С учетом событий в Алеппо, возвращение штурмовиков может быть связано с операцией в восточной части города одноименной провинции. Применение штурмовиков наиболее эффективно на малых и средних высотах, тем более что Су-25 могут работать по визуально видимым целям и быстро реагировать на изменение обстановки. Прицельный комплекс позволяет достаточно точно кидать бомбы, а точность попадания ракеты — «форточка», говорит бывший командующий 4-й воздушной армией ВВС и ПВО генерал-лейтенант Валерий Горбенко.

— Однако при этом надо будет серьезно заниматься вопросами противодействия зенитным средствам, а именно — ПЗРК, для которых такие высоты рабочие. Конечно, самолет имеет активные средства защиты, отработанные в Афганистане и особенно в Чечне, однако риск есть всегда, особенно при работе в городской застройке. Возможно, Су-25 в Сирии будут, как и прежде, использоваться больше в качестве бомбардировщиков.

Исходя из открытой информации, в период с 15 по 20 числа марта в Россию перелетели три Су-24М, четыре Су-34 и 12 штурмовиков (десять Су-25СМ и два учебно-боевых самолета Су-25УБ). Причем последние в Сирии совершили более 1,5 тысячи боевых вылетов, отмечает преподаватель Военного университета Министерства обороны, полковник ВВС в отставке Владимир Карякин.

— Су-25 имеют хорошие показатели по боевой живучести — с точки зрения защиты летчиков и жизненно важных систем машины, как от крупнокалиберных зенитных пулеметов, так и от ПЗРК. Нередко были случаи, когда самолет возвращался на аэродром после попадания ракеты системы типа STINGER. Еще одно достоинство — этот самолет позволяет обеспечить применение разнотипных видов оружия в одной атаке: ОФАБ (осколочно-фугасных авиабомб), НАР (неуправляемых авиационных ракет), управляемых ракет класса «воздух — поверхность» Х-29Л, Х-25МЛ, С-25Л.

— Час летной эксплуатации штурмовика Су-25 стоит намного дешевле, чем фронтового бомбардировщика Су-24, а тем более — истребителя-бомбардировщика Су-34, — замечает научный сотрудник Центра анализа стратегий и технологий, главный редактор журнала «Экспорт вооружений» Андрей Фролов. — А до вывода с Хмеймима весной Су-25 использовались в основном именно в качестве бомбардировщика, заваливая бомбами боевиков с недосягаемых для ПЗРК высот.

Если предположить, что в телесюжет попал наш самолет (а не иракский или иранский, заснятый в другом месте при перелете), то, скорее всего, в связи с развитием обстановки потребовалось увеличить число самолетовылетов. А из-за своих эксплуатационных характеристик эти штурмовики могут подниматься в воздух до десяти раз в сутки. Кстати, как вариант, Су-25 могли заменить те же Су-24 на Хмеймиме: количество самолетов на аэродроме осталось без изменений, и на политических переговорах можно говорить, что Россия авиационную группировку в Сирии не увеличивает, а просто проводит ротацию самолетов и летного состава.

С другой стороны, Су-25 могут быть развернуты не только на Хмеймиме — характеристики этих самолетов позволяют базироваться им на менее подготовленных площадках, например, на аэродроме Тияс в Хомсе (где помимо сирийских Су-22 и МиГ-29 были замечены Су-24, по некоторым данным, переданные ВВС Сирии из состава 72-й тактической истребительной эскадрильи ВВС Ирана — «СП).

«СП»: — В СМИ часто сравнивают российский Су-25 с американским штурмовиком A-10 Thunderbolt II…

— Считается, что отечественный Су-25 — это ответ на А-10. Но все-таки это самолеты с совершенно разной идеологией. Если американский «Бородавочник» изначально проектировался исходя из концепции применения 30-мм семиствольной пушки GAU-8, которая должна была поражать советские танки снарядами с урановым сердечником, то наш «Грач» — наследник Ил-2, самолет поля боя и непосредственно поддержки пехоты. Thunderbolt, за исключением первой и в меньшей степени второй войны в Ираке, по своему прямому назначению в боевых действиях практически не участвовал, однако американцы его любят и, несмотря на все попытки его списать, он остается на вооружении, используется как самолет непосредственной поддержки войск — в Афганистане, Сирии.

