Нарышкину в СВР придется кое-что исправить
СВР – одна из наиболее закрытых структур в системе власти. Ее успехи и ее провалы обычно скрыты от глаз наблюдателя, но при Михаиле Фрадкове были и те, и другие. Теперь главой Службы станет Сергей Нарышкин, и ему придется решить целый ряд серьезных проблем, не обнулив при этом достижений предшественника. Но с чего стоит начать в первую очередь?
Назначение Сергея Нарышкина руководителем Службы внешней разведки России рассматривают в основном в общеполитическом контексте и в связи со всей цепочкой кадровых перестановок, ознаменовавший новый период развития государственной власти. СВР как структура, которую президент Путин назвал «одной из важнейших в системе исполнительных органов власти», из всех этих анализов и комментариев ускользает. Это отчасти логично – повседневная деятельность Службы не может быть предметом публичного обсуждения. Но в последнее время эта структура не только стала действительно ключевой для государства (и не только в военной сфере или во внешней политике), но и привлекает к себе избыточное внимание из-за серии провалов, в первую очередь, на американском направлении. Успехи же внешней разведки традиционно менее заметны и выглядят в СМИ не так броско, что в итоге формирует Службе негативный имидж.
Оптимизм и рутина
Споры о том, кем в первую очередь должен быть руководитель разведки – гениальным профессионалом с сотней вербовок и атомно-космическими секретами в кармане или же грамотным администратором – стары как сама разведка (победить в этом споре невозможно, а выбор стороны, как правило, конъюнктурен). Сергей Нарышкин, как и его предшественник Михаил Фрадков, - администраторы, однако новый глава СВР все-таки имеет профессиональные знания и опыт. Как правило, первое, что делает новый начальник с опытом, - это управленческая реформа. А менять тут есть что.
Считается, что некоторые подразделения СВР подхватили очень опасную болезнь – оптимизм. С началом «русской весны» и введением санкций против России значительная часть «человекочасов» была перенаправлена на новое, специфически сформулированное экономическое направление. Особый интерес стали вызывать детали санкционного режима и процесс обсуждения на Западе технических методов его осуществления, банковская сфера, а также формы и методы экономической войны. Пример – создание по инициативе США Трансатлантического и Транстихоокеанского партнерств. В этом контексте значительная часть поступавшей из Ясенево информация выглядела слишком уж обнадеживающей. Те же переговоры ЕС и США по TTIP подавались как провальные. То есть, исходная информация, которую можно было трактовать двояко, трактовалась на низовом уровне сугубо оптимистично, в любой информации искали что-то хорошее и выгодное.
Эта распространенная среди людей ошибка трагична для разведки. С другой стороны, в этом можно усмотреть родовую травму всех крупных политических разведок мира – стремление немного подстроиться под получателя информации, слегка приукрасить данные. Этим болело КГБ последних двух десятилетий своей жизни, этим сильно заражено ЦРУ. Как справляется с этим недугом Моссад – мы не знаем, но там специфические методы.
Объективность – бог, которому внешняя разведка обязана поклоняться. Но порой сама постановка задачи (и те, кто задачу перед разведкой ставят) вынуждает от этого отклониться. В советское время для формулирования неполитических задач существовал Государственный комитет по науке и технике (ГКНТ) – монстр, аккумулировавший в своих недрах заявки всех министерств и ведомств, переваривавший их усилиями экспертных советов, в которые входили и академики, и бывшие разведчики, и сжато выдававший их КГБ и иногда ГРУ. Это всегда было четко сформулированное «техническое задание»: пойдите и принесите нам к такому-то сроку ключ на 12 такой-то спецификации и таких-то размеров от подлодки «Вашингтон». И люди шли – обманывали, подкупали, врали, воровали, но приносили, за что получали почет, уважение и награды. Иногда задачи формулировались более расплывчато, иногда более детально (вплоть до точных формул, которые приходилось заучивать наизусть), но суть оставалась прежней.
Теперь плановой экономики нет, ГКНТ тоже нет (в этом здании на Тверской теперь Министерство образования и науки), но есть множество госкорпораций и некоторых частных компаний, интересы которых приравнены к государственным. При этом, помимо основных задач, которые ставит основной заказчик – президент и правительство, образовалось множество «факультативов», которые и воспринимаются соответствующе. Они отнимают время, ресурсы и эмоции (а эмоции важны в этой профессии), но их ценность не всегда понятна, особенно для тех, кто пришел в разведку на патриотической волне последних 10-15 лет и хотел бы приносить стране видимую пользу. В этом плане показательны разговоры двух российских сотрудников, записанные относительно недавно ФБР в Нью-Йорке: они (особенно молодой) откровенно тяготятся этими «факультативами» (если не сказать сильнее, учитывая лексику, которую переводчики ФБР поняли не до конца).
