«САК составило перечень из 1 200 городов в советском блоке, от Восточной Германии до Китая, а также установило приоритеты, — сообщает неправительственная организация Архив национальной безопасности (National Security Archive), которая подала запрос на снятие грифа секретности. — Москва и Ленинград в этом списке были первыми. В Москве было намечено 179 точек для нанесения ударов, а в Ленинграде 145. Среди целей для уничтожения были густонаселенные районы».

Но как минимум в теории это не должно было стать варварским уничтожением или террористической бомбардировкой. За этим ядерным безумием стояла вполне определенная методика. САК в приоритетном порядке хотело уничтожить военно-воздушную мощь СССР до того, как советские бомбардировщики (это было до появления межконтинентальных баллистических ракет, созданных в 1960-е годы) нанесут удары по целям в Америке и Западной Европе. В список приоритетов для нанесения ударов были включены примерно 1 100 аэродромов, причем первыми в этом списке значились базы бомбардировщиков Ту-16 в белорусском Быхове и Орше. После уничтожения советской авиации и в том случае, если противоборствующие стороны были в состоянии продолжать войну, планировалось бомбить советские промышленные предприятия.

А также огромное количество ни в чем не повинных людей. В список целей САК, составленный в 1956 году и вошедший в аналитический документ от 1959 года по применению ядерного оружия, гражданское население было включено преднамеренно.

План САК предусматривал «методичное уничтожение городских и промышленных центров советского блока, а также был вполне конкретно и явно направлен на уничтожение населения во всех крупных городах, включая Пекин, Москву, Ленинград, Восточный Берлин и Варшаву», отмечают исследователи из Архива национальной безопасности. «Целенаправленное уничтожение гражданского населения как таковое вступало в прямое противоречие с международными нормами того времени, которые запрещали атаки непосредственно против людей (в отличие от военных объектов с находящимся поблизости гражданским населением)».

Большая часть этих документов общим объемом 800 страниц состоит из списков целей и соответствующих им буквенно-цифровых обозначений. Планирующие органы САК в 1959 году исходили из того, что смогут нанести удар силами 2 130 бомбардировщиков В-52 и В-47, разведывательных самолетов RB-47 и истребителей сопровождения F-101. Кроме того, у них в арсенале было 376 крылатых и авиационных ракет в ядерном снаряжении, а также первые образцы ракет средней дальности. В документе по ядерному планированию от 1959 года говорилось (повторим, это было до появления межконтинентальных баллистических ракет, созданных в 1960-е годы), что ракеты имеют очень мало шансов на уничтожение своих целей, а поэтому основным оружием считались пилотируемые бомбардировщики.Поскольку САК очень хотелось быстро уничтожить советскую авиацию, водородные бомбы планировалось подрывать не в воздухе, а на земле. Воздушный взрыв производит больше тепловой энергии и радиации, однако максимального эффекта планировалось достичь за счет поражающего действия ударной волны, чтобы уничтожить советские самолеты и базы, несмотря на некоторое непреднамеренное побочное действие. «Рассматривались и возражения против наземных взрывов, а также возможность радиоактивного заражения своих войск, однако требование победить в воздухе было первостепенным и превосходило все прочие соображения», — говорится в документе Стратегического авиационного командования.

Однако у САК было очень вольное определение советской авиационной инфраструктуры, включавшее все центры управления и промышленности, которые могли каким-то образом обеспечивать авиационную кампанию русских. Так, Москва была включена в список из-за имевшихся там многочисленных военных командных центров, авиа- и ракетостроительных предприятий, лабораторий по разработке атомного оружия и нефтеперерабатывающих заводов.

Несмотря на ядерный век, стратегия САК больше напоминала американские бомбардировки Германии и Японии в ходе Второй мировой войны, нежели методы 21-го века. Внимание к советской авиации и к ее инфраструктуре было естественно для командиров В-17 и В-29, а именно эти люди командовали в САК в 1950-е годы, и среди них был Кертис Лемей (Curtis Lemay) (генерал ВВС США, во время Второй мировой войны планировал и проводил массированные бомбардировки японских городов, с 1948 по 1957 года командовал Стратегическими силами ВВС США — прим. пер.). Это также смутно напоминает стратегию долгой войны, как будто Советы были в состоянии наладить массовое производство бомбардировщиков и ядерного оружия после первоначального обмена ядерными ударами. Уверенность в том, что ракеты слишком ненадежны, а поэтому доверять можно лишь пилотируемым бомбардировщикам, очень похожа на сегодняшние дебаты о том, что лучше — беспилотники или пилотируемые самолеты.

