Темпы российских авиаударов

Первая отмечаемая тенденция — это нарастание темпов российской авиационной активности. Цифры приводятся разные, и к данным российского Министерства обороны следует относиться с осторожностью. Но около (а иногда и более) тысячи вылетов в месяц (максимальная оценка около 1 600) является хорошим показателем. Для истребителей-бомбардировщиков и штурмовиков, размещающихся неподалеку от линии фронта, три вылета в день считается максимумом, и этот максимум они могут демонстрировать недолго. В советские времена такой темп удавалось поддерживать лишь первые несколько дней, после чего он снижался до двух и даже до одного вылета в день. После 20 дней боевых действий в эскадрилье в рабочем состоянии должно остаться менее 60 процентов самолетов. У России в Сирии одна эскадрилья Су-24 и одна Су-25 (каждая в составе 12 самолетов). Но они до сих пор сохраняют довольно высокий темп. Время, необходимое на проверку, обслуживание, заправку и загрузку боеприпасов удается сокращать, несмотря на испытываемую самолетами серьезную нагрузку. Большинство самолетов по-прежнему могут совершать по два вылета в день. Это доказывает, что Россия в состоянии совершенствовать тыловое обеспечение, его структуры и порядок действий.От 100 до 150 вылетов в месяц совершают самолеты, не базирующиеся постоянно в Сирии. В основном это стратегические (Ту-160 или Ту-95) и оперативные (Ту-22М3) бомбардировщики. Но в небе над Сирией также часто появляются истребители-бомбардировщики Су-34. В 1990-е годы лишь 10 процентов летчиков российской истребительной и истребительно-бомбардировочной авиации могли осуществлять дозаправку в воздухе. Однако частое появление Су-34 в сирийском небе говорит о том, что как минимум в таких эскадрильях дозаправка в воздухе стала обычным делом, так как во время полета через Каспийское море, Иран и северный Ирак Су-34 должен дозаправляться. А у России всего 46 таких самолетов.

Управляемые ракеты и высокоточное оружие

Су-34 также производит большое впечатление как платформа, способная использовать высокоточное оружие. Он применяет по важным целям управляемые бомбы с лазерным наведением и с наведением по ГЛОНАСС (российский аналог GPS). Несмотря на то, что разрабатывать систему ГЛОНАСС начали еще в советские времена, о ее полном вводе в строй было объявлено лишь в 2011 году. До этого на орбите у России было недостаточно спутников, чтобы охватывать все пространство. Из-за этого Россия ранее не испытывала оружие с наведением по ГЛОНАСС в военных конфликтах, и Сирия стала для нее отличным полигоном. Трудно говорить о степени точности этих систем вооружения, поскольку о российских методах наведения на цель мало что известно. Но поскольку в данной системе для подачи сигналов используются разные частоты, ей труднее ставить помехи, чем американской GPS и европейской Galileo.

Оружие с наведением по ГЛОНАСС или GPS изготавливать проще, чем любую другую управляемую ракету. Ему не требуются дорогостоящие прицельные системы контейнерного типа, которую несет на своем борту боевой самолет или самолет-корректировщик. В связи с наличием управляемых бомб с обычной боевой частью и GPS-наведением американские ВВС в своих авиационных кампаниях используют только высокоточное «умное» оружие. Но российские самолеты сбрасывают преимущественно авиабомбы свободного падения. Если посмотреть на фотографии, то видно, что Су-25 никогда не летает с высокоточными боеприпасами, а только с кассетными бомбами, свободно падающими бомбами и неуправляемыми ракетами. На Су-24 они устанавливаются редко. Ту-160 и Ту-95 несут на борту крылатые ракеты, но Ту-22М3 сбрасывают исключительно свободнопадающие бомбы, что подтверждается данными съемки. Эти бомбардировщики ранее использовались в ВМФ (имея на вооружении противокорабельные ракеты и крылатые ракеты с радиолокационной головкой самонаведения), а в 2012 году были переданы в состав ВВС для нанесения ядерных ударов на театре военных действий. Интеграция систем неядерных боеприпасов, похоже, отстает от графика. Производство высокоточных боеприпасов в России пока налажено слабо или является слишком дорогостоящим, чтобы в авиационных кампаниях использовать только его. Кроме того, российское правительство вознамерилось воспользоваться политическими разногласиями, возникшими из-за кризиса беженцев, а поэтому недопущение побочного ущерба в виде беженцев для российских ВВС отнюдь не главное.

