Поясним на примере. Если цены двух декабрей совпадают, но при этом в мае цены выросли в два раза, а в октябре вернулись к прежнему уровню, то Центробанк отчитается о нулевой годовой инфляции. Хотя очевидно, что людям пришлось потратить куда больше денег, чем годом ранее (в приведенной ситуации — на треть). Так что реальная инфляция выше заявленной.
Но вернемся к удобной «декабрьской» цифре, раз уж именно она прошла по всем каналам. Начиная с 1998 года, когда инфляция в России была 84,5%, она последовательно снижалась девять лет подряд, составив в 2007 году 9,00%. после обвала рынков 2008 года она поднялась до 13,28%, после чего опять последовало снижение до феноменальных 6,10% в 2011-м и 6,45% в 2013-м — последнем «мирном году». Таким образом, по уровню инфляции 2015 год находится на 4-м месте в XXI веке после 2001, 2002 и 2008 годов. Ничего трагичного не произошло.
Но давайте вдумаемся, каким же образом Центробанку удалось удержать цены и объем денежной массы в рамках приличия при катастрофическом падении стоимости национальной валюты. В правительстве причиной такой «удачи» называют строжайший монетаризм, на деле оборачивающийся высокими процентными ставками по кредитам, отсутствием сколько-нибудь серьезных инвестиций и оттоком капитала из страны.
Есть еще одно важное соображение. В январе 2016 года покупательная способность рубля по пресловутому индексу «Биг-Мака» всего лишь в 23,2 раза меньше, чем у доллара, то есть наша валюта продается сейчас в 3,3 раза дешевле, чем она стоит на самом деле. Хотя это и относительный показатель, но он позволяет сделать вывод, что падение курса — явление рыночного, спекулятивного, а не системно-экономического характера.
Именно поэтому при серьезных валютных колебаниях вроде бы удалось не допустить серьезного роста цен. Ключевое слово — «вроде». Снижение покупательской способности примерно на 10% — вовсе не шуточный показатель.
Ценовая конспирология
Стоит подчеркнуть, что упомянутые 12,9% — это «средний градус по больнице», на каждом отдельном «термометре» своя температура, когда субфебрильная, а когда и вполне фебрильная, то есть экстремально высокая. И если все упомянутые выше макроэкономические показатели более или менее понятны, то при анализе структуры инфляции становится ясно: у нашей экономики тяжелый горячечный бред.
Что мы с вами завозим из-за рубежа, на чем сильнее всего сказываются проблемы валютного курса? В денежном выражении почти половина импорта приходится на «Машины, оборудование и транспортные средства», на втором месте «Продукция химической промышленности». Казалось бы, именно по этим направлениям можно ждать наибольшей инфляции. А вот и нет! Рекорд — 14% (в помесячном исчислении — 19,1%) — поставлен в продовольственной сфере, где идет стремительное сокращение импорта как в абсолютных цифрах, так и в доле на прилавках.
Это особенно удивительно, если вспомнить, что последние четверть века в России еда дорожала медленнее всех остальных товарных категорий.
Логику в этих цифрах можно найти, только если перейти от языка экономики к психологии. Продовольствие — это то, без чего нельзя обойтись. И российские производители с ритейлерами просто не могли упустить шанс под предлогом инфляции и кризиса поднять цены. Зачастую безо всякой нужды. Скажем, на первом месте по росту цен у нас вполне отечественное растительное масло, +37,2%. А сплошь импортные апельсины подешевели на 0,3%.
Теоретически рост цен на продовольствие мог бы быть вызван принятием поправок в закон о торговле, где планировалось существенно ограничить тот беспредел, который ритейлеры называют закупкой товара у поставщиков. Однако этот документ так и пылится в Госдуме. Так что объективных оснований для опережающего роста цен на произведенное внутри России продовольствие нет. Солярка подорожала — так она каждый год дорожает.
Очень интересно выглядит форма подорожания сахара. Формально за год (декабрь к декабрю) его стоимость выросла на 12,9% — аккурат по общероссийской инфляции. При этом средняя цена сахара в 2015 году была выше, чем в 2014-м, аж на 39,7% — следствие резкого подорожания ранней осенью. Та же ситуация с крупами — итоговое подорожание на 15,5%, фактическое — на 41,8%. Ни по каким непродовольственным статьям расходов — товарам, услугам — такого жесткого подорожания в 2015 году не было.
Конспиролог определенно нашел бы здесь почву для размышлений: ритейлеры, державшие запредельные цены в течение бóльшей части года, к декабрю аккуратно спустили цены до нужной планки, чтобы дать пристойные годовые показатели. Вряд ли, скажем, владелец «Магнита» Сергей Галицкий всерьез заботится о цифрах Эльвиры Набиуллиной, но исключать негласный приказ «сверху» о коррекции цен нельзя. Это, конечно, не рыночные отношения, но право власти одергивать зарвавшихся коммерсантов должно быть свято и неприкосновенно: жаль лишь, что использует она это право в основном для спасения собственной репутации.
Без фокусов
Между тем существует вполне «рыночное» решение проблемы, которое позволило бы держать цены на еду на стабильно низком уровне. Речь идет о не раз предлагавшемся «Русской планетой» создании государственного некоммерческого продуктового ритейлера. Цели заработка у этой сети быть не должно: она будет просто работать «в ноль», вся торговая наценка будет складываться из суммы накладных расходов (зарплаты, логистика, коммунальные платежи). Такой ритейлер фактически станет совестью рынка, вынуждая коммерческие сети снижать цены до сколько-нибудь сопоставимого уровня — иначе они просто не выживут. Организационные проблемы создания подобной сети невелики: пустующих торговых помещений в России множество.
Нет сомнений, что при дальнейшем снижении уровня жизни в России государству придется тем или иным образом активно вмешаться в продовольственное ценообразование. И чем дольше оно с этим тянет, тем быстрее снижается уровень жизни.
Фокусы со статистикой — это, конечно, хорошо, они развивают логику и сообразительность. Цифры «удержанной в узде инфляции» плохи лишь в одном отношении — их нельзя съесть.
