Как Россия видит свое место в сегодняшней геополитике? Понятно, что соперничество двух центров геополитического притяжения в лице США и Китая за установление правил мирового порядка составляет определяющий процесс 21-го века. По мере того как атлантический блок постепенно теряет вес, Соединенные Штаты переходят от экспансии к защите своих позиций. Эту американскую стратегию можно назвать «новым отгораживанием», что подразумевает создание эксклюзивных зон, отделенных от соперников (прежде всего Китая) экономическими, политическими и другими барьерами.

В результате Москва расценивает политику США в отношении России как упреждающую атаку, проведенную до того, как эта страна вернется на свое историческое место после периода кризиса. Вашингтон, считает Москва, полагает, что зажатая в глубине континента Россия не сможет быть серьезным экономическим конкурентом, а следовательно, будет не в состоянии сформировать альтернативный центр силы в Евразии. Ослабленная Россия испугается китайской экспансии и будет вынуждена стать партнером Америки в ее главном проекте XXI века: сдерживании Китая. Пока американские элиты нацелены на глобальное лидерство, стратегия, направленная на ослабление России, не имеет для них альтернатив. Бесполезно искать в этой стратегии какие-то заговоры — просто Россия оказалась на пути глобальных планов Америки. Вашингтону безразлично, являются ли российские элиты проамериканскими или антиамериканскими. Их позиция влияет лишь на то, какими методами Соединенные Штаты будут добиваться своих целей. А поскольку президент сегодня — Путин, это избавляет Вашингтон от необходимости делать своему противнику комплименты, и он легко может ставить ему подножки.

В условиях, когда американские элиты не хотят отказываться от идеи глобального лидерства, Москве непозволительно быть слабой. Россия всегда находилась под давлением соперничавших с ней цивилизаций к западу и югу от нее, и это давление по-прежнему нарастает. Цель сегодняшней санкционной войны — измотать и истощить Россию, заставить ее исчерпать свои ограниченные ресурсы, создать в обществе ощущение безысходности и неизбежного краха. В такой ситуации Россия предпочитает уклоняться от прямых ударов и отвлекать внимание нападающего, перенося линию фронта подальше от своих территорий.

Первой попыткой России перехватить инициативу стали «поворот на Восток» и саммит БРИКС в Уфе, нацеленный на сплочение союзников. Она сработала лишь частично: страны БРИКС не были готовы жертвовать своими отношениями с США, а «поворот на Восток» просто не мог дать настолько быстрых результатов, чтобы повлиять на сегодняшнее соотношение сил.

Второй, более успешной попыткой стала российская операция в Сирии. На ее эффективности сказались усталость Европы от Украины и миграционный кризис. Но главным фактором стало то, что политика США оказалась в тупике между провозглашенной целью свержения Башара аль-Асада и невозможностью отдать победу ИГИЛ. В попытке найти выход США, по крайней мере, временно, решили принять российское предложение изменить игру. Но общая цель — добиться капитуляции России перед Западом — никуда не делась. Хотя эта цель не является для Вашингтона главной и ближайшей, он никогда не будет сопротивляться соблазну использовать возникающие возможности для ослабления Москвы.

С точки зрения России, позволить ИГИЛ взять под свой контроль Сирию и Ирак означало бы получить через пять лет новый приток хорошо подготовленных террористов на Северный Кавказ и в Центральную Азию. По некоторым оценкам, из 70 000 боевиков ИГИЛ до 5 000 составляют россияне и граждане стран СНГ. Вернувшись домой, они окажут огромное влияние на и без того неустойчивую ситуацию на российском Кавказе и в центральноазиатских республиках. В этих обстоятельствах Москва полагает, что дешевле бороться с исламистами на Ближнем Востоке, чем дома.

Российская стратегия в Сирии имеет немало преимуществ, позволяя достичь многого с минимальными затратами и относительно низким уровнем вовлеченности. Чтобы добиться своего, России нужно просто дезорганизовать (не уничтожая полностью) инфраструктуру ИГИЛ. В том или ином виде Москва сможет сохранить дружественный режим в Дамаске, укрепить свою первую крупную военно-морскую базу в Средиземноморье и удержать лидерство в проектах по добыче шельфового газа в Сирии, на Кипре и в Израиле.

Россия консолидирует свои позиции на Ближнем Востоке как страна, способная эффективно проводить экспедиционные военные кампании. Сирийская операция демонстрирует возможности российского вооружения, спутниковой связи и навигационной системы ГЛОНАСС — их эффективность, точность и надежность. Все это является убедительным свидетельством того, что Москва сохраняет полную самостоятельность в войнах 21-го века.