Имела ли смысл стратегия Стратегического авиационного командования с ее списком целей? Здесь лучше задать другой вопрос: какая разница? К счастью для человечества, у него не было возможности выяснить это.

Майкл Пек, часто пишущий для The National Interest, живет в Орегоне и специализируется на вопросах обороны и истории. Его работы регулярно появляются в Foreign Policy, War Is Boring и многих других изданиях.

– Как прошел визит? Много было синхронов и в турецких, в украинских медиа, что визит был, но ничего неизвестно о конкретных договоренностях.

– Да, у них там процедура: сначала заходит пресса, фотографирует, снимает, а вот содержание разговора уже бывает за закрытыми дверями. Тем более, ситуация сейчас такая.

– А что-то можно рассказать из того, что было за закрытыми дверями?

– В определенных пределах – да. О встрече мы договаривались уже сразу после выборов. Я созвонился с Ахметом Давутоглу, поздравил его. Его партия выиграла, 49 с чем-то процентов и было ясно, что однопартийное правительство будет. Я спросил его: «И по-прежнему там премьер министр будет крымский татарин?». Он рассмеялся и говорит: «Да, я снова буду премьером». Я ответил: «Когда у Вас сформируется правительство, тогда мы поговорим». И вот, недавно, оттуда пришло приглашение, что надо поговорить. Мы сначала приехали в Анкару, встретились с министром иностранных дел Мевлютом Чавушоглу . В основном говорили с ним по позиции турецкой делегации в Страсбурге, на Парламентской ассамблее Совета Европы, потому что в январе будет решаться вопрос о допуске или не допуске России к участтю в заседаниях Парламентской ассамблеи. И я его попросил, чтобы турецкая делегация на этот раз скоординировала свои действия с украинской делегацией.

– А до этого не было такой координации?

– До этого голоса разделялись. Каждый голосовал, как считает нужным.

– То есть оппозиция голосовала за санкции?

– Там речь шла о том, чтобы допускать российскую делегацию или нет. В прошлый раз АКП («Партия справедливости и развития» – правящая) воздержалась, а ДжХП («Республиканская народная партия» – оппозиционная) – поддержала. Поэтому наши крымскотатарские диаспоры делегацией ходили к ДжХП выражать свою признательность за такую четкую проукраинскую позицию. Это объяснялось тем, что они не очень хотели портить отношения с Россией. Сейчас, по-моему, уже нечего с ними церемонится, и я попросил, чтобы вся делегация проголосовала в наших интересах. Я говорил об этом и с Мевлютом Чавушоглу, и с Эрдоганом, и с Ахметом Давутоглу, и я думаю, там будет все в порядке.

– Шла ли речь о финансовой поддержке со стороны Турции для создания крымскотатарского батальона на территории Херсонской области?

Мы призываем, чтобы никто не покидал территорию Крыма. Но когда тебя шантажируют тем, что у тебя могут исчезнуть дети, то вынуждены люди выезжать
– Нет, об этом не говорили. Я говорил о вынужденных переселенцах. Мы призываем, чтобы никто не покидал территорию Крыма. Но когда тебя шантажируют тем, что у тебя могут исчезнуть дети, то вынуждены люди выезжать. Они выезжают в западные регионы Украины, расселяются по всей Украине, а это не в наших интересах. Мы бы хотели, чтобы они сохранили свою национальную идентичность, языковая среда чтобы была, и хотели бы, чтобы они сосредоточились в Херсонской области, поближе к Крыму, чтобы было легче возвращаться. И потом, мы заинтересованы, чтобы украинское присутствие было усилено в Херсонской области, там, кстати, очень много «ватников», там даже некоторые чиновники у себя держат этих «двуглавых куриц чернобыльских», на случай если русские придут.

– Кого из чиновников Вы обвиняете?

– Это у меня аналитическая справка с места блокады. Они изучили ситуацию в Херсонской области. Как там что обстоит, как и какие чиновники работают. И на эту тему у меня будет серьезный разговор с президентом. Там надо оздоровлять ситуацию, это опасная ситуация. Так вот, я ему говорил, что надо бы создать условия жизни для этих людей. А это сборные дома. Я думаю, земельные участки там выделят, ну и кроме того, мы действительно собираемся создать там свой батальон. Хотя говорят крымскотатарский, мусульманский – просто у этого батальона будут свои особенности. Там не употребляют спиртного, там не едят свинину. А если другие люди будут принимать эти условия, пожалуйста, какой бы национальности человек ни был.

– Говорили ли Вы о финансовой поддержке?

