Ещё один день.
Часть 1
Странная в этом году зима. Дождь, грязь. Собачники меня поймут, да и все у кого нет этих ушастых друзей, тоже знают, что, не смотря на погоду и время суток надо вставать, вылезать из-под теплого одеяла и вести во двор визжащего от нетерпения и виляющего хвостом от радости пса. Меня не минула чаша сия. Имела я огромное и непреодолимое желание поселить у себя в доме лохматое чудо, но в нагрузку к нему получила все эти ежедневные «развлечения».
Вот и сегодня, собака Люся (взятая в дом под видом щенка таксы, но по мере роста при всех внешних признаках этой породы имела и несколько «дворянских» отличий) подлезла ко мне под бок и, вытянув в утренней истоме лапы, призывно лизнула в щёку. Намекая на то, что пора бы и прогуляться.
— Люсинда, — ещё не до конца проснувшись, сказала я — шесть часов, у тебя совесть есть?
Но совести у неё не было, а полный мочевой пузырь был.
— Ладно, пошли — обречённо сказала я, и поплелась одеваться.
Хорошо, что на улице темень и можно влезть в то, что попадается под руку. Вряд ли я встречу ведущих из «Модного приговора» или из «Снимите это немедленно», а даже если и встречу, то переодеваться всё равно не стану.
Выбежав в подъезд, Люська звонко тявкнула, приглашая спуститься пешком, а не на лифте. Но я пресекла эту попытку на корню — это выше моих сил. Всё ещё просыпаясь на ходу, мы выкатились во двор. Выпавший вчера вечером снег, почти растаял и вместо приятных глазу декабрьских сугробов всё пространство занимали лужи.
Мою четырёхмесячную таксу-пулю это мало волновало, она с жадностью хватала мордой утренний воздух и норовила проверить глубину всех образовавшихся водоёмов. Вскоре я проснулась окончательно, медленно бродила по дорожкам и наблюдала, как развиваются на ветру уши моей «прелести».
Люська отбегала от меня подальше, но так, чтобы я находилась в поле её зрения, как только расстояние становилось критическим, немедленно неслась обратно. Примчавшись, с рычанием хватала меня зубами за штанину, как бы выговаривая: «Опять далеко ушла? Смотри, я за тобой слежу!» После чего уносилась прочь в поисках своих собачьих радостей.
Недавно, на одной из прогулок, мы пересеклись с другой «прелестью» на мой взгляд, тоже неизвестной породы. Но хозяйка оной, молодая приятная барышня, была другого мнения. Вежливо поздоровавшись, она поинтересовалась:
— Моя девочка, породы… (название я не запомнила, уж больно мудрёное). А кто у вас, мальчик или девочка?
— Собачка Люся — не стала я вдаваться в анатомические подробности.
— А какой породы? — продолжила беседу девушка.
— Брали таксу, а что вырастет, то и будем любить.
— Ну, да для таксы у неё длинноваты ноги и коротковаты уши — резюмировала она, и тут же добавила — А вы не хотите ей хвост купировать, а то он ей будет мешать?
— Нет — сказала я, и начала терять интерес к беседе.
Но девушка не уходила, и, кажется, решила развить тему:
— А уши, чтобы ровно висели можно привязывать — добавила она.
Я, боясь услышать, что нужно сделать с ногами моей собачки, чтобы они стали покороче, предпочла попрощаться и уйти.
Отчего-то сегодня, глядя на свою носящуюся «сардельку», я вспомнила этот разговор и подумала: «Вот Люська, «свезло тебе, так свезло», бегаешь, цепляешься ко всем прохожим, собакам и кошкам и никто тебе за это не привязывает уши, и хвост не отрезает. «Вытащила ты самый счастливый собачий билет»
Стоя перед лифтом, мой взгляд опять упал на стену, где недавно какой-то поганец фашистскую свастику накарябал. Я пыталась счистить эту нечисть, но у меня ничего не получилось. Чертыхнувшись в очередной раз, я вошла в лифт.
Потом всё как в калейдоскопе, меняется быстро, но картинки всё те же. Всех поднять, покормить и отправить: кого в школу, кого на работу. Потом, самой выпить кофе и в путь.
