Слепота с принятием желаемого за действительное — мать грядущей гражданской войны, если только французский народ не предпочтет покориться Исламу без борьбы.
Недавно во Франции были опубликованы два важных исследования французских мусульман.

Первая работа под заголовком «Французский Ислам возможен» была опубликована под эгидой Института Монтеня,* независимой французской экспертной организации.

Второе исследование под названием «Работа, компания и вопросы религии» — четвёртое ежегодное совместное исследование научно-исследовательского института Рандстада (кадрового агентства) и Обсерватории религиозного опыта на работе (Observatoire du fait religieux en entreprise, OFRE), исследовательской компании.

Оба исследования, заполняя огромный дефицит знаний по религиозной и этнической демографии, широко освещались в СМИ. Франция — страна, обладающая демографами, экспертами, профессорами и исследовательскими институтами, но все официальные данные или статистика, основанные на расе, происхождении или религии запрещены законом.

Согласно данным на 1 января 2016 года Национального Института Статистики во Франции — 66,6 миллиона жителей. Но в опросные листы запрещено включать любые вопросы о расе, происхождении или религии. А потому невозможно узнать, сколько живет во Франции мусульман, чернокожих, белых, католиков, арабов, евреев и так далее.

Этот запрет основан на старом, и когда-то здравом принципе избегать любой дискриминации в стране, где «ассимиляция» стала правилом. Ассимиляция во французском стиле означает, что любой иностранец, желающий жить в стране, должен следовать нормам поведения местного населения и побыстрее жениться на местной. Такая модель ассимиляции прекрасно работала для испанцев, португальцев или поляков. Но при арабах и мусульманах это прекратилось.

Теперь, однако, несмотря на все благие намерения, запрет на сбор данных, способный  привести к дискриминации, стал проблемой для национальной безопасности.

Когда какая-то группа людей действует, откровенно основываясь на своей религии или этничности, начинает жёстко воевать с основами общества, в котором живёт, становится необходимым — на деле срочным — знать, какой они религии и этничности, и сколько людей они представляют.

Следовательно, два рассматриваемых исследования основаны не на данных переписи, а на опросах. Институт Монтеня, например, пишет, что мусульмане представляют 5,6% населения французской метрополии или три миллиона человек. Однако демограф Мишель Трибала, специализирующийся на проблемах иммиграции, писал, что цифра пять миллионов была превышена в 2014 году. Исследовательский центр Пью оценивает мусульманское население во Франции в середине 2010 года цифрой около 4,7 миллионов. Другие специалисты, как Азуз Бегаг, бывший министр равенства (он ушел из правительства в 2007 году) оценивает количество мусульман во Франции ближе к 15 миллионам.

Исследование Института Монтеня: сецессия французских мусульман

Исследование института Монтеня, опубликованное 18 сентября, основано на опросах, проведенных  Ifop (Французский институт общественного мнения), который обследовал 1029 мусульман. Автор исследования — Хаким эль-Кару, консультант, бывший советник тогдашнего премьер-министра Жан-Пьера Рафари (2002-2005).

Были выявлены три основные профиля мусульман:

Во-первых, так называемые «светские» мусульмане (46%). Эти люди ответили, что они «совершенно светские, даже при том, что религия занимает важное место в их жизни». Хотя они заявляют себя светскими, многие из них принадлежат к группе, которая одобряет, чтобы все мусульманские женщины носили хиджаб (58% мужчин и 70% женщин). Кроме того, их мнение пересекается с мнением группы (60%), которая поддерживает ношение хиджаба в школе, хотя в школах он запрещен с 2004 года. Многие из этих «светских» принадлежат к 70% мусульман, которые «всегда» покупают халяльную пищу (только 6% никогда её не покупает). По данным исследования, ношение хиджаба и только халяльная пища считаются самими мусульманами важными «показателями» принадлежности к мусульманам.
Вторая группа мусульман, «Группа исламской гордости», представляет четверть (25%) из тысячи опрошенных. Они изначально себя определили как мусульмане, и заявили о своем праве следовать своей вере (в основном сводящейся к хиджабу и халаль) на публике. Однако, они отрицают никаб и полигамию. Они говорят, что уважают светскость и законы республики, но большинство сказало, что не приемлют запрета хиджаба в школе.
Последняя группа, определяемая, как «ультрас» представляет собой 28% опрошенных мусульман и она — наиболее авторитарна по своим характеристикам. Они говорят, что предпочитают жить вне республиканских ценностей. Для них исламские ценности и исламские законы — шариат — стоят на первом месте, перед общими законами республики. Они одобряют полигамию и ношение никаба или паранджи.
Последняя группа, определяемая, как «ультрас» представляет собой 28% опрошенных мусульман и она — наиболее авторитарна по своим характеристикам.

Самое важное, что эти 28% по большей части относятся к молодежи (50% до 25 лет). Иными словами, каждый второй из двух французских мусульман — салафит наиболее радикального толка, не посещающий мечеть.

Вопрос: сколько их будет через пять, десять, двадцать лет? Это важно  понять, ведь опросы всегда дают картину на данный момент, «стоп-кадр» ситуации. Когда мы знаем, что покрывало и ограничения халяльными продуктами введены на целые семьи «большими братьями», то надо понимать, что идёт процесс, процесс ухода из-за ре-исламизации всего мусульманского сообщества руками молодёжи.