Потенциальные выгоды для России от сирийской кампании велики — как и связанные с ней риски. Не желая того, Россия разожгла конфронтацию с важным региональным игроком — Турцией. Анкара заинтересована в свержении Башара аль-Асада и использует борьбу с ИГИЛ для нейтрализации курдских боевых отрядов в Сирии. Разногласия по региональным вопросам между Россией и Турцией возникают не впервые, однако уже целое столетие две страны не использовали друг против друга силу.

В худшем из сценариев Анкара и Москва могут оказаться первыми участницами революции в военном деле, когда на войне отсутствует фронт и нет многотысячных жертв, но наносится сокрушительный урон космическим спутникам, системам связи, логистическим узлам и инфраструктуре интернета.

Однако величайший риск для России заключается в том, что она может втянуться в региональное суннитско-шиитское противостояние на стороне Ирана, против которого выступает коалиция суннитских стран во главе с Саудовской Аравией. С учетом того, что большинство российских мусульман — сунниты, Москве следует быть особенно осторожной.

В этом контексте России будет трудно заручиться поддержкой сирийских суннитов, выступающих против ИГИЛ. Используя опыт Чечни, Россия будет добиваться урегулирования конфликта в Сирии, способствуя сотрудничеству между режимом и лидерами тех суннитских общин, которые готовы присоединиться к борьбе против террористов. Если это удастся, именно они смогут заполнить вакуум власти после разгрома ИГИЛ, как это сделала в Чечне семья Кадыровых.

Безусловно, те регионы, где действуют вооруженные джихадистские группировки, тесно взаимосвязаны. Проблема перетекания боевиков из Палестины, Ливии, Сирии и Афганистана на Кавказ, в Центральную Азию и обратно весьма актуальна. Даже если воюющие с террористами в Сирии коалиции добьются успеха, это не будет означать победу над терроризмом в целом. Наиболее подготовленные боевики и командиры просто переместятся из Сирии в другие страны (Ирак, Ливию, Мали, Афганистан, Сомали и т. д.). Непреодолимый кризис, угрожающий институтам государства на Ближнем Востоке и в Африке, будет способствовать укреплению жизнестойкости джихадистов-наемников. Более того, за последние годы эти наемники начали организовывать глобальные преступные экономические сети, находя в этом поддержку у властей отдельных государств. Поддержка таких группировок малозатратна, но они смогут дестабилизировать целые регионы.

Подобно раковой опухоли, международный терроризм опасен тем, что он может дать метастазы, а его появление в том или ином месте и в то или иное время трудно предугадать. Худший для России сценарий это крах одного из слабых и бедных центральноазиатских государств и появление на его месте неуправляемой территории, которой правят вооруженные банды, по-своему трактующие законы шариата. Такая перспектива особо опасна сегодня, когда у России меньше, чем четыре года назад, ресурсов для поддержки своих союзников. Резкое сокращение инвестиций для Киргизии — это первый симптом.

Главный оплот противодействия такому сценарию в Центральной Азии это российская экономика. У революций и гражданских войн имеется своя собственная демографическая динамика, и пока молодые мужчины из Таджикистана, Узбекистана и Киргизии могут зарабатывать на жизнь в России, они вряд ли станут вступать в ряды джихадистских движений, чтобы свергать политические режимы у себя дома. Первым признаком возникающей угрозы станут не внутриполитические события в наиболее бедных постсоветских республиках, а статистика спада в тех отраслях российской экономики, где традиционно используется массовый неквалифицированный труд (строительство, оптовая и розничная торговля, ЖКХ).

На фоне замедления роста в строительном секторе России наиболее сложным в 2016 году будет положение в Таджикистане, где действующая власть обостряет напряженность, усиливая давление на исламистскую оппозицию. Эта мера рассматривается как нарушение статус-кво, или набора основополагающих правил мира, положившего конец гражданской войне 1992-1997 годов в этой стране. В то время допуск исламистов в политическую жизнь был одним из важнейших условий прекращения конфронтации. Власти Таджикистана наращивают противостояние с Исламской партией возрождения, что создает угрозу ее тактического союза с более радикальными группировками. Возможное начало новой гражданской войны в Таджикистане неизбежно вынудит Россию вмешаться.

