского Союза, а 6 ноября он уже погиб в Святошино. Русский — за «мать городов русских». А с ним тысячи представителей других национальностей, которые не делили победу по пятой графе…
В 20 лет Героем Советского Союза стала и Феодора Пушина, военфельдшер 520-го стрелкового полка 167-й Сумской Краснознаменной стрелковой дивизия 38-я армии 1-го Украинского фронта. И я не зря перечислил все эти названия – они, как видите, сплошь украинские. Хотя родилась Феодора (друзья на фронте звали ее Феней или Фаиной) в Удмуртии, была девятым ребенком в многодетной крестьянской семье. Перед войной в 1939 году закончила фельдшерскую школу и до мобилизации в 1942 году работала по специальности. До боев за Киев Феодора уже отличилась на поле брани. В марте 1943 года ее наградили медалью «За боевые заслуги», а в уже в апреле — орденом Красной Звезды за то, что она вывела 45 раненых бойцов из-под артиллерийско-минометного огня.
В ноябре полк, где служила Феодора, попал под Киев. 1 ноября она отпраздновала свое 20-лети и написала сестре Анне: «Октябрьский праздник мы хотим провести в Киеве. Город обязательно освободим от немецких захватчиков…». Походный военно-полевой госпиталь разместили почти на передовой в Святошино, потому что бои были тяжелые, страшные и упорные, а раненные поступали в огромном количестве. Госпиталь был переполнен, когда утром, 6 ноября, над ним появились немецкие самолеты, бомбившие наступающие части Красной армии. Одна из бомба попала в госпиталь и подожгла ее. Феодора бросилась в огонь выводить, спасать раненных. Из пылающего здания она вынесла тридцать тяжелораненых и когда бросилась за последним, дом начал рушиться. Она даже не заметила, когда на ней загорелась одежда и услышала только страшный треск. Командир ее санитарной роты смог вынести Феодору из-под обломков и пламени в бессознательном состоянии, с сильным повреждением головы и со сплошными ожогами. Она сумела открыть глаза, пошевелить губами и скончалась на руках у бойцов. А Киев в тот же день был окончательно освобожден…
У себя на родине, в России, всем трем «святошинским» Героям Советского Союза установлены памятники и памятные доски, за которым ухаживают земляки. И слава Богу, что и в Святошино через 72 года после гибели к ним пришли благодарные потомки…
…В тот день на кладбище подвезло еще и двум котам, которым достался сухой корм, который на всякий случай всегда носит с собой одна моя добрая знакомая. «А они с этого и живут. Люди приходят к могилам родных и подкармливают их», — сказала мне старушка, помогавшая нам убирать за могилами. «А вы часто тут убираете?» — поинтересовался я. «Да убираем же… А что? Ведь они тут лежит…», — ответила она, не зная, как продолжить.
Маленькое дело, великое по сути, не всегда удачно облекается в слова. А они там действительно там лежат. И легли 72 года назад, чтобы мы были живы сегодня. И пока мы живы, они там и будут лежать. В будущем. Вот вам и связь поколений без всякого пафоса и надрыва. Поколений нормальных людей, я имею в виду, конечно…
Ещё один 