– Нет, о финансовой поддержке речи не было, я говорил только о сборных домах. Тем более, что, если эти наши солдаты, этого нашего батальона, будут сконцентрированы в Херсонской области, они вынуждены будут отзывать свои семьи тоже. Потому что эти семьи будут заложниками в руках оккупантов, поэтому я думаю, надо создать нормальные условия жизни в Херсонской области до освобождения Крыма. Ответ Эрдогана был такой: мы планируем заседание как стратегического партнера в Анкаре, здесь, где намечается визит президента Украины, и, в том числе, рассмотрим этот вопрос тоже.

– Известно ли уже, о каких суммах идет речь?

– Я пока говорю о сборных домах. А там есть еще и другие аспекты, мы это, конечно, обговорим.

– Президент российского Института Ближнего Востока Евгений Сатановский считает, что за подрывом в Херсонской области опор линий электропередач, питавших Крым, якобы стояли турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган и премьер-министр Турции Ахмет Давутоглу. Более того, по его словам, Вы, Мустафа-ага, исламист. Давайте послушаем мнение Сатановского.

Сатановский: Исламское государство взаимодействует с Турцией как с партнером. Ахмет Давутоглу – этнический крымский татарин. Он не случайно патронирует все то, что случается в Крыму.

Ведущий российской телепрограммы: Господин Джемилев, который так любим американским и украинским истеблишментом – насколько он был близок к террористическим структурам?

Сатановский: Комитет госбезопасности, ветераны, относятся к нему с пониманием, к его позиции. Это, что называется, противник, но уверенный в том, что он делает. Другое дело, что, раз встав на ту дорогу, на которую он сейчас встал, он подставляет свой собственный народ под все, что угодно. Потому что из защитника прав крымскотатарского народа, высланного в Среднюю Азию при советской власти, он превратился в обычный инструмент воздействия на ситуацию Госдепартамента. Он никогда не был частью радикального исламистского подполья. Он был всегда националистом. Но национализму всегда сопутствовал исламизм»

– Мустафа-ага, Вы можете прокомментировать заявление этого политолога?

– Это неблагодарное дело. Такая чушь, особенно в российской прессе, такая несуразица. Во-первых, Ахмет Давутоглу – не этнический крымский татарин. В шутку он говорит, что породнился с крымскими татарами через внука. Дело в том, что у него дочь вышла замуж за крымского татарина, известного бизнесмена, и у них родилась дочка, по праву крымская татарка. Он дедушка этой внучки, потому и говорит, что мы породнились. Что касается слова «исламист»… Я, конечно, мусульманин и крымский татарин, но мы считаем себя демократами, национальными демократами. Но вот у них такой менталитет: они не допускают, что у людей могут быть свои идеологии, свои идеалы – обязательно «это за деньги», или «в подчинении». По себе, видимо, судят.

– Вот еще одна цитата Сатановского: «К сожалению, и Мустафа Джемилев, и Рефат Чубаров теперь не крымские татары, а протурецкие политики. Достаточно было видеть, что Джемилев говорил в качестве депутата еще украинской Рады в ходе визита в Турцию – как будто он не депутат Рады, а депутат турецкого Милли Меджлиса. А люди-то здесь при чем? Они теперь будут по всему миру кричать о том, что правительство Российской Федерации не в состоянии ничего сделать в Крыму, забыв при этом сказать, что они сделали для происходящего сейчас в Крыму», – сказал Евгений Сатановский. Что такое Вы говорили в Турции, о чем договаривались, что Вас теперь называют чуть ли не агентом турецкого Милли Меджлиса?

– Во-первых, у них все там повернуто с ног на голову. Вот мы теперь сепаратисты, в официальной российской прессе нас называют сепаратистами. Потому что мы, оказывается, против того, чтобы Крым находился в составе Российской Федерации. А те предатели, которые нарушили свою присягу, пошли служить оккупантам, – это, оказывается, патриоты. Кстати говоря, не совсем патриоты. Там у них в личных делах пишут: «склонен к измене», «политически неблагонадежен». Справедливо, вообще-то, пишут. И поэтому этих предателей они теперь пытаются заменить привезенными из России чиновниками. Но для прессы, для широкой аудитории мы, оказывается, сепаратисты. Просто уму непостижимо, до такой наглости дойти! Ты пришел на мою землю, ты захватил нашу территорию – и если я против этого, то я, оказывается, сепаратист.

– Мустафа-ага, давайте вернемся к Вашей встрече с президентом Турции Эрдоганом и премьер-министром Давутоглу. Мы услышали, что Вы говорили об идее финансовой поддержки в покупке сборных домов для крымских татар, которые, возможно, будут выезжать из Крыма. Речь идет только о тех людях, на которых в Крыму оказывается давление, или и о тех, кто остается в местах депортации? Этот вопрос поднимается сейчас? Чтобы, например, те, кто остался сейчас в Таджикистане или Узбекистане, могут сейчас возвращаться не в Крым, а на территорию Херсонской области?

