- Это хорошо, что ты ее в клетку посадила, - Ксюша потянулась за печеньем. На кухне горел мягкий свет, и спускающиеся зимние сумерки не казались такими унылыми.
- Если бы я этого не сделала, она бы нас тут всех переимела и не по одному разу! Монстр...
- Слушай, Лизон, - осенило Ксюшу, - а давай мы ей Котофея подсадим.
У Лизы глаз дернулся.
- Ты что? Он же кастрированный.
- Вот и чудно – детей не будет, а шлюшка твоя орать перестанет хоть ненадолго.
- Не, его же кастрировали сразу по возрасту, он с дамами не знаком в этом смысле... Не знает, что с ними делать.
- Это ты не знаешь, а он разберется. Мать-природа поможет. Правда, Котофей?
Котофей в ужасе стрельнул в спальню. Но не помогло – Ксюша была человеком дела. Закусив очередную печенюшку, она лихо вытянула тощего полосатого кота из-под Лизиной кровати и, невзирая на сопротивление, отнесла к клетке, где призывно пела серенады красавица Нойра. Лиза семенила следом, не зная, то ли ржать, то ли плакать.
- Блин, ты чё... Оставь парня в покое, видишь, он ее, маньячку, боится... Ксюха...
Куда там! Ксюша лихо всунула кота в приоткрытую дверцу и щелкнула задвижкой.
- Ну, давай, мать-природа! – они обе, Лиза и Ксюха, приникли к клетке, с любопытством ожидая, что же предпримет Котофей в отношении гулящей. Картина была та еще: несчастный кот забился в угол и молча трясся, глядя расширенными глазами на приближающуюся Нойру, которая никуда не торопилась, прекрасно понимая, что этот красавчик от нее никуда не денется. Она выгибала спину и призывно подергивала роскошным черным хвостом – неотразимая, неумолимая, неотвратимая...
- Ррррмяяяяя....
- Ксюха, давай его вытащим, он же сейчас обкакается!
- Не жужжи.
- Блин, Котя мой бедный, да не бойся ты ее, не съест она тебя.
А Котофей, судя по его глазам, переживавший самый большой ужас в своей жизни, вдруг тоненько заплакал, совершенно неожиданно для большого взрослого кота:
- Миу-миу-миу.... Мама...
Этого Лиза не выдержала, она кинулась к дверце и освободила узника.

Нойру простерилили, когда подошла очередь. Еще худая и слабая после улицы, она тяжело перенесла наркоз, долго отходила, путая верх с низом. Лиза вздыхала, меняя под ней пеленки:
- То похотливая, то пьяная... Зачем тебе такая, Котофей?
Котофей вздыхал, печально глядя на разом потерявшую вид Нойру – длинная черная шерсть ее потускнела, легла неряшливыми комками. Время от времени она поднимала голову, мотала ей из стороны в сторону, и снова неловко валилась на пеленку. Куда девалась вся ее знойная красота?
- Знатно тебя по мозгам шибануло... Ничего, завтра все пройдет.
Лиза вышла из комнаты за тряпкой, потом отвлеклась и забыла, стала мыть посуду. В спальне было тихо и темно, горел ночничок, освещая маленькую будничную сценку: Котофей прилег рядом с Нойрой и аккуратно вылизывал черную шубу, сторожко вздрагивая на ее полупьяное бормотание. Лиза заглянула в комнату и улыбнулась.
Любовь зла.