Гордость никогда не позволяла ему просить, он всегда или требовал, или брал с боем. Заботливо положенная женой в чистую мисочку еда заветривалась и пропадала. Голодный и злой, он снисходил до участия в семейном обеде: усевшись перед столом на свободный табурет клал голову на стол и закрывал глаза, демонстрируя полное безразличие к происходящему. Но стоило отвлечься лишь на секунду – из-под стола стремительным хуком вылетала растопыренная, с выпущенными когтями, лапа и неуловимым движением выхватывала с ближайшей тарелки котлету или сосиску. Такую же точно, как в его миске. Заслуженно получив от меня увесистого пинка, он, не выпуская добычу, пролетал юзом кухню и прихожую и, с грохотом врезавшись в дверь ванны, как ни в чем не бывало поднимался и, гордо задрав хвост, шел обратно, чтобы у моих ног спокойно съесть честно заработанный кусок. Мы, несмотря ни на что, уважали друг друга, но и правила тоже надо было соблюдать. Закон есть закон.
Он был из первого помета соседской кошки. Первый помет, как говорят, всегда самый сильный. Три серых дымчатых и один грязно-коричневый. Наглым он был с рождения – в то время как другие котята, найдя свободную сиську, затихали и насыщались, он, возмущенно пища, ползал вокруг мамаши, игнорируя свободные соски, до тех пор, пока не отгонял кого-нибудь из братьев и не занимал его место.

Рыба была его страстью. Любая: жареная, вареная, соленая, мороженная, протухшая. Но особенно живая. Еду он добывал виртуозно. Как опытный футболист при подаче углового, сломя голову летел на звук открываемого холодильника и, путаясь под ногами, пытался в суматохе реализовать розыгрыш стандарта. Ни один факт изъятия чего-либо съестного не проходил мимо его нарочито безразличного взора. Все забытое или оставленное хоть на минуту становилось его законной добычей. Поэтому мясо и рыба путешествовали по дому в короткий пас, как шарик у базарного наперсточника, не оставаясь неприкрытыми ни минуты.
Рыба же его чуть не сгубила. С3,14здив как-то ночью у соседей через открытую форточку отрезанный хвост здоровенного, килограмма на три чебака, он припер его конечно же домой, и попытался съесть на ковре в гостиной. Банкет закончился тем, что одна из костей, застряв в горле, проткнула ему пищевод и трахею. Я нашел его около шести утра в забившимся под кухонный уголок. Изо рта шла пена, и сам он был похож на рыбу-шар. Часть выдыхаемого воздуха через дырку поступала под кожу, и Кот надувался буквально на глазах. Было утро субботы. Ветеринарка в этот день работала с 12-ти. Нужно было срочно принимать меры.

Роль спасителя была возложена на соседку – 75-летнюю еврейку, гинеколога в отставке. Разбуженное ни свет ни заря, бабушко-божий одуванчик с голубыми волосами немного поворчало, но отказать не смогло. Тщательно, по Спасокукоцкому-Кочергину, вымыв желтые костлявые ручонки и надев резиновые перчатки, потухшее светило отечественной гинекологии уверенным шагом победителя вошло на кухню.
-Котик, открой-ка ротик.
В руке ее в лучах восходящего солнца блистало полированной нержавейкой нечто, напоминающее формой одновременно утиный клюв, большую прищепку и мужской уд.
Врожденная сметливость подсказала мне, что данный прибор можно смело назвать 3,14здоскопом. Мои подозрения косвенно подтвердила жена, которая ойкнула, покраснела и стыдливо спряталась в ванну. Удивленный подобной ретирадой Кот небезосновательно решил, что сейчас это устройство, видевшее пизд больше чем интернет-эксплорер, будут совать ему в рот, и перешел к активной обороне, нанеся несколько глубоких царапин своей потенциальной спасительнице. Бой завершился техническим нокаутом и за явным преимуществом одной из сторон. Пока бабулька, желая Коту различных долгих и мучительных смертей, залечивала боевые раны, я через три3,14здыприятеля нашел-таки телефон девчонки–ветеринарши. Договорились на девять.