– Я думаю, да, действительно, хотя российская пропаганда говорила, что крымские татары, остающиеся в местах депортации, узнав, что сейчас Крым – составная часть России, якобы ринулись в Крым, – на самом деле это не так. Я знаю, что со времени оккупации до настоящего времени всего приезжали в Крым 87 то ли семей, то ли человек. Так сообщали. И ни одному из них не дали разрешения поселиться в Крыму, потому что, оказывается, у них квота кончилась. А десяткам тысяч русских можно. Вот такое положение. И поэтому вряд ли кто-то еще из крымских татар захочет в оккупированный Крым приехать. Но, как это было перед распадом Советского Союза, начиная с 70-х годов, крымские татары очень часто приезжали и поселялись там: в Краснодарском крае, в Херсонской области, Запорожской, Николаевской областях, чтоб быть ближе к Крыму, и когда откроется дверь, чтобы вернуться на свою родину. Поэтому, если будут созданы какие-то социальные условия, к примеру, в Херсонской области (одним словом, ближе к Крыму), я думаю, найдется много людей, которые захотели бы приехать. Но мы сейчас, в первую очередь, говорим о тех, кто вынужден был покинуть свою родину в результате оккупации.

– Кроме этих сборных домов, у Турции есть возможность поддержать Украину в информационном плане. Есть идеи установить передатчики для телеканала АТR, Радио Meydan, украинских медиа, со стороны Херсонской области, но они максимум «добивают» до Джанкоя, кое-где до Сак, Евпатории – степная часть Крыма.  Вся южнобережная закрыта горами, но, с другой стороны, у Турции есть возможность разместить на своей территории передатчики. Поднимались ли эти вопросы? Потому что до последнего времени Турция неблагосклонно относилась к тому, чтобы прорывать российскую информационную блокаду со своей территории.

В Турции проживает в 10 раз больше крымских татар, чем в самом Крыму
– Во-первых, я не ответил на вопрос по поводу того, выступал ли я там как член Меджлиса.  Если бы он привел какие-то мои слова, я бы, конечно, ответил на этот вопрос, но я не знаю, что он имеет в виду. Но я должен сказать, что я как крымский татарин, разумеется, небезразличен к Турции. Хотя бы по той причине, что в Турции проживает в 10 раз больше крымских татар, чем в самом Крыму. И поэтому многое в наших судьбах исторически связано. Разумеется, я буду защищать интересы Турции в том числе. Хотя, конечно, в первую очередь – интересы моей страны. Что касается этих передатчиков, мы на эту тему на более низком уровне разговариваем, техническом уровне. Нет никаких возражений, еще до вот этого инцидента, о том, чтобы передатчики оттуда синхронно могли передавать. Это можно сделать, мы говорили и с премьер-министром, и с Мевлютом Чавушоглу.

– С министром иностранных дел.

– Да.  По поводу поддержки телеканала АТR. Потому что там их закрыли, они сюда перебрались, и все имущество владельца телеканала Ленура Ислямова захвачено. Поэтому, действительно, телеканал оказался в очень трудном положении. Сейчас народ в Крыму собирает по крохам деньги, чтобы помочь этому телеканалу. Украина тоже сама в таком состоянии, не имеет очень большой возможности помочь. Поэтому был разговор, о том, чтобы какую-то техническую помощь оказали. Турки сказали: никаких возражений, мы рассмотрим этот вопрос.

– Это общие фразы или были какие-то конкретные предложения по поддержке?

– Я думаю, что это детально. Что именно надо делать, мы все-таки будем обсуждать на той встрече, в плане стратегического сотрудничества между Украиной и Турцией.  Это, наверное, будет или в конце февраля, или в начале марта. Сначала туда поедет наш министр иностранных дел Павел Климкин, а потом я вместе с президентом тоже поеду туда, буду участвовать. И там, конечно, я буду детально поднимать эти вопросы: что смогут сделать турки в плане помощи нам. С Эрдоганом мы отдельно встречались в городе Конья, потому что он приехал на церемонию Шаби Арус, годовщину смерти Джалаладдина Руми, они ежегодно ее там проводят. Одновременно там планировалась встреча и с Ахметом Давутоглу. Во-первых, он приехал, по-моему, из Пакистана, с большой делегацией: депутаты, премьер-министры. Он приехал поздно, и церемония закончилась уже, наверное, часов в 10 ночи. Он говорит: давайте полетим вместе в Анкару и по дороге, в самолете, мы и поговорим. Рефат Чубаров, я и Рустем Умеров в его самолете, где у него кабинет огромный, со всеми микрофонами, как будто у него там во дворце сидели. И мы в течение минут 40-45 только с ним и говорили. Примерно те же самые вопросы, которые мы обсуждали с Эрдоганом, но уже более детально.