Если сравнивать А-10 с Су-25, то за счет разницы в идеологии Су-25 имеет более высокую защиту экипажа. По огневой мощи американский штурмовик наш превосходит — двуствольная 30-мм авиапушка ГШ-30−2 против семиствольной GAU-8.

При этом А-10 обеспечивает высокую точность поражения, без риска, что называется, collateral damage — сопутствующего ущерба. У Су-25 десять пилонов для подвески вооружения, но у Thunderbolt есть важное преимущество — подвесной контейнер разведки и целеуказания типа Litening II и SniperXR, что при поддержке войск позволяет наносить высокоточные удары управляемыми бомбами и ракетами (например, один из вариантов боевой нагрузки — ракеты AGM-65 бомбы GBU-12). На Су-25 вроде бы в носовой части штурмовика смонтирована лазерная станция подсвета и дальнометрирования «Клен-ПС», обеспечивающая наведения управляемых ракет с лазерной подсветкой, однако фактов их применения не так много.

Бортовой прицельный комплекс нашего штурмовика хотя и обеспечивает довольно точное поражение свободнопадающими боеприпасами, однако это — все-таки неуправляемые авиабомбы, замечает эксперт.

Подытожим

Таким образом, Су-25 могли быть развернуты в Сирии как в результате ротации, так и для наращивания группировки. Как недавно заявил постоянный представитель России при ООН Виталий Чуркин, комментируя срыв соглашения РФ-США, Россия больше не согласится на односторонние шаги по Сирии.

В сирийском конфликте даже без «перемирий» тяжело достигнуть поставленных целей, поскольку война носит очаговый характер, радикалы активно смешиваются с мирным населением в жилой застройке. Более того — салафитские идеи укореняются среди гражданских: в той же группировке «Джебхат Фатх аш-Шам» местные сунниты нередко видят альтернативу сложившейся обстановке, действующему режиму и рассматривают ее как реальную силу — и религиозную, и военную.

В этих условиях, с одной стороны, даже при желании внешних игроков очень сложно проводить размежевание группировок, с другой — перемирие однозначно способствует слиянию групп. В то время как методичные и избирательные бомбардировки с соответствующими специальными мероприятиями на земле усиливают разногласия внутри оппозиции.

Как видится, в итоге возможно или отсечение особо «непримиримых» от ряда тактических объединений оппозиционных групп на западе Сирии, или ослабление существующих структур до «состояния», когда они будут способны к диалогу и принятию условий.

Однако если с высоких трибун продолжать называть всю оппозицию ИГИЛ и бомбить все группы без исключения, то при кажущейся эффективности, это наверняка только усилит революционные настроения в стране и за ее пределами. Процент сирийцев в группировках довольно высок, и, сожалению, как среди местных, так и среди приезжих, все чаще преобладают мнения о том, что они «воюют не сколько за справедливость в Шаме, сколько за ислам». И как решить эту проблему в сирийских условиях, учитывая интересы множества региональных игроков, их религиозный состав — вопрос, на который соответствующие службы должны иметь ответ.

«Cражение за Алеппо превратилось в решающую битву уже не только гражданской войны в Сирии, но и глобального противостояния на Ближнем Востоке с вовлечением в него крупнейших мировых игроков»

Сейчас это груда развалин, в которой в чудовищных условиях проживает (если можно вообще употребить такое слово) не более 300–350 тысяч человек. Экономики Алеппо не существует, инфраструктура разрушена. И странно слышать рассуждения о том, что захват восточной трети Алеппо, мол, нужен Асаду для того, чтобы укрепить экономику страны и получить новых солдат в армию. Наоборот, возвращение полного контроля над Алеппо потребует гигантских финансовых вложений в восстановление города, как это случилось с теми кварталами Дамаска, которые были возвращены под управление правительства Сирии после пары лет власти джихадистов. Сложно представить и массовое возвращение в Алеппо всех беженцев, его покинувших. Многие из них уже в Европе или в Турции, а то население, которое несколько лет жило под джихадистами, нужно, во-первых, тщательно фильтровать, а во-вторых, оно чисто психологически не способно продолжать войну.