Российские крылатые ракеты привлекли к себе значительное внимание СМИ. Х-555 и Х-101 — наследие холодной войны, являющееся оружием российских стратегических бомбардировщиков. Их РЛС, обеспечивающие полет ракеты по складкам местности, дают им точность, сравнимую с первым поколением американских «Томагавков». Они могут поражать крупные цели, легко различимые радаром. Морские ракеты 3M14T и 3M14K, запускаемые с борта фрегатов, крейсеров и подводных лодок, являются оружием поновее. Из 30-ти крылатых ракет, выпущенных 7 октября 2015 года из района Каспийского моря, из-за навигационных ошибок упали только четыре (это могла быть и ошибка оператора). Это подтверждает определенную степень их надежности. Но ракеты с РЛС следования ландшафту местности способны уничтожать только крупные цели, такие, как парковки автомобилей, складские помещения, арсеналы хранения оружия и так далее. Сильной стороной ракеты является ее дальность (2 500 километров) и универсальность. Ее можно запускать с борта небольшого катера из защищенных вод либо с маленькой дизель-электрической подводной лодки, которые трудно обнаружить, особенно в прибрежных водах. Поскольку комплексы ПВО наземного базирования в Европе стали использовать реже (потому что они не нужны для экспедиционных войн), Россия, используя такие ракеты, может создавать угрозу незащищенному европейскому тылу с самых разных огневых позиций. Оснащенная ядерной боеголовкой, такая ракета становится мощным оружием для шантажа Европы. Нет сомнений, что именно это хотела продемонстрировать Москва, применив такие ракеты в Сирии.

Сбор данных о целях и методы наведения

Меньше всего известно о том, какие используются методы наведения российских высокоточных боеприпасов в цель. Обладать оружием, способным разрушить определенное здание, — это одно. Знать, кто или что находится внутри, — это совсем другое. Танки, личный состав, оборонительные позиции и укрепления легко можно распознать при помощи оптических средств. Но со зданиями и гражданскими автомашинами все обстоит гораздо сложнее. У российских беспилотников максимальная дальность — 350 километров от места нахождения оператора. И они ведут разведку электрооптическими средствами. У России множество разнообразных разведывательных спутников, но в данном конфликте нужные данные могут предоставить только электрооптические системы. И они дают картинку примерно два раза в день.

Данных о применении Россией самолетов радиоэлектронной разведки (РРТР) нет, хотя ходят слухи, что на вертолетах такое оборудование устанавливается. Кроме того, Россия развернула на удерживаемых Асадом территориях несколько наземных постов перехвата информации. Такая техника используется для прослушивания средств связи противника, для слежения за его электронным трафиком, что помогает собирать разведывательные данные о глубине его боевых порядков и об организации в тылу. Похоже, что у России в этом плане ограниченные возможности, в отличие от США, которые собирают информацию о противнике в глубине его территории при помощи авиации.

Это вполне согласуется с представлениями о том, что Россия наносит авиаудары лишь в ограниченной прифронтовой полосе сирийской гражданской войны. Россия для целеуказания использует средства разведки наземного базирования, системы малой дальности, а также возможности асадовских разведслужб. Об остальной стране у нее мало информации. Кроме того, существует проблема времени. Чтобы нанести авиаудар вблизи линии фронта, требуется примерно один час — от получения информации до бомбардировки. Запускаемым с Каспийского моря крылатым ракетам для достижения целей в Сирии требуется два часа, и после пуска их уже нельзя перенацелить на другую цель. Авиации для смены целей при нанесении ударов наводимыми по ГЛОНАСС боеприпасами требуется корректировка в полете в режиме реального времени. Голосовой контакт с наземными корректировщиками для сброса неуправляемых бомб требуется в меньшей степени. Вот почему даже единственная целенаправленная ликвидация силами российских ВВС оппозиционного лидера 25 декабря 2015 года (им стал глава «Джейш аль-Ислам» Захран Аллуш (Zahran Alloush)) проводилась в окрестностях Дамаска. Видимо, его выследили агенты на месте, а может, здесь применялись какие-то другие средства, имеющиеся в распоряжении Асада. Тем не менее, русские смогли выследить его с достаточной точностью, чтобы нанести удар в нужное время. Но отслеживать других высокопоставленных лидеров, скрывающихся в глубине контролируемой повстанцами или ИГИЛ территории, русские пока не могут. Все это говорит о недостатках России при ведении экспедиционных войн. Однако воевать в Сирии Россия не училась и не готовилась.