Но большая часть работы разведки состоит из добывания информации и материала, не слишком похожего на ключ к спасению мира или защиты интересов Родины. При этом Фрадков еще в 2010 году заявил, что СВР «тотальной разведкой» больше не занимается. Если это лукавство, то незначительное. Действительно, оценивать деятельность внешней разведки по блестящим операциям, бросающимся в глаза, нельзя (о них и узнают-то через десятилетия). Но творчества в рутинной работе немного, а такие необходимости, как ежедневная проверка каналов и линий связи, опустошает душу сильнее, чем тюрьма, сума и действующая армия. Многие ломаются или разочаровываются, не найдя в своей работе ничего от Джеймса Бонда или Николая Кузнецова.
Изменить такую систему заявок можно лишь на уровне, более высоком, нежели позиция руководителя Службы. Но многие уже отмечали, что Сергей Нарышкин по своему политическому весу заметно крупнее, нежели все предыдущие руководители СВР (за исключением Евгения Примакова). А в таком закрытом клубе, как внешняя разведка, любое изменение вызывает эффект домино. Никто не говорит, что факультативные заявки не нужны, но нужен объективный контроль за их формированием. А то ведь был период, когда чуть ли не вся разведывательная работа на Балканах велась в интересах Газпрома, что, мягко говоря, неправильная постановка вопроса. Определение приоритетов разведывательной деятельности – административная задача с далеко идущими перспективами, а не просто расчистка завалов.
Кадры решают не всё
В последние несколько лет давление на СВР резко усилилось. Объем задач вырос в разы, и речь сейчас уже не факультативных вопросах, а об общеполитических. Работа по экономическому и научно-техническому направлению исторически считалась более важной – в силу постоянно возраставших требований оборонной промышленности и банковской сферы. Но в современной обстановке политическую информацию нельзя переоценить. Касается это не только информационного обеспечения президента и правительства, но и более сложных операций, в том числе, по осуществлению влияния. Есть и безусловные удачи, но в некоторых странах и целых регионах политическая конъюнктура порой складывается настолько выгодно, что появляется желание выдать естественные процессы за собственные победы. Это еще одна беда профессии, замешанная на чисто человеческих качествах, а проблемы с кадрами никто не отменял.
Да, кадровый состав разведки за последние годы значительно обновился. И большинство приходящих в Службу молодых людей выгодно отличаются от новой поросли в других силовых ведомствах. Выпускникам «лесной школы» заезды на «гелендевагенах» и прочие мажорные выходки не свойственны. Но корпоративные привычки, оставшиеся еще с советских времен, пока не изжиты. И своеобразные методы подбора кадров иногда оставляют на репутации Службы живописное пятно.
В позднесоветское время система была устроена так, что автоматически выталкивала наверх усредненно-положительную анкету, а не талант живого человека. Талант вообще считался чем-то вредным, поскольку обладал сложным характером: человек с нестандартным мышлением склонен к самостоятельности, следовательно, может проявить опасную инициативу. Меж тем, работа разведчика, вопреки устоявшемуся мнению, проходит в рамках множества инструкций. Даже бытовое поведение порой строжайше регламентировано, а уж оперативное – тем более. Но в стрессовой ситуации (стресс, кстати, почти ежедневное состояние, в итоге убивающее организм) требуется именно нестандартность мышления, а не исполнительность, чему не учат, обкладывая оперативную работу тоннами инструкций. Политическая разведка также требует нестандартного мышления и специфических знаний, включая страноведческие и языковые, а также особых черт характера, далеких от средней анкеты.
В результате политическая разведка превратилась в штучный товар. В 90-е годы страноведение как прикладная наука была разрушена – и только относительно недавно начался ее ренессанс. При этом целые регионы или выпали из профессиональной сферы или наоборот – образовались на ровно месте. Только с этого учебного года, например, в специализированных учебных заведениях появились кафедры стран бывшего СССР, африканские и специализированные по Восточной Европе. Заново запущена программа обучения некоторых редких, но актуальных языков, включая и языки бывшего Союза. Появились и специфические учебники, например, впервые издан учебник военного перевода с сербского, и парадоксально, что его не было до сих пор. Но это меры поддерживающие или общеобразовательные, направленные на формирование нового поколения профессиональных кадров, а проблема порой кроется в среде старшего офицерского состава.