Изначально джихадистские и оппозиционные группы «разогнали» войну вокруг Алеппо еще весной 2012 года. Тогда произошла серия терактов с использованием смертников, а уже летом того же года начались уличные бои сперва в предместьях, а затем и в историческом центре и этнических кварталах. Для оппозиции, которая уже тогда располагала тяжелым вооружением и танками, контроль над Алеппо и Идлибом означал создание на севере страны сплошного «пояса», опираясь на который, можно было наступать на Дамаск. Кроме того, удержание за собой такого значимого населенного пункта позволяло создавать всякого рода «правительства», от имени которых и продолжать борьбу с правительством Асада, получая внешнюю поддержку. Кучка обиженных самозванцев в ресторане отеля в Катаре, и «правительство», действующее в самом крупном городе страны, – две большие разницы. Полоса от Идлиба до Алеппо также позволяла рассчитывать на стабильное снабжение через турецкую границу.

И все к тому шло. Стройный план сломался о неожиданно крепкое сопротивление нескольких частей правительственной армии и местных ополченцев, например в районе аэропорта и военно-воздушной базы Кувейрис. Снабжение города и армии неоднократно прерывалось, и со временем бои за отдельные участки стратегических трасс, ведущих в Алеппо, стали значительной частью самой битвы за город, даже если они происходили за несколько сотен километров от него.

Особенностью войны в Сирии всегда была ее «малочисленность» – все стороны конфликта располагают ограниченными людскими и техническими ресурсами, и потому на фронтах используются небольшие подразделения. В результате постоянно требуется перебрасывать на некие ключевые участки фронтов силы из других регионов, а с другой стороны – отряд в несколько десятков человек, захватив какую-нибудь господствующую высоту над дорогой, может заблокировать миллионный город. До самого последнего времени джихадистам удавалось более успешно, чем правительственным войскам, собирать «ударные кулаки» и бегать по пустыне на «техничках», перекрывая дороги. Постепенно в Алеппо были закачаны крупные по местным меркам силы. Ожесточенность уличных боев требовала постоянных подкреплений, и в город стали перетекать части из пустыни, из-под Ракки и Пальмиры, даже из-под Хамы и Хомса.

В итоге в Алеппо сейчас находится наиболее крупная и боеспособная группировка джихадистов и «умеренных», полностью окруженная и лишенная очевидных путей снабжения. Ее боеспособность подтверждается регулярными попытками прорвать окружение. В том числе и известными боями в юго-западной части города, где для ликвидации прорыва потребовались серьезные усилия правительственных войск и российских ВКС. Более крупными, опытными и организованными частями на территории Сирии оппозиция любого толка уже не располагает.

Уничтожение этой группировки будет означать если уж не победу в гражданской войне, то уж точно – коренной перелом в пользу Дамаска. И понятно искушение сирийского генштаба решить эту проблему одним ударом. Война слишком затянулась, а уничтожение основных сил боевиков – очевидный шанс. При этом у Дамаска некоторое время был выбор. Можно было избрать более долгий путь. Например, наступать от Пальмиры на Дейр-эз-Зор, а затем осаждать Ракку, что полностью блокировало бы джихадистские силы, но затянуло бы военные действия еще на неопределенное время.

