«Если они – абсолютное зло, то мы должны быть полной противоположностью. Это старая апокалиптическая сказка – люди Бога против людей Сатаны. Она гарантирует, что нам никогда не придётся признавать какие-либо значимые связи с врагом». Именно это – основа утверждения Америки и Европы об исключительности и лидерстве.
И «под таким допущением подразумевается, что если враг никоим образом не человек, нам подобный, то нам прощается всё, что мы, возможно, сделали для разжигания зла или потворствования его росту и расширению. Как мы смогли удобрить почву для абсолютного зла или нести ответственность за его успешность? Это базовый постулат войн против зла: Люди Бога должны быть невинны» (и со злом невозможно договориться, ведь как же можно договариваться со злом?)
Западники в целом могут считать себя рационалистами и (по большей части) людьми светскими, но христианский метод осмысления мира всё ещё пронизывает всю внешнюю политику.
Именно таков сценарий холодной войны времён Рейгана с учётом того, что Америка просто смутила Советскую Империю военным и – что более важно – экономическим «давлением», не договариваясь с врагом.
А вот что забыли, так это как неоконсерваторы Буша «вывернули» этот сценарий для Ближнего Востока, выдавая арабских национальных светских деятелей и баасистов за порождения «Сатаны»: Дэвид Вёрмсер в 1996 году защищал «ускорение хаотического коллапса» светского арабского национализма в целом и баасизма в частности. Он согласился с королём Иордании Хуссейном, что «явление баасизма» с самого начала было «агентом иностранной, а именно – советской политики».
К тому же, помимо «агентов социализма» эти государства были и против Израиля. Итак, исходя из принципа, что это были враги, то враг моего врага (короли, эмиры и монархи Ближнего Востока) стали друзьями неоконов Буша. И остаются ими поныне – как бы их интересы ни расходились с интересами США.
Проблема, как сокрушается профессор Стив Коэн, известный в США специалист по России, в том, что именно этотсценарий воспрепятствовал бы Америке прийти к каким-то реальным возможностям поиска взаимно приемлемого временного соглашения с Россией – которое крайне необходимо, если серьёзно взяться за феномен ваххабитского джихадизма (или разрешить сирийский конфликт).
Более того, «сценарий холодной войны» просто не соответствует истории, скорее он отбрасывает историю: он лишает нас способности реально понимать демонизируемого «мини-тирана» – будь то президент России Владимир Путин или (баасист) президент Сирии Башар аль-Асад – поскольку мы просто игнорируем настоящую историю того, как государство стало таким, как есть, и нашей роли в том, как оно становилось таковым.
В самом деле, государство или его руководители зачастую отнюдь не таковы, как мы думаем – вообще. Коэн поясняет:
«Шанс длительного стратегического партнёрства Вашингтон-Москва был утерян в 1990-е, после того как Советский Союз прекратил существование. На самом деле всё, что потеряли, началось раньше, ведь именно президент Рейган и Горбачёв дали шанс стратегического партнёрства в 1985–1989 годах».
«И всё определённо закончилось при администрации президента Клинтона, и закончилось не в Москве – всё было растрачено и утеряно в Вашингтоне.И было потеряно столь дурным образом, что сегодня и как минимум в прошлые несколько лет (я бы сказал – со времён Грузинской войны 2008 г.) мы буквально оказались в состоянии новой холодной войны с Россией».
«Многие в политике и СМИ не хотят об этом напоминать, поскольку если они признают: «Да, мы в состоянии холодной войны», то им придётся объяснять, что именно они делали в течение последних 20 лет. Вместо этого они говорят: «Нет, это не холодная война».
«И вот мой следующий аргумент. Эта новая холодная война обладает потенциалом стать ещё более опасной, чем предшествующие 40 лет холодной войны по нескольким причинам.Во-первых, подумайте об этом. Эпицентр прежней холодной войны был в Берлине, не так уж близко к России. Существовала широкая буферная зона между Россией и Западом в Восточной Европе».
«Сегодня эпицентр находится на Украине, буквально на российской границе. Это был украинский конфликт, который исключил буферную зону, и политически Украина остаётся бомбой с часовым механизмом. Нынешняя конфронтация не просто на границах России, это в самом центре российско-украинской «славянской цивилизации». Эта гражданская война в некотором смысле столь же сильна, как американская гражданская война».
Коэн продолжает:
«Моё следующее утверждение, и оно ещё хуже – вы помните, что после кубинского кризиса Вашингтон и Москва выработали некие взаимные правила поведения. Они увидели, насколько опасно подошли к черте ядерной войны, поэтому они приняли правило «Без глупостей», будь то записано в договорах или в неофициальном взаимопонимании. Каждая сторона знала, где именно у второй красная черта. Обе стороны иногда обходили друг друга, но тут же отступали, поскольку существовало взаимопонимание, что существует красная черта и не одна».
«СЕГОДНЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ КРАСНЫХ ЧЕРТ.
Путин и его предшественник, президент Медведев, продолжали говорить Вашингтону вновь и вновь: «Вы пересекаете наши красные линии!», а Вашингтон говорил и продолжает говорить «Нет у вас никаких красных черт. У нас есть красные черты, и мы можем поставить любые базы, какие захотим, у ваших границ, а вы не можете иметь базы в Канаде или Мексике. Ваши красные черты не существуют». Это ясно показывает, что сегодня не существует взаимных правил поведения».