Специфика синекуры
Никто не собирается бросать камни в удаляющуюся спину, но на очень высокую должность в Службе в 2012 году был назначен бывший помощник Фрадкова из тех далеких времен, когда Михаил Ефимович трудился главой правительства (это был именно его помощник, а не доставшийся в наследство от аппарата Черномырдина). Этот человек за пару месяцев до своего назначения в Ясенево был уволен из Управления президента по межрегиональным и культурным связям с зарубежными странами (тогдашний эвфемизм для обозначения проблемных точек постсоветского пространства и «новых» государств – РЮО, РА и ПМР) за фактурный и скандальный провал на вверенном ему участке. Скандал был столь тектонический, что привел к слому политической системы в отдельно взятом государстве, который аукается до сих пор. Сам герой в качестве «вишенки на торте» отметился еще и нелицеприятным поведением в не совсем адекватном состоянии в помещении местного ЦИК, что было заснято на видео. Известие о его появлении на генеральской должности в СВР оценивалось в категориях «чудовищно» и «кошмар». Его соучастник по скандалу уехал руководить службой безопасности «Норильского никеля», что еще можно понять, учитывая специфику современных карьерных лифтов, но тянуть такого в Ясенево было незачем.
Превращение СВР в помесь синекуры с богадельней – болезнь не вчерашняя. Можно вспомнить, например, завершение карьеры Виктора Ерина – министра внутренних дел ельцинских времен, снятого с должности после Буденновска. Президент назначил его тогда на такую же должность в Службе, какую имел уже описанный выше герой. Ерин не имел никакого отношения к нелегальной разведке, в советское время он работал в ОБХСС и угрозыске. Случалось подобное и при Примакове, который, при всем к нему уважении, был склонен окружать себя лично преданными людьми, у которых в анкетной графе «место рождения» значился город Тбилиси.
Еще ранее притчей во языцех была «географическая война» (к счастью, давно изжитая). Тогда между собой соперничали «кланы», сформировавшиеся по регионам оперативной работы. Победителями регулярно выходили «азиаты», особенно «индусы» (Леонид Шебаршин, Вячеслав Трубников), которых негласно поддерживал Примаков. В тот период было очень популярным высказывание одного востоковеда (ныне ответственного международного политика, по должности представляющего нашу страну в некоторых европейских организациях), о том, что человека, знающего восточные языки, можно назначать на любую высокую государственную должность – настолько изучение, скажем, тамильского языка дисциплинирует интеллект. Соответствует ли это истине - никто не проверял, но успешной работе неазиатских управлений это явно не способствовало.
Люди теряли мотивацию к карьерному росту, и это противостояние было настолько увлекательно, что даже назначение в 2000-м руководителем службы Сергея Лебедева называли чуть ли не «фундаментальным поворотом», поскольку в детстве он жил в Узбекистане и говорит по-узбекски. Все это выглядело очень смешно и непрофессионально (журналистские публикации на данную тему вызывали язвительные отповеди со стороны пресс-службы СВР), особенно учитывая тот факт, что Лебедева рекомендовал на должность лично Трубников, а сам он всю жизнь занимался Центральной и Восточной Европой, особенно Германией, при этом на должность руководителя был назначен с позиции официального представителя СВР в США.
В советское время разведка сильно страдала от комсомольских и партийных назначенцев, из которых очень немногие искренне увлеклись делом и стали хорошими профессионалами. При этом пресловутая семейственность оказалась скорее положительным явлением. Избавление от ненужного кумовства и назначений по принципу синекур – вопрос насущный, но не такой страшный, как кажется на первый взгляд. И важно, чтобы это превратилось в кампанию, которая может смести и многих непричастных.
Есть и множество проблем организации и оптимизации оперативной работы, которые требуют специфического подхода и именно административных решений, которые придется принимать Сергею Нарышкину. Но ему, очевидно, не придется столкнуться с непониманием со стороны главы государства или традиционным соперничеством «соседей». ФСБ сейчас получила полномочия на ведения операций за пределами РФ, но они в основном касаются организованной преступности, наркотрафика и преступлений в экономической сфере. Это не разведка. Затухли и разговоры о слиянии СВР и ГРУ, что изначально казалось страшным сном. ГРУ исторически выполняет совсем иной объем работы, да и задачи перед Управлением стоят более узкие, чем перед СВР. Оно обслуживает интересы армии, а вопрос пересечения профессиональных интересов, например, в научно-технической разведке – это, опять же, вопрос, с одной стороны, административный, с другой – чисто человеческий. Находить общий язык сложнее, чем конкурировать, не выходя из здания посольства.
Нарышкину придется вносить множество мелких изменений в рутинную работу уже отлаженного механизма, в целом неплохо показавшего себя в последнее время, но все еще страдающего классическими недугами всех разведок мира, а также от особого наследия советского времени. Административно это решаемо, в том числе, и в кадровом плане. Другое дело, что именно сейчас работа СВР востребована как никогда в постсоветское время. И потребуется соблюсти баланс между реформами и поддержанием ежедневного рабочего состояния целой структуры. Каковы будут результаты, общество узнает не скоро. Когда срок давности пройдет и гриф секретности будет снят.