Конфликт в Нагорном Карабахе остается одним из наиболее опасных вызовов на Кавказе. Участники конфликта вступили в 2016 год без малейшего намека на компромисс по ключевым вопросам (это статус Нагорного Карабаха, а также некоторых других азербайджанских территорий под контролем армянских сил, и проблема беженцев).

Возможность усиления нагорно-карабахского конфликта пугает как Россию, так и Запад. «Разморозки» противостояния, которая приведет к размещению там международных миротворческих войск, опасается и Иран, заявляющий о необходимости урегулирования без привлечения посторонних игроков. Однако российско-турецкая конфронтация с учетом стратегического сотрудничества Азербайджана с Турцией и Армении с Россией значительно усиливает риск конфликта, который выйдет далеко за пределы кавказского региона.

Для России нарушение хрупкого статус-кво будет иметь устрашающие последствия. Во-первых, это поставит под сомнение перспективы евразийских интеграционных проектов (ОДКБ и ЕАЭС), учитывая отсутствие консенсуса среди их членов по вопросу политической и военной поддержки Армении. Во-вторых, это может обострить конфликт интересов между Москвой и Баку вплоть до повторения грузинского сценария 2008 года. В-третьих, ослабление российских позиций неизбежно поставит вопрос о необходимости более масштабной интернационализации процесса мирного урегулирования, и в этом случае влияние России гарантированно ослабнет.

Необходимо два основных условия для развития ситуации в Нагорном Карабахе по негативному сценарию. Это углубление российско-турецкой конфронтации и неспровоцированная эскалация в результате лавинообразных пограничных инцидентов. Конфликт с Москвой может подтолкнуть Анкару к наращиванию военной помощи Азербайджану с целью усиления давления не только на непризнанный Нагорный Карабах, но и на саму Армению. Однако военно-политический баланс между Ереваном и Баку не позволит достичь подавляющего преимущества ни одной из сторон и будет сдерживать конфликт.

Динамика потенциального украинского кризиса в 2016 году будет определяться политической ситуацией в Киеве. В деле реализации Минских соглашений мяч уже давно на стороне Украины. В первой половине 2016 года Украине предстоит принять поправки в конституцию, которые установят особый статус для Донбасса в составе Украины, а также правила проведения местных выборов для отдельных районов Донецкой и Луганской областей. Теоретически украинское руководство может согласиться на урегулирование конфликта, хотя весь прошлый год оно старательно этого избегало. В практическом плане урегулирование крайне маловероятно.

Последние муниципальные выборы показали, что президент Петр Порошенко уже пересек ту черту, до которой он мог свободно осуществлять реформы. Сейчас его рейтинг популярности медленно опускается, правящая коалиция ослабевает, а позиции ключевого парламентского союзника Порошенко премьера Яценюка открыто оспариваются. Президент не получит в Раде необходимую поддержку для достижения компромисса по Донбассу. Украинская внутренняя политика несомненно радикализируется на фоне прогрессирующей слабости центрального правительства.

Два показателя донбасского кризиса покажут, что урегулирование конфликта затянется до второй половины 2016 года. Первым будет отказ от принятия предложенных президентом поправок в конституцию. Они не соответствуют Минским соглашениям, однако украинские власти уже полгода ссылаются на них как на доказательство своей преданности минским договоренностям. Если Рада не проголосует за них на текущей сессии, то она не сможет вернуться к обсуждению поправок еще год.

Второй показатель — голосование за проект закона о выборах в Донбассе, который должен быть согласован и одобрен сторонами конфликта (Киевом и повстанцами). Судя по ситуации на сегодняшний день, позиции сторон по ключевым пунктам этого закона несовместимы, и трудно представить, что он будет одобрен, не говоря уже о голосовании в Раде, где присутствуют те же самые факторы, которые помешали реализации президентской конституционной реформы.

Скорее всего, в феврале-марте станет очевидно, что урегулирование, или по крайней мере содержательные шаги в этом направлении, в первой половине 2016 года будет невозможно. Это значит, что основным будет вопрос о том, готова ли Украина возобновить боевые действия.

Вряд ли можно ожидать новой полномасштабной войны в Донбассе. Исход прошлых вооруженных столкновений между Киевом и народными республиками не дает первому больших надежд на успех. Более того, для России принципиально важно не допустить поражения Донецка и Луганска. Западноевропейские партнеры по «нормандской четверке» против войны, потому что Берлин и Париж расценивают ее как угрозу безопасности континента в целом. Однако возможно, что обострение внутриполитической борьбы на Украине подтолкнет Киев к принятию решения о новом наступлении в Донбассе.

