Сейчас можно говорить о том, что Обама не оправдал европейских надежд – «был мессией, а стал разочарованием», «это человек торжественных слов, за которыми не следуют дела». Это характеристика из статьи в «Шпигеле», которая называется «Барак Обама – последний президент Запада»:
«Американское общество в социальном и политическом плане остается разобщенным. Социальное неравенство приобрело гротескные черты. Политическая система в руках капитала и его лоббистов. Политическая карта размыта политическим ослеплением, где царит ненависть. Общественным мнением владеет извращенная смесь безответственности, жажды наживы и религиозного фанатизма. Нового мессию теперь зовут Дональд Трамп.
По европейским меркам все это кажется чужеродным: иная политическая культура. Не наша. Мы все больше и больше наблюдали за Америкой взглядом, который напоминает тот, что мы бросали на Россию, Китай, Индию, с тем чувством, что мы другие. Барак Обама был последним президентом Запада. Те, кто последует за ним, будут лишь главами государства Соединенные Штаты Америки. А сама Америка стала чужой страной».
Это еще не освобождение Европы от атлантической опеки – но это серьезная заявка на прозрение. При Обаме Штаты стали менее агрессивны – как минимум на фоне Буша, но именно при Обаме европейцы получили наглядное подтверждение того, как США используют их в своих интересах и жестко контролируют все их действия. Автор статьи в «Шпигеле» приводит в пример события лета 2013 года, когда правительства нескольких европейских стран закрыли свое воздушное пространство для самолета боливийского президента, потому что США подозревали, что на его борту находится Эдвард Сноуден.
Именно разоблачения Сноудена показали, насколько англосаксы не доверяют даже тем, кого на словах называют своими ближайшими союзникам – той же Германии. И, кстати, именно с предоставления убежища Сноудену Россией и началась конфронтация между Москвой и Вашингтоном (несмотря на то, что Путину еще удалось тогда отвести американский удар от Сирии) – Украина была лишь ее продолжением. И борьба за Украину между Россией и США самым наглядным образом выявила подчиненную, несамостоятельную роль Европы. Мало того, что морковку евроинтеграции Штаты использовали для отрыва Украины от русского мира, так еще потом и заставили европейцев платить за свой конфликт с Россией.
После Крыма из России стали лепить образ врага Европы – и понятно было, зачем это нужно атлантистам. Так проще было укрепить атлантическое единство – а оно в этом очень нуждается. Тем более когда на повестке дня стоит вопрос создания Трансатлантического партнерства – «экономического НАТО». Именно за него агитировал Обама в Ганновере и европейских лидеров, и европейские народы, именно оно и было главной целью его европейской поездки. Потому что, при всей важности темы предстоящего референдума о выходе Британии из ЕС, реальной угрозы «Брекзита» нет (пусть и с небольшим преимуществом, но сторонники нахождения Великобритании в ЕС победят на июньском референдуме).
А вот с Трансатлантическим торговым и инвестиционным партнерством все застопорилось – и Обама очень хотел закончить идущие уже три года переговоры до своего ухода из Белого дома. Конфронтация с Россией играет применительно к переговорам об «экономическом НАТО» одновременно роль и кнута, и пряника. Не афишируемого, но и так понятного – европейцы, объединим наши усилия и рынки, тем более когда вам опять угрожает русский медведь. Америка вам поможет – сами-то вы не в состоянии защитить себя от восточных варваров.
В публичных заявлениях Обама, конечно, говорит по-другому. Так, в интервью телеканалу CBS накануне встречи «большой пятерки» в Ганновере он лишь мягко упрекнул Европу в том, что она «относится к собственной безопасности слишком расслабленно». Деталей Обама не уточнял, но и так понятно, «откуда исходит угроза миру». В этом интервью Обама подошел к теме России и с другой стороны. Говоря о проблемах ЕС, он сказал о кризисе с беженцами, причем выделил вот какой его аспект:
«Но что еще важнее со стратегической точки зрения, так это напряженность, создаваемая в европейской политике: то, как дается ход ультраправому национализму, стимулируется распад европейского единства, что в некоторых случаях используют в своих интересах лица вроде господина Путина».