— Ждать Люся — закрывая дверь, велела я. А сама мысленно проверяла: двери в комнаты закрыла, воду и еду оставила, табуретку от зеркала в коридоре убрала. Вы спросите причём здесь табуретка? А притом, что оставаясь одна эта «девушка» имела привычку с помощью табуретки залезать на столик стоявшего в коридоре зеркала и хозяйничать там. Почему она выбрала для своих вылазок именно этот предмет мебели, не знаю, но подозреваю, что как все женщины она просто хотела полюбоваться на свою «неземную» красоту. А то, что в процессе этого любования на полу оказывались расчёски, духи и баночки с кремом, а само зеркало оставалось со следами от её любопытного (но, увы, мокрого) носа её совершенно не волновало. А это не нравилось мне и я, чтобы не вводить собачку в искушение, убирала злополучную табуретку.
Часть 2
Вот я и в пути на службу. Можно (на время) отодвинуть мысли о домашнем хозяйстве и живности в нем. К тому моменту, когда я снова выхожу из дома, тротуар от остатков снега был окончательно очищен трудолюбивым дворником, моему взору опять стала доступна «наскальная», вернее наасфальтная «клинопись». Прошлой осенью, молодой человек, ухаживающий за юной барышней, проживающей в нашем подъезде, видимо в чём-то очень сильно перед ней провинился. Она пресекала всё их общение и он не нашёл ничего лучше, как признание в любви на асфальте. Чувства его (судя по размерам надписи) были очень велики, но, к счастью, асфальт не бесконечен. Там было всё: и любовь, и кровь, и розы, и слёзы, и вся прочая атрибутика с указанием кому и от кого адресовано сие послание. Не знаю как девушка его мечты, но все остальные соседи долго вспоминали этого несчастного. Дело в том, что очень он неудачную краску выбрал, мало того, что она нестерпимо воняла даже на открытом воздухе, так ещё и не сохла совсем. Из-за чего всем проходящим (кто знал об этом) приходилось или шагать «семимильными шагами», или «играть в классики», иначе — прощайте туфли и сандали. С наступлением осени, ненавистную надпись стало заносить листьями и смывать дождём, но краска, скорее всего, была отечественная, а потому смотреть на неё и вспоминать Лену с Сашей нам придётся ещё не один год.
Так вот, видя знакомые буквы, я порадовалась тому, что они уже не пахнут и не красятся.
Мне сегодня везло на граффити, подойдя к остановке, я сначала даже не поняла, что это стало с домом у дороги. Совсем недавно он был заботливо побелен в приятный персиковый цвет, и на фоне серой и унылой зимы-осени вызывал теплые ассоциации с ушедшим летом. Издалека казалось, что стены заплесневели, но подойдя ближе, стало ясно — это очередной крик души. На этот раз женский, причем, скорее всего кавказской национальности. Вот никогда не думала, что и писать можно с акцентом. Не буду вдаваться в подробности, суть дела была в том, что некий Отар («подлый гад») бросил семью с тремя детьми и ушёл к коварной женщине лёгкого поведения по фамилии Гонтарь. Вы спросите, откуда я всё это знаю? Отвечу — прочла на доме, пока ждала троллейбус. Видимо обида брошенной жены была так велика, а ситуацию изменить она уже не могла и от бессилия выплеснула все своё горе на свежее выкрашенные стены дома гадкой разлучницы. Нецензурные подробности я, конечно, опускаю, они там «красовались» через каждые два слова. Вот такой вот любовный роман в непечатном варианте.
Знаете, о чём я думала, пока ехала в троллейбусе? Как ни странно о том, что дом снова побелят не скоро, и долго ещё будет эта разбитая любовь лезть всем в глаза. И даже его персиковый цвет не принесёт приятных воспоминаний, всё забила Гонтарь — б….
Часть 3
Слава богу, что на работе всё стабильно и без крайностей. Пришли пятнадцать человек в одно место, каждый сел перед своим компьютером и замер. Моя мама никак не может понять, как это сидит человек перед экраном, кнопочки давит, ничего видимого и осязаемого не производит, а ему за это деньги платят. Миллионов, разумеется, я не зарабатываю, но после двухлетней безработицы и безуспешных поисков работы, мне моё трудоустройство за счастье.