В случае возобновления войны у Донецкой и Луганской Народных Республик (ДНР и ЛНР) будет ясная политическая цель — установление контроля над всей территорией Донецкой и Луганской областей. Главный военный риск для Киева состоит в том, что если его наступление провалится, он потеряет в Донбассе новые города. Будет ли Москва сдерживать контрнаступление ополченцев? Это зависит от двух обстоятельств. Первое: насколько ценными для нее в критический момент окажутся позиции тех партнеров на Украине, к которым она склонна прислушиваться. Второе: будет ли достигнуто взаимопонимание с Берлином и Парижем в части признания вины Киева за развязывание боевых действий.

Следует подчеркнуть, что ни Донбасс, ни Москва не хотят новой войны. Она чревата серьезными рисками и неизбежными огромными потерями. Россия благодаря операции в Сирии начала находить новый modus operandi в отношениях с Западом. И она знает цену этим достижениям. Киевские власти пока еще слишком популярны в Западной Европе, чтобы она признала их ответственность за начало гражданской войны. Украина осознает, что ее дипломатические позиции ослабевают, и едва ли осмелится начать новую войну при таких неопределенных обстоятельствах.

При этом Киеву будет трудно найти себе союзников, которые согласились бы поддержать его в войне против Донбасса — за исключением США. Активно обсуждаемое в последние месяцы на Украине вмешательство Турции очень сомнительно. Естественно, Анкара будет делать все, чтобы запугать Москву своей поддержкой радикальных крымскотатарских организаций или киевских ястребов. Но трудно поверить, что военное вмешательство Турции на Украине найдет понимание в Вашингтоне. Альянс обойдется и без такого вмешательства.

Быстрое урегулирование украинского кризиса крайне маловероятно, но столь же маловероятна и новая война. Похоже, ситуация в 2016 году будет повторять 2015 год: Киев продолжит давление на Донбасс посредством обстрелов и блокад, уходя при этом от содержательных переговоров об урегулировании. Верх одержат самые терпеливые.

Угрозы безопасности в Восточной Азии будут определяться соперничеством между США и Китаем. Усиливается напряженность в отношениях Пекина с наиболее важными в военном плане союзниками Вашингтона в регионе — Японией и Австралией. Наиболее уязвимыми точками безопасности в Восточной Азии в 2016 году станут тайваньский вопрос и усиливающиеся трения в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях.

Победа Демократической прогрессивной партии на президентских выборах на Тайване нарушила существовавший порядок. Если ДПП публично откажется от принципа «одна страна» или провозгласит независимость Тайбэя, Пекину ничего не останется, кроме применения военной силы для подавления «сепаратистов». Риск такого развития событий заставил Вашингтон впервые за четыре года вернуться к поставкам оружия на Тайвань — в 2016 году их планируется довести до 1,8 миллиарда долларов. Пекин усматривает в этом шаге прямой сигнал поддержки тайваньским властям и обещает жесткую ответную реакцию. Следует ожидать не только экономических санкций КНР против крупнейших поставщиков вооружений Тайваню, но и давления на крупные американские компании, работающие на китайском рынке.

Еще один перманентный источник напряженности в Восточной Азии это активное вмешательство США в территориальные споры в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях. В октябре 2015 года эсминец ВМС США «Лассен» начал патрулирование в пределах 12-мильной зоны построенных Китаем искусственных островов в Южно-Китайском море; а в декабре американские бомбардировщики пролетели в непосредственной близости от архипелага Спратли. Реакция Китая на такие действия может быть крайне резкой. Демонстрируя серьезность намерений Пекина, 17 декабря 2015 года китайская подводная лодка провела демонстрацию нанесения удара по американскому авианосцу «Рональд Рейган». Нечто подобное уже было в 2001 году, когда китайский истребитель столкнулся с американским разведывательным самолетом EP-3. В 2016 году усилится вероятность взаимных враждебных действий КНР и США в киберпространстве.

Также недовольство Пекина вызывают действия в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях ближайших региональных союзников Вашингтона — Австралии и Японии. Токио намерен разместить артиллерийские батареи и корабли вдоль 200 островов на протяжении 1 400 километров, что затруднит продвижение китайского флота в западную часть Тихого океана. В августе 2015 года Япония приняла самый крупный за послевоенную историю военный бюджет (27 миллиардов долларов), а на саммите АТЭС Синдзо Абэ заявил о готовности своей страны рассмотреть вопрос об участии в патрулировании спорных территорий в Южно-Китайском море. В то же время, полеты австралийской авиации над спорными островами не очень беспокоят Китай, но вызывают определенное раздражение. И тем не менее, вероятность вооруженного столкновения с участием японских или австралийских военных кораблей высока. В Пекине убеждены в неготовности Вашингтона к вступлению в полномасштабный конфликт с Китаем даже из-за ключевых союзников. А образ Японии как «исторического врага» Китая может подстегнуть эскалацию.