То есть европейцы недовольны наплывом мигрантов, что приводит к росту популярности правых националистов-евроскептиков, а значит, и ослаблению европейского единства, чем пользуется Россия. Это не новое обвинение – более того, это один из самых популярных тезисов проатлантической пропаганды. В своем доведенном до совершенства виде он звучит так: «Путин начал военную операцию в Сирии, чтобы увеличить поток беженцев в Европу, чтобы тем самым подорвать позиции правящих партий, которые выступают за сохранение санкций против России, а также ослабить атлантическую солидарность как таковую». Обама так не говорит – но уже обвиняет Путина в том, что он использует европейские проблемы в своих интересах.
Более того, Обама даже стал объяснять, что это неправильные интересы. Отвечая на вопрос о том, стремится ли Путин расколоть Европу, президент США сказал:
«В целом Путин рассматривает НАТО, ЕС, трансатлантическое единство как угрозу российской мощи. Думаю, в этом он ошибается. Я говорил ему, что на самом деле сильная, единая Европа, работающая с сильной, открытой внешнему миру Россией – вот верное направление. Но пока его не удалось полностью убедить».
Тут Обама совершенно естественным для англосаксов образом смешивает Европу и НАТО – и понятно почему. Для США и атлантистов нет никакой отдельной, самостоятельной Европы. Собственно говоря, именно поэтому Обама и работает над заключением Трансатлантического партнерства – чтобы подкрепить геополитическое и военное подчинение Европы Штатам еще и их экономической «кооперацией» на условиях, выгодных транснациональному капиталу, чьим инструментом сейчас и являются США.
Такой «сосед» России не нужен, хотя бы потому, что этот монстр будет слишком огромен для выстраивания с ним равноправных отношений. И, естественно, Путин играет на то, чтобы замедлить процесс укрупнения Запада. Ничего личного – чистая геополитика. Атлантисты давят на Евразию, стремясь не допустить образования альянса России и Китая, мы поддерживаем процесс эмансипации Европы от англосаксонского господства.
При этом Россия стремится использовать объективные процессы, идущие в Старом Свете. В первую очередь рост недовольства политикой безликой глобализации, которая в Европе носит название евроинтеграции. Беженцы, мультикультурализм, размывание национального суверенитета и традиций – у европейцев масса поводов для недовольства правящими элитами. России не нужно ничего специально делать для того, чтобы евроскептики и националисты в Европе набирали популярность – все необходимое для этого делают сами атлантисты.
Кто развязал войну на Ближнем Востоке, вызвавшую поток беженцев в Европу? Кто форсировал евроинтеграцию, игнорируя мнение несогласных? Кто сейчас проталкивает в Европе уже следующий, трансатлантический, уровень глобализации? Кто всячески ссорит Европу с Россией? А ведь все эти вещи по отдельности и вместе вызывают раздражение как у обычных европейцев, так и у элитариев – никому не нравится, когда его принуждают делать то, что он не хочет.
Вся «вина» России перед атлантистами в том, что она действительно заинтересована в возвращении самостоятельной, независимой Европы. Единой – если немцы сумеют объединить ее под себя или в согласии с остальными – или нет, не так уж и важно для России. Нам, исходя из нашего исторического опыта, важно, чтобы эта Европа не становилась марионеткой в руках сил, претендующих на глобальное господство. А англосаксонские стратеги не особенно и скрывают свои планы объединения всех и вся под своим чутким руководством.
Мы предлагаем Европе евразийское направление ее будущего – и в Старом Свете есть немало сторонников этого пути. США и Великобритания говорят об атлантическом единстве – и в Европе есть много приверженцев этого направления. Беда в том, что Европа все еще банально оккупирована англосаксами, как в военно-разведывательном, так и в финансовом, кадровом и идеологическом смыслах.
Свободного выбора в этой ситуации быть просто не может, но процессы, идущие в европейских глубинах, позволяют нам с оптимизмом оценивать шансы европейцев в среднесрочной перспективе обрести самостоятельность. Это, в конце концов, вопрос их самосохранения – а мы займемся своим будущим. Нам Дальний Восток еще надо обустраивать – причем так, чтобы со временем мы могли говорить о Европе, находящейся на границах нашего Дальнего Запада.
