Заместитель шеф-редактора Bild: Слова Путина меня потрясли
Почему в немецкой и русской версиях интервью Владимира Путина газете Bild есть отличия, чем президент РФ удивил журналистов - впечатлениями об этом с DW поделился Николаус Бломе.
5 января заместитель шеф-редактора самой тиражной газеты Германии Bild Николаус Бломе (Nikolaus Blome) вместе с издателем Кайем Дикманом (Kai Diekmann) записал большое интервью с президентом России Владимиром Путиным. Интервью было опубликовано на этой неделе в двух номерах газеты. В беседе с DW Бломе рассказал об отличиях российского и немецкого текстов и главных посылах Путина.
DW: Журналисты в России и мы на DW сравнили немецкую и русскую версию вашего интервью с Владимиром Путиным, опубликованную на сайте Кремля. Возникает впечатление, что вопросы Bild были смягчены. Вам об этом известно? Что вы об этом думаете?
Николаус Бломе: Высказывания президента, насколько я знаю, не были смягчены. Во всяком случае в процессе авторизации (принятая в Германии практика, когда по желанию собеседника текст интервью до публикации высылается ему для согласования. - Ред.) у нас не возникло впечатление, что он что-то убрал из своих высказываний.
Текстовый протокол, который российская сторона опубликовала на русском и английском языке на своем сайте в интернете, конечно, намного длиннее, чем версия, которую мы опубликовали после авторизации.
Это связано с тем, что двухчасовой разговор, конечно, не мог поместиться на четырех газетных страницах. Поэтому мы отредактировали интервью и отправили на утверждение. Обе версии - то, что сказал и хотел сказать президент.
- В интервью есть пассаж о сравнении Крыма и Косово, отделившегося от Сербии. ВопросBild на немецком языке звучит так: "До этого сербское центральное правительство вело войну против косовских албанцев, выгнав тысячи с родных мест. В этом все-таки есть разница". В российской версии вопрос очень короткий: "После войны?". То есть в немецком варианте этот вопрос звучит критично, а в российском - нет. Что вы на это скажете?
- Думаю это связано с тем, что дополнительный вопрос, который мы задали в интервью, был коротко сформулирован: "Была же война в Сербии против жителей Косово?". В версии, поданой на согласование, мы несколько расширили вопрос, чтобы читателям было понятно, о чем мы говорим. Поэтому у нас вопрос чуть длиннее. Но, по сути, что касается остроты вопроса, того, что речь идет о войне центрального правительства против меньшинства - и в этом отличие от событий в Крыму - думаю, отличий нет.
- То есть вы не считаете, что в российской версии вашего интервью с Путиным вопросыBild смягчены? Вам нечего критиковать?
- Мы не жаловались и, думаю, жаловаться не на что. Для нас имеет значение то, что напечатано в нашей газете, то, что мы можем предложить нашим читателям на немецком и английском языках. Думаю, это очень хорошо передает разговор. Словесный протокол может немного отличаться, но для нас важен конечный результат, который был окончательно согласован и получил, если хотите, печать (президента. - Ред.). Мы довольны результатом и сотрудничеством, все было очень профессионально.
- Каков основной посыл Владимира Путина в этом интервью?
- Я думаю, ему были важны два пункта, которые не совсем новые для знатоков Путина и российской политики. Но то, как четко и резко это было сказано, для меня, как политического журналиста, было новым. Во-первых, это слова о том, что "границы в Европе меня интересуют меньше, чем люди", то есть русские. То есть, если по другую сторону российской границы живут русские, как, например, в Крыму, и им не нравится, как с ними обращается правительство, в данном случае - Украина, я их просто заберу в свою страну, просто передвину границы. На самом деле это фундаментально ставит под вопрос тот принцип, который сделал Европу очень мирным континентом - признание и уважение границ. И если их менять, то только путем мирных переговоров. После этих слов Путина у меня перехватило дыхание.
- Вас, как западного журналиста, это шокировало?
- Я был сильно удивлен, что в 21-м веке это можно так четко преподносить. Это позволяет глубоко заглянуть в мир Владимира Путина. При этом не совсем обязательно разделять его взгляды. Мы сказали: "Вы же не можете на самом деле ставить под вопрос конститутивный элемент этого континента!" Он ответил, могу, для меня имеют значение люди. По его словам, это - важнее. Это взгляд в особый мир, который очень важен, потому что с этим человеком нужно обращаться, иметь с ним дело. Нужно научиться вести себя с Россией, супердержавой или нет. Для этого нужно понимать, как другая сторона думает. Думаю, в интервью это прозвучало очень четко. Интересной была суть, а суть - "границы для меня не так важны".
- Можно ли интерпретировать эти слова как угрозу другим государствам, бывшим советским республикам?
- Это сами эти государства должны решать. Думаю, что многие страны, граничащие с Россией, конечно, давно думают, что может с ними произойти, если живущее у них российское меньшинство в какой-то момент решит сказать, к нам здесь плохо относятся и попросят российского президента о помощи? Произойдет ли с нами то же, что произошло в Крыму, что произошло с Украиной? Наверняка, некоторые правительства на востоке Европы задавали себе эти вопросы и после этого интервью.
- Эксперты в Германии гадают, какой сигнал хотел Путин послать этим интервью Западу - о том, что Россия хотела бы возобновления диалога? Каково ваше впечатление?
- Думаю, он видит, и в этом интервью он впервые это признал, что санкции серьезно вредят его стране, экономически. Думаю, он хотел бы на равных говорить с Западом, чтобы его воспринимали как серьезного игрока на мировой арене, которым он фактически является. Если посмотреть на Сирию, решения без России не будет. Можно считать, что это хорошо или плохо, но без Владимира Путина эту проблему, к сожалению, не решить. Думаю, он очень охотно приехал бы снова на саммит "большой восьмерки", но хотел бы, чтобы его пригласили.
- Ваша газета - особенно после Крыма - много критиковала и Россию, и Путина. Это не было для него проблемой?
- Он вскользь сказал, что, мол, СМИ не смогли создать антироссийское настроение в Германии и, что, мол, кстати, немецкие СМИ управляются из США. Не думаю, что он серьезно имел это в виду. У меня такое ощущение, что Владимир Путин, который, вероятно, не является демократом чистой воды, как когда-то сказал один канцлер Германии, - профессиональный политик. Он знает, что он должен делать, чтобы когда-то открыть своей стране путь назад - в G8, к сотрудничеству с НАТО и ЕС. Потому что, я думаю, он знает - без хороших отношений с Западом он не сможет удержать свою страну на плаву.
- Вы упомянули пассаж, в котором Владимир Путин говорит о влиянии США на немецкие СМИ. В немецкой версии интервью есть ваше возражение - "Для нас это новость", а в российской - нет. Что скажете?
- Много сказать не могу. Мне это еще не бросилось в глаза. Для нас главное - результат в нашей версии, которая, по сути, отображает то, о чем мы говорили с президентом. По немецким правилам, а именно по ним велось интервью, значение имеет авторизированная президентом версия. В ней этот момент есть, поэтому мы его напечатали. Для нас все в порядке.
- Что вас удивило во время интервью?
- Меня удивило, хотя я об этом знал, как хорошо он говорит по-немецки и понимает нюансы языка, и как он спонтанно процитировал "Лорелею" Гейне. Хотя он и приписал стихотворение Гёте, что было не совсем верно.