Ветеринарская в нашем городе представляет собой большой кирпичный ангар дореволюционной постройки с бетонным полом. Посреди помещения вмонтирован станок для садомазохистских игрищ с крупным рогатым скотом. За хлипкой ширмочкой стоит обитый металлом стол. Это операционная. Очередная спасительница являет собой полненькую молодую перепуганную девицу, к тому же из моей школы, но лет на пять моложе.
- Меня зовут Лена, и ты мне будешь помогать - заявляет она –Крови не боишься?
- Боюсь конечно, а что делать то…
К этому моменту Кот заполнил собой всю спортивную сумку, в которую был посажен для транспортировки и ее пришлось разрезать. Вколов ему во внутреннюю поверхность бедра какую-то хрень, Лена убежала готовить «операционную».
- Он сейчас отрубится, и заноси.
Кот не отрубался. Через пять минут укол повторили. Потом еще. Наконец, через полчаса, когда Лена, по ее словам, вкатила уже дозу для теленка, страдалец отправился-таки в царство Морфея.
Меня начало подташнивать сразу, как только она стала привязывать кошачьи лапы к столу. Ненавижу медицинские запахи. Распластав кота пузом кверху, она заставила меня держать его голову, а сама, засунув глубоко в пасть пинцет, вытащила оттуда здоровенную зазубренную костомаху.
- Этого мало. Нужно его сдуть и обязательно зашить трахею. Я буду резать, а ты держи шею. Можешь не смотреть.
Легко сказать, держи шею. Кот к тому времени стал похожим на надутую резиновую перчатку, и понятие шеи было у него столь же относительно, как понятие талии у Лены. Пфииииить – легонько раздалось из кота в тот момент, когда она сделала первый надрез. Я почувствовал дующую снизу в лицо тоненькую струю воздуха, почему-то пахнущего свежей рыбой. В тот же миг я добавил к нему густой аромат вчерашнего борща и утренних котлет, веером расплескав их вокруг операционного стола.
-Все? - Как ни в чем не бывало поинтересовалась Лена, – а теперь сдуваем.
И мы стали в четыре руки сгонять воздух к разрезу на горле, так как будто сдували матрас на пляже. После того, как Кот стал похожим на сдувшийся шарик (или гондон - кому как нравится), началось самое интересное – операция! По моим ощущениям, когда на преддипломной практике резали котов - у Лены были месячные, ну или там аборт. Тему эту она пропустила. В общем, поиски трахеи превратились в поиски клитора у экипажа подводной лодки. Если б не моя смекалка- искали бы до сих пор. Мылом, говорю, помажь – где пузыри будут, там и дырка. И блеванул еще раз. Но уже в лоток с инструментами, по культурному. А потом вдруг вспомнил, как у Булгакова про трахеотомию читал. Режь, говорю глубже.

Нашла…
Кот в этот момент, не знаю с чего, начал приходить в себя и метаться на операционном столе, укусил Лену, умудрился освободить задние лапы и снес ими на пол все инструменты. Затем изодрал мне все руки и попытался встать. Несгибаемая русская женщина, оттолкнув меня, грудью придавила к столу беснующегося и всадила ему еще дури. Или святой воды, не помню, потому что мне стало плохо…

Той же ночью, Кот получил от жены погоняло Черч – в честь приснопамятного котика из кладбища домашних животных Кинга. Часа в три ночи, несущаяся сломя голову и ноги в туалет, супружница была встречена ковыляющим, пошатываясь, на негнущихся ногах шарообразным существом, издающим булькающее- каркающие звуки. Начался отходняк, и кота пробило на хавчик. Пожрав, он забрался к нам на кровать и принялся вылизывать мне руки. Впервые за всю новейшую историю. Подозреваю, что это было проявление благодарности. Немигающие глаза его при этом были широко открыты и на них были видны прилипшие волоски и кусочки мусора. «Каждый человек сеет, что умеет, и пожинает плоды (с)».

Надуваться Кот потом, конечно, постепенно перестал, но мяукать так не научился. А злополучный тот рыбий хвост он на следующий день-таки нашел и доел, для него это было делом принципа. Ибо путь воина – это путь смерти.