«Ещё один важный момент – сегодня в США не существует никакой организованной политической силы или движения, выступающей против холодной войны или в пользу разрядки, ни в наших политических партиях, ни в Белом Доме, ни в Госдепартаменте, ни в ведущих СМИ, ни в университетах или советах специалистов... Ничего этого сегодня не существует...»
«Моё следующее заявление – вопрос: кто несет ответственность за новую холодную войну? Я не задаю этот вопрос, поскольку не хочу ни на кого указывать пальцем. Позиция нынешних американских политических СМИ такова, что новая холодная война – вина Путина, целиком и полностью, а мы в Америке ничего не делаем неверно. На каждом этапе мы были добродетельны и мудры, а Путин агрессивен и вообще дурной человек. И чего тут переосмысливать? Это Путину надо переосмысливать, а не нам».
Эти два сюжета – сюжет холодной войны и исходящий из этого «последующий» выверт неоконов, то есть формулировка Билла Кристола (в 2002 г.), что именно из-за «победы» в холодной войне Америка могла и должна стать «великодушным глобальным гегемоном», гарантирующим и обеспечивающим новый, установленный Америкой, глобальный порядок – «омлет, который нельзя сделать, не разбив яйца» – сходятся и соединяются в Сирии, в лице президента Асада и президента Путина.
Президент Обама – не неокон, но ограничен наследием глобальной гегемонии, которое он должен либо поддержать, либо оказаться главным пособником упадка Америки.И ещё президент окружён сторонниками R2P, вроде Саманты Пауэл, которая, по-видимому, убедила президента, что свержение «тирана» Асада взорвёт воздушный шар ваххабитского джихадизма, позволяя «умеренным» джихадистам, вроде Ахрар аль-Шам покончить с разрозненными фрагментами рухнувшего ИГИЛ.
На деле свержение президента Асада именно что усилит ИГИЛ, а не разрушит, а последствия пойдут волнами по всему Ближнему Востоку и за его пределами.Президент Обама лично должен понять природу и опасности культурной ваххабитской революции, но, по-видимому, пришёл к убеждению, что всё изменится, если только президент Асад уйдёт. Государства Залива говорили то же самое о премьер-министре Ирака Нури аль-Малики. Он ушёл (пока), но что изменилось? ИГИЛ стал сильнее.
Конечно, если мы считаем ИГИЛ злом ради самого зла, склонным к бездумным, непредсказуемым убийствам, «очевидно, было бы дурацкой задачей думать о настоящих мотивах врага. В конце концов, это означало бы, относится к ним как к людям с человеческими устремлениями, вытекающими из истории. Это попахивало бы симпатией к дьяволу. Конечно, продолжает профессор Чернус, «это значит, что бы ни думали об этих действиях, мы в целом игнорируем массу доказательств того, что боевики ИГИЛ не могли быть более гуманными или обладать понимаемыми мотивами».
Фактически ИГИЛ и другие силы Халифата имеют очень ясную мотивацию и чётко сформулированные политические цели, и никакие из них никоим образом не соответствуют модели сирийского государства, которую, как говорит Америка, она хочет для Сирии. Это точно отражает опасность стать заложником определённого сюжета, а не быть готовыми изучать преобладающие концептуальные основы более критично.
Америка находится далеко от Сирии и Ближнего Востока, и, как отмечает профессор Стивен Коэн, «к сожалению, сегодняшние сообщения показывают, что Белый Дом и Госдепартамент думают в первую очередь о том, как противостоять действиям России в Сирии. Они встревожены, как сообщалось, что Россия уничтожает лидерство Америки в мире».
Этот стереотип постоянной национальной неуверенности, постоянных страхов из-за положения Америки и вызовов этому её положению, полагает профессор Чернус.
Но Европа – не «далеко», она же прямо у порога Сирии. И ещё она соседствует с Россией. И в этой связи стоит напомнить последний довод профессора Коэна: нежелание Вашингтона позволить России какое-либо укрепление позиций в Европе или вне Запада – с помощью стратегической инициативы нанести поражение ваххабитскому джихадизму в Сирии – это не только игра с огнём на Ближнем Востоке. Эта игра с огнём намного опаснее: заниматься этим одновременно выглядит крайним безрассудством.
И снова Коэн:
«Неверная идея, что с ядерной угрозой было покончено с концом Советского Союза: на самом деле угрозы стали более разнообразными и сложными. А политическая элита об этом забыла. Это было ещё одной плохой услугой администрации Клинтона (и до определённой степени первой администрации президента Буша во время кампании перевыборов), – заявление, что ядерной угрозы прежней эры холодной войны после 1991 года более не существует. Реальность же такова, что угроза росла то ли из-за невнимания, то ли по случайности и теперь опасность больше, чем когда-либо».
Поскольку Европа становится соучастником усиления различного рода давления на Россию в Сирии – экономического с помощью санкций или других финансовых мер, на Украине и в Крыму, и заманивания Черногории, Грузии и стран Балтики в НАТО – мы, вероятно, должны рассмотреть парадокс, а именно: решимость России попытаться избежать войны сама ведёт к войне.
Призыв России к сотрудничеству, обращённый к западным странам против бедствия под названием ИГИЛ, её сдержанные и тщательно продуманные ответы на провокации, вроде засады на СУ-24 в Сирии, спокойная риторика президента Путина – всё используется Вашингтоном и Лондоном, чтобы изобразить Россию «бумажным тигром», которого никому не стоит опасаться.
Короче говоря, России предлагается выбор из двух опций: уступить «великодушному» гегемону или готовиться к войне.
Алистер Крук
В освобождённом Хомсе! 