Военный потенциал джихадистов и «умеренных» после ликвидации группировки в Алеппо уже никогда не восстановится. А правительственная армия, в свою очередь, высвободит гигантские по местным меркам силы, которые можно будет использовать в любой другой точке. С практической точки зрения этот результат неизбежен – никаких шансов в итоге выстоять и вырваться из восточного Алеппо у террористов нет. Осознание этой неизбежности и ее долгоиграющих последствий настигло наших западных партнеров и Турцию неожиданно и резко, что и привело к всплеску политической и военной активности по спасению окруженной группировки.

Занятие Алеппо приведет к обрушению всей системы «северного пояса» и откроет правительственным войскам путь на Идлиб и далее к турецкой границе. По сути дела, сейчас именно Идлиб превратился в штаб и центр джихадистов и «умеренных», а дорога на этот город открывается только после занятия Алеппо. Затяжные бои в прошлом году в горной зоне провинций Латакия и Идлиб показали, что продвижение напрямую с юга на север в сторону Идлиба технически очень сложно исполнимо и сопряжено с большими потерями. Алеппо, помимо всего прочего, еще и логистический центр северной части Сирии, а на этой войне, как во времена наполеоновских кампаний, дороги играют одну из ключевых ролей.

Ликвидация джихадистского анклава в восточном Алеппо приведет и к восстановлению сообщения с сирийским Курдистаном, что будет иметь и политические последствия. Курды не всегда прагматичны в выборе союзников, но при таком раскладе у них не будет выбора, кроме как снова переориентироваться на союз с Дамаском. А это, в свою очередь, будет означать удар по позициям США.

Но помимо очевидных военно-стратегических последствий битва за Алеппо имеет еще и психологическую составляющую. Дамаск неоднократно колебался, выбирая цель для «главного удара», и даже несколько раз промахивался. Прошедший 2015 год принес несколько разочарований в виде неудачных попыток прорыва фронтов у Хамы и Хомса, потери темпа после освобождения Пальмиры и вялотекущих боев в горах. Лишь в последние полгода большинство второстепенных направлений и фронтов были ликвидированы, что позволило говорить о перевесе в пользу правительственных войск. Но настоящего коренного перелома пока не случилось. Требуется нечто, что можно подержать в руках, предъявить колеблющимся и миру вокруг. И после Пальмиры таким «вещественным доказательством» может стать именно освобождение Алеппо.

Ни о каком смещении Асада после этого не может быть и речи, и вся политическая стратегия Запада в Сирии пойдет прахом. Коллективная истерика, случившаяся в последние два дня с нашими западными партнерами, связана исключительно с этим. А отсылки к «гуманитарной обстановке», нескончаемые репортажи по CNN, в которых в обязательном порядке фигурирует какой-нибудь ребенок, желательно маленькая девочка с косичками, родом исключительно оттуда.

Большая часть сирийского генералитета и союзников была раздражена постоянными остановками наступления под Алеппо по политическим и гуманитарным соображениям. Чуть ранее система «коридоров» позволила ликвидировать джихадистский анклав в восточных пригородах Дамаска, но большинство боевиков спокойно переехало к братьям по разуму под Идлиб. Сирийские военные были возмущены таким развитием событий.

В свою очередь Запад еще тогда принялся обвинять сирийское правительство в «неприемлемой тактике», которая заключалась в окружении населенного пункта с дальнейшим предложением боевикам его добровольно покинуть. С западной точки зрения, пока окруженные террористы размышляли над сделанным им предложением, сильно страдало мирное население. А если бы начался фронтальный штурм населенного пункта, мирное население пострадало бы меньше?

В результате всех этих факторов сражение за Алеппо превратилось в решающую битву уже не только гражданской войны в Сирии, но и глобального противостояния на Ближнем Востоке с вовлечением в него крупнейших мировых игроков. С военной точки зрения его исход очевиден, но политические и стратегические игры могут сместить акценты. Проигравшие стороны стремятся оттянуть очевидный исход, а правительственные войска и союзники уже просто выведены из себя, в том числе и лицемерием «группы поддержки» их противников. Классическая синергия – эффект от сочетания множества факторов под Алеппо оказывается в сотни раз сильнее каждого из этих факторов в отдельности.