Преграждение доступа/блокирование зоны

Еще одной системой, оказавшей существенное воздействие на проводимую под руководством США кампанию против ИГИЛ, стали зенитно-ракетные комплексы С-400 «Триумф», направленные в Сирию в конце ноября. Впечатляет не только номинальная дальность поражения этой системы. У С-400 имеются такие характеристики, которые стирают былые западные преимущества над советскими зенитно-ракетными комплексами. Во-первых, это по-настоящему сетевая система, которая может обрабатывать данные, поступающие с различных активных и пассивных приборов обнаружения и РЛС. В прошлом советские комплексы ПВО полагались только на одну радиолокационную станцию управления стрельбой, и в случае ее уничтожения из строя выходила вся батарея. Но с С-400 дела обстоят иначе. Кроме того, у основной ракеты этого комплекса 40Н6 очень качественная радиолокационная головка самонаведения, способная осуществлять поиск и поражение целей самостоятельно после утраты связи с наземными системами. Она также может засекать системы радиолокационного противодействия и уничтожать их. «Умные» датчики имеют возможность анализировать цели и угрозы по их поведению. Поэтому данную ракету гораздо сложнее обмануть, ей труднее поставить помехи, и от нее почти невозможно защититься. После инцидента с MH-17 мало кто верит в то, что российские зенитные расчеты могут правильно выбирать цели, и никто на Западе не желает проверять, станут ли они на сей раз осуществлять пуск или воздержатся. Таким образом, по чисто практическим соображениям после развертывания в Сирии С-400 Соединенные Штаты существенно сократили число полетов в западных районах страны.

Имея в Сирии С-400, Россия может на практике создать «бесполетную зону» для западной авиации. Поскольку после окончания холодной войны НАТО не готовится к войне с Россией, она не разрабатывает и не совершенствует свой арсенал противорадарных средств. Старые системы были достаточно эффективны против старых советских вооружений, находящихся в арсеналах ближневосточных диктаторов. И хотя современные средства РЭБ могут с легкостью подавить данные системы, борьба с С-400 это совсем другое дело, и для нее требуется гораздо больше усилий. Кроме того, такая борьба создает опасность уничтожения своих дорогостоящих самолетов. При помощи такого козыря Россия сегодня уменьшает дипломатическую свободу действий Запада, ограничивая его практические возможности по ведению интервенции.

С-400 — это одно из многих средств преграждения доступа/блокирования зоны, которые разработала и развернула Россия в целях противодействия техническому превосходству Запада, продемонстрированному им во время войны в Персидском заливе в 1990-1991 годах. Если одна батарея С-400 способна пресечь действия американской авиации в небе над западной Сирией, то что можно сказать по поводу масштабной милитаризации Калининградской области, которая ставит под угрозу оборону НАТО в Прибалтике? Хотя Соединенные Штаты и прочие союзники многое поставили на карту в странах Балтии и готовы идти на соответствующие риски, последствия от присутствия С-400 будут значительны.

Опять же, здесь сдвигаются и другие параметры. В случае ведения боевых действий против НАТО в Прибалтике, они будут проходить ближе к российской инфраструктуре и к разведывательным объектам. У России имеется множество приборов обнаружения, предназначенных для засечки средств ПВО и инфраструктуры управления Североатлантического альянса. Они бесполезны против ИГИЛ, но в таком сценарии могут оказать существенное воздействие. Войска НАТО не прячутся за гражданским населением, а у их современной техники — особая радиоэлектронная сигнатура, отличающаяся от коммерческого и гражданского оборудования на службе у ИГИЛ. А российская электронная разведка специализируется на обнаружении первого, но не второго.

Но судить о результатах новой электронной войны сложно. Даже при проведении предварительной оценки российского потенциала РЭБ существует тенденция забыть о том, что в мирное время ни одна благоразумная страна не станет полностью раскрывать все свои возможности по ведению радиоэлектронной борьбы (наступательного и оборонительного характера), дабы противник не узнал в полной мере ее возможности. Таким образом, если разразится открытый конфликт, возможности России нам будут неизвестны.

Сирия для России — никем не оспариваемое воздушное пространство, где она может действовать свободно, как поступал Запад в ходе прежних ближневосточных интервенций. Но воздушное пространство НАТО обязательно будет оспариваться, и силы альянса бросят на отражение атаки противника свои лучшие средства. В Сирии даже самые скромные средства ПВО могут осложнить России жизнь. Используя в этом конфликте главным образом неуправляемые бомбы, Россия вынуждена направлять свои самолеты в зону досягаемости переносных зенитно-ракетных комплексов (ПЗРК), причем на довольно длительное время, так как иначе точность ударов значительно снизится. В Сирии Соединенные Штаты стараются не поставлять ПЗРК повстанцам, опасаясь, что они могут продать это оружие террористам, а те будут использовать его против гражданских авиалайнеров. Но в сценарии войны с НАТО такие средства будут представлять угрозу российским ВВС в самую последнюю очередь. И как мы видим в Сирии, у русских очень ограниченные запасы высокоточного оружия, что лишает их возможности эффективно бороться с целями противника.

В итоге военные действия России в Сирии в большей степени демонстрируют ее недостатки при ведении экспедиционной войны, нежели способность осуществлять масштабные военные операции на восточных границах НАТО.