Мы негативно оцениваем перспективы антироссийских санкций на 2016 год. Санкции не будут сняты, поскольку для этого необходимо выполнение нескольких условий: в полном объеме должны быть реализованы положения соглашения «Минск-2», прекращены военные провокации в Донбассе с обеих сторон, противники санкций в ЕС должны одержать верх над их сторонниками, а сам ЕС должен быть готов отказаться от солидарности с США в вопросе о санкциях — либо Обама должен проявить готовность поддержать ЕС и отменить санкции за полгода до конца своих президентских полномочий. Все это в 2016 году недостижимо. Значит, режим санкций сохранится, а России придется привыкать к неблагоприятной внешней конъюнктуре.

Несмотря на усталость Западной Европы от Украины и на заморозку конфликта в Донбассе, в 2016 году американская поддержка киевского режима не ослабнет, и в худшем из сценариев мы увидим, как США поставляют Украине оружие.

На сирийском фронте в ближайшей перспективе России грозит реальная опасность «головокружения от успехов», чреватая неконтролируемым ухудшением российско-турецких отношений и риском прямого военного столкновения с Анкарой. Россия уже попала в западню, устроенную теми, кто хочет, чтобы она увязла на Ближнем Востоке и еще больше испортила отношения с соседями. Несмотря на желание Москвы по каждому поводу демонстрировать свою силу, она не может себе позволить попадать в такие ловушки в будущем — ведь ее главный фронт находится не в Сирии.

В 2016 году разрушительные волны с Ближнего Востока усилят риск эскалации конфликта на Кавказе, в Нагорном Карабахе, а также в Центральной Азии, особенно ввиду усиливающейся нестабильности в Таджикистане. Народные волнения в странах-союзницах России из состава СНГ могут поставить вопрос о вмешательстве Москвы.

Самые крупные экономики не смогут добиться успеха, из-за чего цены на нефть останутся на рекордно низком уровне. Но расширение зоны военных действий на Ближнем Востоке, усиление саудовско-иранского противостояния или дестабилизация внутри Саудовской Аравии способны в корне изменить ситуацию.

Китай, Индия, Бразилия и Южная Африка будут заняты решением внутренних проблем. И несмотря на сочувственное отношение к позиции России в Азии и Латинской Америке, банки и компании этих стран не будут делать ничего, что может осложнить их отношения с США.

Очевидно, что в 2016 году России придется делать выбор между плохими и очень плохими альтернативами. Позитивных сдвигов следует ожидать не раньше, чем через семь-восемь лет, когда к власти в США и в Европе придет новое поколение элит, для которого Россия сможет снова стать стратегическим союзником и деловым партнером.

Что может сделать Москва, чтобы реализовать эту возможность и улучшить свои шансы?

Во-первых, она должна быть осмотрительной, беречь силы и не втягиваться в масштабные войны и затяжные конфронтации. Пока ей это удается.

Во-вторых, надо продолжать терпеливо выстраивать отношения с Западной Европой, которая все больше осознает важность сохранения политического диалога и экономических связей с Россией. Предстоящие выборы в ключевых европейских странах и в США дают надежду на то, что трансатлантическая солидарность перестанет быть аксиомой, и что Европа, наконец, обретет собственный голос.

В-третьих, для России недопустимы трения и недопонимание в отношениях с ближайшими соседями и союзниками — Китаем, Белоруссией, Казахстаном и Арменией. Речь идет не о межгосударственных отношениях, а о необходимости углублять взаимопонимание между элитами — будь то бизнес, армия или молодежь.

И наконец, приоритеты на 2016 год включают стратегическую задачу по стабилизации Евразии как гарантии выживания и процветания России. Сотрудничество с Китаем, Индией, Ираном, партнерами по ШОС и странами АСЕАН поможет выстроить систему коллективной безопасности, создать пан-азиатскую транспортную и энергетическую инфраструктуру, и обеспечить формирование крайне важного для России и быстрорастущего четырехмиллиардного в долларовом выражении евразийского рынка.

http://inosmi.ru/politic/20160129/235212921.html