– Еще раз перечислим: это поддержка в приобретении сборных домов в Херсонской области, это поддержка АТR. И что еще?

– Это поддержка нашей позиции в Страсбурге в Парламентской ассамблее Совета Европы. И вообще поддержка от дипломатии турецкой во всех международных встречах, чтобы обязательно поднимался вопрос деоккупации Крыма. С этим они полностью все согласились.

– Были какие-то пожелания от президента Украины Вам перед встречей с Эрдоганом и Давутоглу? Чтобы были подняты какие-то вопросы, которые интересуют Украину.

– Нет. Даже когда я сказал, что 15 марта у нас намечалась встреча со всеми дипломатами, которые аккредитованы в Украине, в соответствии с нашим приглашением приехали 28 дипломатических представительств, не считая международных организаций.  И когда я Петру Алексеевичу сказал: давайте, чтобы из Администрации Президента кто-то присутствовал – он говорит: так Вы же уполномоченный президента, кого Вам еще надо? Поэтому во взаимоотношениях с Турцией и с другими государствами в отстаивании позиции Крыма он полностью полагается на нашу позицию.

– Давайте вспомним Вашу ноябрьскую встречу с президентом Турции Эрдоганом еще в 2014 году. Тогда Вы ездили в Турцию накануне визита Путина, и в Вашей делегации был Ахтем Чийгоз, который почти год сидит в российских СИЗО. Насколько изменилось отношение Эрдогана и Давутоглу и турецкого истеблишмента к оккупации Крыма и ситуации в Украине за этот год?

– Я бы не сказал, что какие-то резкие изменения произошли. Во-первых, у меня этот визит был после телефонного разговора с Путиным. Это было 12 марта, а встречались мы с Эрдоганом в Измире, как раз в день так называемого референдума в Крыму. Мы летели в самолете и только приземлились, и в интернете писали, что к 12-ти часам 50% проголосовали. Я еще Рефату говорю: к концу дня, наверное, 120% будет. Но оказалось, как мне сказали, 85 и сколько-то процентов. У меня были довольно радикальные просьбы к Эрдогану. Я говорю: перекрыть Босфорский пролив и вывести корабли Черноморского флота, заблокировать.

– Как он реагировал тогда на предложение перекрыть Босфорский пролив и Дарданеллы?

– Он сказал: по соглашению Монтре 36-го года мы не можем это делать.

– В этот раз поднимались ли эти вопросы?

Россия подорвала доверие к себе
– В этот раз тоже поднимался вопрос, он сказал, что действия России, видимо, вынудят их к тому, что они их корабли пропускать не будут, если они еще будут продолжать. Хотя вот этот инцидент – вместе с ракетой пролезать через Босфор – они расценили как мальчишескую выходку. Как будто бы если мы захотим, мы его не сможем снять, прежде чем он нажмет на какой-то там курок. В таком духе был разговор. Что это просто вызывает иронический смех у людей… Но главное там говорилось о том, что Россия своими действиями так подорвала доверие к себе, что многие бизнесмены, которые там работали, даже если наладятся какие-то отношения, уже доверия к России не будет, потому что они, оказывается, вот так могут поступать. В таком аспекте был разговор. Интересно то, что я прежде, чем вылететь в Конью, где должны были быть встречи с премьер-министром и президентом Турции, встречался в нашим послом Сергеем Корсунским.  Он сказал, что долго добивается встречи с министром энергетики и министром экономики Турции, но как-то там не получается и просил меня поспособствовать. Я, конечно, сказал и президенту, и премьер-министру... И я передал, что хочет предложить Сергей Корсунский. А предложение такое: поскольку Россия может шантажировать Турцию перекрытием газа, то в украинских хранилищах достаточно много газа, и что мы можем в порядке помощи по цене, не превышающей ту цену, по которой они покупают из России, передать где-то 3-4 миллиарда кубометров. Когда я это сказал Ахмету Давутоглу, он как-то переглянулся со своими министрами, как-то удивленно и говорит: «Это несмотря на то, что Украина в таком положении?». Я говорю: «Да, друзья же познаются в беде». Он покачал головой и говорит: «Я не думаю, что Россия пойдет на это, потому что в интересах России тоже продавать нам газ. Но все же, говорит, передайте украинцам, что мы этого никогда не забудем».