Мать хорошо пела и в праздники была душой компании. Большим событием были и походы в кино всем хутором. Кинозалом служила конюшня. Приезжал механик, вывешивали самодельный "экран" и к сельчанам приходила волшебная сказка под названием "кинематограф". Маленькая Люда очень хотела когда-нибудь очутиться по ту сторону экрана. Она твердо решила стать театральной актрисой и играть на сцене. Несколько раз подряд Людмила Зайцева пыталась пробиться в Школу-студию МХАТ. В чужом городе она могла положиться только на себя, на свои силы. Она работала ночным сторожем, уборщицей, лаборанткой, разнорабочей, успела поработать и во вспомогательном составе Рязанского ТЮЗа (1965-1966 годы). Но это была настоящая школа для начинающей актрисы. После трех неудачных попыток попасть в Школу-студию МХАТ она поступила в Училище имени Щукина. Были непростые годы учебы, Людмила Зайцева никогда не была в первых ученицах. Она не обольщалась на свой счет, не мечтала стать знаменитой звездой, окруженной толпой поклонников, но старалась учиться изо всех сил, не покладая рук работала над собой. В 1970 году Людмила Зайцева окончила Театральное училище им. Б. Щукина, а в 1976 году стала актрисой Театра-студии киноактера. Зайцеву, в отличие от сокурсников, которых разобрали в различные театры, никуда не позвали, и она решила попробовать себя в кино. В кино Людмила Зайцева дебютировала в 1967 году в эпизодической роли в мелодраме Андрона Кончаловского "История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж", а первый успех актрисе принесла роль сержанта Кирьяновой в военной драме Станислава Ростоцкого "А зори здесь тихие". Наставник, человек, сыгравший важную роль в судьбе актрисы, появился уже на съемках- на картине "Здравствуй и прощай" (1972). Это был Виталий Вячеславович Мельников, который предложил Людмиле Зайцевой сыграть главную героиню. На пробах Люда страшно волновалась, стеснялась своей скромной одежды, режиссера в огромном кресле, и перед камерой была скованна и смущена. Но Мельников поверил в нее с первого взгляда, увидел в ней будущую Александру, главную героиню. Произошло как будто слияние характеров самой актрисы и ее героини. Это была всего вторая роль Зайцевой, но ей удалось создать очень яркий образ. Перед нами настоящий народный характер: цельная, сильная натура, гордая и независимая женщина, и в то же время очень добрая, нежная, жертвенная, ранимая. Далее последовали роли в этом же амплуа - Пелагея ("Кадкина всякий знает"), Валентина ("Ксения, любимая жена Федора"), Строгова ("Строговы"), Мария Попова ("Праздники детства"). В фильме В. Пичула "Маленькая Вера", сыграв роль матери главной героини, Людмила Зайцева создала абсолютно узнаваемый образ типичной советской женщины, "закалившейся в борьбе за существование". После этой работы актриса резко сменила амплуа в сторону отрицательных, острохарактерных ролей партийных функционеров: Анна Кузьминична в фильме "Сукины дети" (реж. Л.Филатов), председатель исполкома в "Мечтах идиота" (реж. В.Пичул). Со временем в моду вошли другие типажи, и теперь Людмила Васильевна снимается в кино намного реже. Роль Марии (матери Василия Шукшина) в картине "Праздники детства" (реж. Р. и Ю.Григорьевы, Государственная премия СССР, 1983) можно определить как итоговую работу актрисы в амплуа народной героини; сыграв хищную, безжалостную горничную Полину в картине "Рассказ неизвестного человека" (реж. В.Жалакявичус), Зайцева доказала, что ее актерские возможности гораздо шире. Людмила Зайцева работала со многими режиссерами, но с особой теплотой и любовью вспоминает Василия Макаровича Шукшина. Они познакомились на съемках картины «Печки-Лавочки», общались совсем немного, а след от этой встречи остался у актрисы на всю жизнь. Людмила Зайцева не один раз была на Алтае, участвовала в Шукшинских чтениях. Неожиданно интересно актриса проявила себя в костюмных исторических лентах. В 1997 году она с успехом сыграла роль Ефросиньи в драме Виталия Мельникова "Царевич Алексей", а затем Екатерину Иоанновну, герцогиню Мекленбургскую в сериале Светланы Дружининой "Тайны дворцовых переворотов" (2000–2006).
— Армен Джигарханян как-то сказал про Людмилу Зайцеву: «Ты настолько народна, что тебя не будут узнавать на улице». И она не расстраивается, когда в автобусе ей говорят: "Вы так похожи на актрису Людмилу Зайцеву!"
В настоящее время актриса на пенсии, но "заслуженным отдыхом" её жизнь не назовёшь. Случилось так, что Людмила Васильевна стала единственной опорой для своей престарелой мамы, больного мужа и дочери.
Дочь Людмилы Зайцевой - актриса Василиса Воронина. Её муж - Геннадий Воронин — артист, режиссер, сценарист. Очень одаренный человек. Но жестокое наше время не дает ему возможности самореализоваться. Однако с положением безработного он не смирился. Когда становится совсем уж туго, муж садится за руль небогатой "тачки" и занимается частным извозом. Чтобы хоть что-то принести семье "в клюве". Единственное, о чем актриса немножко сожалеет, так это о том, что не состоялась как театральная актриса, не нашла своего театра, хотя много лет служила в Театре киноактера. И все-таки у Людмилы Зайцевой есть мечта - только она не о кино. Последнее время ее все больше тянет оставить Москву и уехать на Кубань, на родину. Она вспоминает Шукшина, который хотел уехать из столицы на Алтай - "ближе к милому пределу". Здесь ее удерживает любимая дочь, Василиса, которая учится на актерском, во ВГИКе.»