КОГДА МНЕ БЫЛО 14, Я ВЫГЛЯДЕЛА УЖАСНО. Я носила эти типичные восточноевропейские ботинки с подковками — так что все слышали, как я приближаюсь, — и удушающую блузку, застегнутую на все пуговицы. У меня была мальчишеская стрижка, прыщавое лицо и огромный-огромный нос.

ВО МНЕ ДО СИХ ПОР ЖИВЕТ ХОРОШАЯ МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА. Когда я не занимаюсь искусством, я становлюсь очень тихой и совершенно обычной.

МОИ РОДИТЕЛИ ПОСТОЯННО ССОРИЛИСЬ. Но при этом они постоянно отмечали все юбилеи своей свадьбы. Кажется, они просто праздновали то, что прожили вместе еще столько-то лет, не поубивав друг друга.

У МЕНЯ БЫЛИ НЕПРОСТЫЕ ОТНОШЕНИЯ С МАТЕРЬЮ. Например, она могла разбудить меня посреди ночи, если я спала не идеально ровно. Теперь я сплю так аккуратно, что когда останавливаюсь в отеле, они думают, что я вообще не пользовалась кроватью.

КОГДА МЕНЯ СПРАШИВАЮТ, ГДЕ Я РОДИЛАСЬ, я никогда не говорю «в Сербии». Я из страны, которой больше не существует.

ЕСЛИ ТЫ ПОЖИЛ В НЬЮ-ЙОРКЕ, ты вряд ли сможешь жить где-то еще. Жить в Париже — это как жить в режиме замедленной съемки. Буржуазно и скучно.

СЧАСТЬЕ ПРИХОДИТ К ТЕБЕ В ТОТ МОМЕНТ, КОГДА ТЫ ПОНИМАЕШЬ, кем ты на самом деле являешься.

ЛЮДИ ПОСТОЯННО СПРАШИВАЮТ, почему в мире так мало успешных женщин-художников. Ответ прост: женщина не настолько готова на самопожертвование, насколько мужчина.

БРАТ МОЕГО ПРАДЕДА БЫЛ ПАТРИАРХОМ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ и теперь почитается как святой. Наверное, поэтому все в моей жизни всегда было пропитано одержимостью и жертвенностью.

МЕНЯ ИНТЕРЕСУЮТ ТОЛЬКО ТЕ ИДЕИ, КОТОРЫЕ ВЫЗЫВАЮТ ЗАВИСИМОСТЬ И ЛИШАЮТ ТЕБЯ ПОКОЯ — те идеи, которых я боюсь.

ИСКУССТВО ОПРЕДЕЛЯЕТСЯ КОНТЕКСТОМ. Если ты пекарь, который печет хлеб в пекарне, ты остаешься пекарем. Даже если ты выпекаешь самый вкусный хлеб в мире, ты не художник, а пекарь. Но если ты печешь хлеб в галерее, ты становишься художником — даже если ты плохой пекарь.

ЧЕМ ОТЛИЧАЕТСЯ ПЕРФОРМАНС ОТ ТЕАТРА? В театре кровь — это кетчуп. В перформансе кровь — это кровь.

НЕНАВИЖУ РЕПЕТИЦИИ. Даже если я выхожу из дома за молоком, я каждый раз стараюсь пойти чуть иначе, чтобы не вырабатывать привычку. Ведь привычки — это ужасно, это антоним творчества.

КОГДА ЛЕДИ ГАГА ГОВОРИТ, что ты вдохновляешь ее на творчество, про тебя узнают 12- или 18-летние дети. Так я стала брендом — как джинсы или кока-кола.

ВУДИ АЛЛЕН КАК-ТО СКАЗАЛ: «Если сегодня я звезда, то кем я буду завтра? Черной дырой?»

ЕСТЬ У МЕНЯ ОДИН ПОВТОРЯЮЩИЙСЯ СОН: я в загородном доме, окруженная одними и теми же людьми. Они поют и танцуют, а спустя какое-то время я начинаю знакомиться с этими людьми, которых, конечно же, не существует в действительности.

ВСЕ ВЕЧЕРИНКИ ОДИНАКОВЫ — слишком много людей и слишком мало еды.

МЫ ВСЕГДА СТРЕМИМСЯ В БУДУЩЕЕ ИЛИ ИЩЕМ ЧТО-ТО В ПРОШЛОМ, но мы так мало времени проводим в настоящем.

СЕГОДНЯ МЕРИЛО КОНЦЕНТРАЦИИ НАШЕГО ВНИМАНИЯ — ЭТО ТЕЛЕВИЗИОННАЯ РЕКЛАМА. Воспринимать за один раз что-то длиннее этого мы уже не можем.

КОГДА ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ НЕВЫНОСИМУЮ БОЛЬ, ТЫ ДУМАЕШЬ, что теряешь сознание. Но если ты скажешь себе: «Ну и что, к черту сознание», боль сразу уходит.

ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ОТРЕПЕТИРОВАТЬ СВОЮ СМЕРТЬ, но ты можешь отрепетировать свои похороны.

КОГДА ТЕБЕ 60, ЛУЧШЕЕ, что ты можешь сделать, — это начать танцевать танго.