Из Второй мировой войны, сократившей к началу 1945 года население страны еще на 25 млн человек, Советский Союз в итоге вышел военной супердержавой, бывшей в состоянии переделать занятые ей страны Центральной и Восточной Европы в так называемые государства-сателлиты, сделав их тем самым политически зависимыми от себя.
В силу данных обстоятельств Уинстон Черчилль вскоре после безоговорочной капитуляции Берлина вынужден был констатировать, что забили не ту свинью.
Традиция нравоучения
С тех пор на Западе принято рассматривать политику Москвы сквозь призму морали и оценивать ее тем же манером. В принципе, страшного в этом ничего бы не было, если бы применялись те же масштабы, что и в отношении себя.
Однако это происходит редко, вследствие чего морализирующая позиция Запада страдает от неприкрытой двойной морали. Если помощь СССР в борьбе с нацистской Германией принималась более чем охотно, то после окончания войны никто не мог или не хотел понять, почему Москва в течение последующих лет не была готова вернуться в рамки прежних границ от 1939 года, а открыто рассматривала оккупированные территории как сферу собственного влияния.
Советский Союз — «империя зла»
Разумеется, было бы наивным утверждать, что США преследовали в Европе сходную политику. Так, неоспоримо, что усиление демократических структур и свободной рыночной экономики внутри американской сферы влияния повлекло за собой фазу роста благосостояния.
Правдой является также и то, что СЩА вряд ли делали все это из альтруизма; скорее, они преследовали свои геополитические интересы, так же, как это делают и другие супердержавы. Поскольку СССР в отличие от США строил социалистические системы, было ясно: Москва — враг свободного мира и угроза миру на Земле.
Распространяемая в годы холодной войны на Западе картина России, помимо прочего, отражена в известном высказывании Рональда Рейгана, назвавшего Советский Союз в 1983 году «империей зла», — как будто государство можно втиснуть в рамки подобного шаблона.
«Злая Россия» и Крым
Если в 90-е годы XX века Запад активно отказывался признавать Россию великой державой, а сбивающие с толку выступления президента Ельцина нередко высмеивались, то восприятие России Западом с 2000 года отмечено сменой парадигм.
Согласно ей, набирающая силу страна постепенно начинает восприниматься как угроза и потому снова и снова подвергается за свою внешнюю политику критике в плане морали. То, насколько абсурдным является упрек в том, что Россия преследует цель разрушения демократической Европы, иллюстрирует Крымский кризис.
Россия исторически тесно связана с Крымом
В отличие от морализирующей критики ЕС и в особенности США, основанной на попытке представить аннексию Крыма как нарушение международного права, политика Москвы предельно понятна: речь идет о территории, исторически тесно связанной с Россией.
Будучи вырванным в 1783 году из-под власти Крымское ханства, вассала Османской империи, Крым уже в период с 1853 по 1856 год становится ареной войны, преследующей ту же цель, что и нынешняя политика НАТО, — уменьшить влияние России в Восточной Европе.
Последствия неверного решения
То, что Никита Хрущев затем присоединил Крым в 1954 году К Украинской ССР, это, правда, исторический факт, который, однако, ничего не меняет в том, что Россия в ходе своей истории принесла многие жертвы в интересах данного региона.
Точно так же, как в случае с Южной Осетией и Абхазией, которые после распада СССР стали очагами конфликтов, случай с Крымом показывает, насколько неверны подобные «подарки» и какими тяжелыми последствиями они могут обладать, поскольку не соответствуют этническим интересам в зонах конфликта. Несмотря на то, что Крым в 1991 году остался в составе Украины, подавляющее большинство его жителей осознавало себя частью России..
Это следует признать в отношении не только этнических русских, но и многочисленных украинцев, говорящих на русском как на родном языке и напуганных произошедшей в 2014 году в Киеве сменой власти.
Россия — великая держава
Следовательно, Москва должна была исходить из того, что, чего доброго, потеряет Севастополь в качестве опорного пункта своего Черноморского флота, что обусловило быструю реакцию. Любое государство, претендующее на то, чтобы быть великой державой, не может молча смотреть, как не в его пользу меняются политические условия подобного рода в его сфере влияния.
Не нужно быть фантастом, чтобы представить себе, что бы делали США, представ они перед угрозой потери своей базы тихоокеанского флота в результате революции на Гаваях. Как и любая другая держава в здравом рассудке, Вашингтон также фабриковал бы факты и при необходимости защищал бы собственные интересы военными способами, как это, кстати, сделала в 1982 году Великобритания, объявив войну Аргентине после того, как та осмелилась поставить под вопрос британскую претензию на находящиеся на другом конце света Фолклендские острова.
Европа разучилась мыслить категориями великой державы
Однако почему на Западе ни США, которые до сего дня (частично без мандата ООН) вторгались во множество государств, ни Великобритания не клеймятся как деспоты, попирающие международное право?
Возможно, потому, что подобная реакция в известном смысле связана не с тоталитаризмом, а с механизмом того, как великие державы защищают свои интересы, — механизмом, о котором Европа, очевидно, забыла и который потому не хочет признавать и Россия. Соответствует международному праву и, вероятно, к лучшему то, что прежние великие державы Европы после 1945 года распрощались со стремлением к мировому господству.
Однако это не дает им право осуждать Россию за противоположность; в особенности, когда ближайший союзник в течение десятилетий практически без помех делает то же.
Кристиан Остхольд — специалист по истории России и эксперт в сфере ситуации с Чечней. В 2012 году он опубликовал монографию о чеченском сепаратизме. Осенью 2015 года Остхольд вернулся из многомесячной исследовательской поездки в Чечню; поездки. приведшей его, в частности, в горные районы страны. В настоящее время он пишет диссертацию об исламизме на Северном Кавказе на кафедре истории Восточной Европы университета Геттингена.