Два года назад, попала я по объявлению в одну фирму. Меня выслушали, посмотрели мои документы, резюме и предложили внештатную должность агента по распространению договоров социального страхования. В чем будет заключаться моя работа я до конца так и не поняла, но ясно осознала, что если не приведу на заключение этих договоров десять пенсионеров в месяц, то не получу ни копейки. Реально оценив обстановку, я уже уходила, а дама, беседовавшая со мной, вдруг сказала:
— Хотите, я объясню, почему вас никуда не берут в штат, несмотря на все ваши дипломы, характеристики и хорошо написанное резюме?
Я остановилась, а она продолжила:
— Вы только не обижайтесь, но вы старая, толстая, у вас маленький ребёнок и главное вас нельзя уволить.
Не знаю, может она, таким образом, хотела меня заинтересовать и думала, что я кинусь к ней в ноги с уговорами взять меня на службу?
Но я не стала больше с ней разговаривать. Я просто ушла, хотя внутри у меня всё клокотало. «Классно, — думала я — Ну, толстая и старая, это, как говориться, дело вкуса. А вот то, что не берут на работу, потому, что меня нельзя уволить! Это вообще супер!» Причем, надо вам заметить, что сказано всё это было дамой моих лет и моей комплекции. В общем, чудны дела твои Господи.
А на следующий день меня приняли в штат другой фирмы, в которой я и продолжаю трудиться до сих пор. И никого там не смутил ни мой вес, ни мой возраст и не испугало наличие у меня маленького ребёнка.
День прошёл тихо и размеренно. В два часа отзвонился сынуля, с докладом о том, что он уже пришёл из школы и о том, какие заслужил баллы. А через два часа, я уже была в пути домой. Ну, какой же это путь без посещения торговых точек? Благо денег в кошельке было немного, а, следовательно, и покупки предстояли скромные.
Часть 4
В колбасном отделе супермаркета (как ни странно) была очередь, в последнее время, я стала от них отвыкать. Даже если стоят три человека, я ещё подумаю, стать ли мне четвёртой, а тут аж целых пять стояло. Но выбора сегодня не было. Я стала разглядывать прилавок, невольно слушая чужие разговоры. Примерно минуты через три стало ясно, что дама по ту сторону прилавка, мягко говоря, была не трезва, а попросту — в стельку пьяная. Движения и речь её были заторможены, но профессионализм не пропьёшь. И надо было такому случиться: попалась ей очень дотошная покупательница в норковой шубке, лет сорока. Самое интересное: выбор колбасы так увлёк обладательницу мехов, что она не замечала ничего вокруг. Сначала она попросила взвесить ей триста грамм «вон той колбаски». Служительница прилавка выполнила её просьбу, но покупательница не спешила уходить, она внимательно осмотрела покупку и сказала:
— Нет, какая-то она у вас заветренная, дайте мне лучше, вот этой.
Продавщица очень спокойно всё исполнила, но и этот кусок не устроил женщину. Она попросила поменять покупку. Работница прилавка снова взялась за дело, опять же ни один мускул не дрогнул на её «усталом» лице. Когда вся эта история повторилась ещё два раза, зароптала небольшая очередь, но обе дамы даже не заметили нашего возмущения. Они играли в какую-то им одним понятную игру.
Наконец, норковая шуба, осмотрев очередной шмат колбасы, отодвинула его, и со словами «плохой у вас тут товар, пойду в другой магазин» направилась к выходу. Продавщица, печально посмотрев ей в след туманным взором, тихо произнесла: « Ох, ну, и капрызная вы женшына»
«Да, — подумала я — вот это нервы!» Но раздражение прошло, стало смешно и уже нетрезвый вид дамы за прилавком, никого не возмущал.
Часть 5
Подойдя к подъезду, вижу следующую картину, камера мусоропровода переполнилась, и все остатки нашей жизнедеятельности вольготно разместились под окнами квартиры первого этажа. Да, не завидую я жильцам, у которых такой вид из окна. За то живность всякая бездомная, тут же набежала. Кошки, собаки и вороны величиной с курицу.
