Вот интересное мнение. Про фильм. Не знаю как скрыть текст. Длинный.
И вот тут сакраментальный вопрос «почему Билан?!» получает неожиданный ответ.
Потому, что он тоже — дитя порядка.
Выросший в нищей сумятице крошечного провинциального городка девяностых, он с детства твердо знал свой путь и шел по нему, не сворачивая. Сначала семь лет музыкальной школы (личный выбор, нетривиальный для мальчика из рабочей семьи), потом без денег, связей, протекций поехал в Москву и поступил в Гнесинку, которую с успехом и закончил. Собственным неординарным талантом и каторжным трудом добился всего: в окружении хаоса, где мутный поток выбросил на поверхность явление российской попсы, безголосых фанерщиков, сплошь протеже влиятельных денежных мешков, — Билан честно делает свое дело, как Бог судил. Путь нелегкий, но при наличии голоса и таланта — простой: выходить на сцену и просто работать, каждый раз как в первый и как в последний. Просто отдавать свое сердце и великий дар Наставника на проектах Голос и ГолосДети, просто создавать новаторскую музыку (в частности, Alien24), просто встраивать себя в настоящую культуру, становясь одним из ключевых звеньев ее великой традиции. Если описать Билана тремя словами, это будут: честность, труд, талант.
Поэтому и с этой ролью он справился. Совпал.
Конечно, непрофессионала видно. В этом и слабость, и, неожиданно, сила.
Слабость — потому что на фоне суперпрофи, которые как рыбы в воде купаются в ткани кадра и подают реплики с восхитительной, технически безупречной непринужденностью, Билан временами выглядит скованно и чужеродно, а текст произносит «с выражением», что, конечно, дилетантство.
Сила — потому что в сценах наивысшего драматизма он, непостижимо, превосходит их всех. У него нет наработанных приемов, он не владеет ремеслом, и делает то, чего не делают профессионалы и что, я полагаю, запрещено их техникой безопасности: не ставит защитный экран актерского мастерства между собой самим и переживанием своего героя. В моменты надрыва, разрыва, разлома, лихорадки, разлуки, смерти — он выходит из сферы лицедейства в прямое переживание, за предел искусства, по ту сторону дозволенного, буквально проживая в кадре то, что допустимо лишь изображать, — и тем самым делает невозможное, вытягивая весь фильм на совсем другой уровень. Если говорить в терминах жанров — на уровень авторского кино. Другими словами — именно благодаря запредельной выразительности таких кадров даже скептики через неделю после просмотра признаются: «вроде и фильм-то так себе, но до сих пор не отпускает».