В последнее время, часто ловлю себя на мысли, что всё время ассоциирую настоящие событии с чем-то или с кем-то из прошлого. Наверное, это старость подкрадывается, когда возникает фраза: «а вот раньше…»
Вспомнился брат, возле дома, где они жили с мамой, много лет происходила одна и та же история: некто регулярно выбрасывал свой бытовой мусор в их палисадник. А надо вам сказать, что они жили на пятом этаже, и (казалось) им этот мусор не мешал. Но просто было противно выходить из дома. И мой брат, ругаясь и возмущаясь, собирал всё это безобразие и нёс на помойку, которая, кстати, была за соседним домом. Чего только не предпринимали: и караулили, и объявления писали, всё без толку.
Однажды бродячие собаки разорвали пакет, а там вместе с мусором оказались письма, на которых был адрес соседнего дома с фамилией и номером квартиры. Возмущённые жильцы, не поленились и пошли посмотреть на того кто им столько лет пакостит. Оказалась вполне благополучная семья: мама, папа, сын, собака. Кто из них делал это, они так и не признались. Только очень громко возмущались: «пришли тут, натоптали»
«Почему же так, — опять подумалось мне, — каждый в своей норке чистоту предпочитает, а за углом можно и не церемонится? Можно с ногами сидеть на скамейке, можно пачкать стены в подъезде и поджигать почтовые ящики?»
Два дня мешков с мусором не было, а на третий день всё пошло по-старому. Вот только брат мой умер в прошлом году (царство ему небесное), и не кому стало носить чужой мусор на помойку, она потихоньку выросла в палисаднике.
Часть 6
Стоя у лифта, опять наткнулась взглядом на свастику: «И ведь не мелкий кто-то это сделал, выше ящиков почтовых. Явно не ребёнок. И что людей толкает на такое? По большому счёту: недостаток ума и воспитания» А вообще для меня свастика и фашизм не просто слова, хоть я и родилась через восемнадцать лет после победы, я уверена, что страшнее ничего быть не может, наверное, от этого было так противно.
Мне вспомнился мой классный руководитель, из девятого класса. Звали его Владимир Иванович, когда я училась, он мне казался глубоким стариком, а ему всего-то было тридцать шесть — мальчишка. Так вот он никогда не читал нам нотаций на тему: «Что такое хорошо и что такое плохо» Просто сам вел себя достойно и когда мы делали что-нибудь пакостное, он очень тихо говорил: «Вы же взрослые люди, стыдно ведь!» И, правда, было стыдно. Мне на всю жизнь запомнилось одно из его выражений «Воспитанный человек — это тот, кто, сидя один в пустом кинозале, никогда не бросит фантик от конфеты под кресло»
Домашние дела отвлекли меня от всех этих размышлений. Обед, уроки, уборка, стирка…. Одна радость — сейчас пойду с Люськой гулять. И тут, вдруг меня осенило: я взяла из кладовки кисточку, бежевую краску, оставшуюся от покраски плинтуса, и решительно направилась к двери. Собака непонимающе смотрела не меня, вертя головой как китайский болванчик.
— Ждать — опять велела я Люське, а сама пошла вниз по лестнице.
Никогда раньше покраска стен не доставляла мне такого удовольствия. Как заправский художник я отходила назад и рассматривала дело рук своих. Оставшись довольна результатом, я вернулась домой.
— Пошли, Люля — пилюля, — позвала я свою девочку, и она не заставила себя долго ждать.
Внизу, возле ящиков пол покрыл листопад рекламных листовок. Часто их просто бросают тут же, от чего площадка становится похожа на неубранный вокзальный туалет. Но сейчас меня это не раздражало, как обычно. Я собрала их все и, выйдя на улицу, выбросила в урну у подъезда.
Да, самое главное забыла, пока я боролась со всеми своими ветряными мельницами, на улице пошёл снег, да какой! Я бродила, снег тихо падал, укрывая всё серое и грязное. А собака Люся носилась со скоростью курьерского поезда, забыв обо всём на свете.
Засыпая, меня опять пробили воспоминания. На это раз кинематографические, а именно фильм «День сурка». Многие очень любят приводить его как пример чего-то нудного, рутинного. Мне же кажется, что смысл фильма в том, что не обязательно совершать безумные поступки, изобретать велосипед или покорять каждый день вселенную, напротив, в самой обычной будничной действительности есть свои прелести, их надо только заметить.