Журналист и автор Элизабет Шелма писала в Le Figaro:

«Чтобы понять, что означает ре-исламизация, надо дать определение исламизму. Наиболее точное определение дано одним из наших крайне горячих сторонников, государственным советником Тьери Туо, одним из трёх судей, которые этим летом приняли решение не запрещать буркини на пляже (…). Исламизм, пишет он, это «публичное заявление о социальном поведении, представляемом в качестве божественного требования и прорывающемся на общественную и политическую арену». В свете этого определения сообщение Аль-Кару показывает, что исламизм устойчиво распространяется».

Ислам за работой; Ислам в движении

Эта исламская бомба с часовым механизмом тихонько тикает... действует

Опрос, проведенный между апрелем и июнем 2016 года институтом Рандштада и Обсерваторией Религиозного опыта на рабочих местах (OFRE) с участием 1405 менеджеров различных компаний продемонстрировало, что два менеджера из трех (65%) говорили, что «религиозное поведение» — регулярная демонстрация на рабочих местах; это выше, чем 50% в 2015-м.

Профессор Лайонел Оноре, директор OFRE и автор исследования, тихонько признает, что « в 95% случаев» само «религиозное поведение на работе связано с мусульманами».

Чтобы понять значимость этого «видимого Ислама» на французских заводах и офисах, надо знать, что традиционно рабочие места считались нейтральными. Закон не запрещал любые религиозные или политические выражения на рабочем месте, но по традиции работники и работодатели считают, что при демонстрации свободы вероисповедания всем надо проявлять сдержанность.

В 2016-м исследование Ранстад показало, что со старой традицией покончено. Религиозные символы распространяются и на рабочих местах, и 95% наблюдаемых символом — исламские. Открытое выражение и символы христианства или иудаизма на работе, конечно, есть, но минимально в сравнении с Исламом.

Исследование определяет два вида выражение религиозных воззрений:

Личная практика, вроде права отсутствия во время религиозных праздников, гибкий рабочий день, право молиться во время перерывов на работе и право носить символы своего вероисповедания.
Беспорядки на работе или нарушение правил, вроде отказа мужчины работать с женщиной или следовать указаниям женщины-менеджера, отказ работать с людьми иной религии, отказ выполнять отдельные задания и привлечение в свою веру в рабочее время.
«В 2016 году, говорится в исследовании, ношение религиозных символов (хиджаб) стало основным выражением религиозных воззрений (21% случаев, выше 17% в 2015-м и 10% в 2014-м). Требование возможности отсутствия из-за религиозных праздников остается стабильным (18%) но теперь отошло на второй план».

Относительно «беспорядков на работе» это политически корректное исследование отмечает, что конфликты между работниками и работодателями на почве религии невелики: «небольшое событие» и «всего лишь» 9% религиозных беспокойств в 2016 году. Но число конфликтов, тем не менее, выросло на 50% — с 6% в 2015 году, утроилось с 2014-го (3%) и увеличилось почти в 4 раза с 2013 года (2%).

Эрик Манка, юрист юридической фирмы August & Debouzy , специализирующийся на законах о труде, который был помощником на пресс-конференции, сказал, что когда конфликт на религиозной почве переходит в судебный процесс, «это всегда проблема с Исламом. Христиане и евреи никогда не обращаются в суд с иском к работодателям из-за религии». Когда исламисты судятся с работодателем, практика свидетельствует, что обвинение всегда основано на «расизме» и «дискриминации» — обвинения это могут лишь заставить работодателя в первую очередь сожалеть о приеме этих людей на работу.

Истоки конфликта включают проповедование (6%) и отказ выполнять задания (6%) — например, курьер уклоняется от доставки клиентам алкоголя; отказ работать с женщиной или под руководством женщины (5%); и требование работы только с мусульманами (1%). Эти случаи сконцентрированы в секторе бизнеса, например, «автомобильные поставки, строительство, переработка отходов, супермаркеты... и находятся в районах, непосредственно примыкающих к городу».

Заключение

С французской моделью ассимиляции покончено. Как уже отмечалось, она работала для всех, кроме французских мусульман; по-видимому, государственные школы не в состоянии сегодня распространять республиканские ценности, особенно среди молодых мусульман. По словам Хаким аль-Кару:

«Мусульмане Франции живут в самом сердце многочисленных кризисов. Сирия, конечно же, потрясает душу. Но есть ещё и транформация арабского сообщества, где женщина занимает новое место: студентки-женщины превосходят количественно студентов мужского пола, девушки лучше образованы, чем их отцы. Религия в авторитарной версии — оружие реакции против подобной эволюции… И, наконец, есть и социальный кризис: мусульмане, составляющие две трети трудящихся детей и наёмных работников — первые жертвы деиндустриализации».

Исламизация нарастает повсюду. В центрах городов большинство арабских женщин носят покрывала, а в предместья паранджа и никаб становятся всё более привычными. На работе, где нерелигиозное поведение было обычно правилом, менеджеры пытаются научиться справляться с исламскими требованиями. В крупных корпорациях, вроде  Orange (телекоммуникация), был специально назначен «директор по многообразию», чтобы справляться с требованиями и конфликтами. В небольших компаниях менеджеры в замешательстве. Конфликтов и судов всё больше.

Молчание политиков. Несмотря на широкое освещение в СМИ этих двух исследований, единственное, что слышно от политиков — оглушительное молчание. Это тревожит, ведь исследование Института Монтеня включает и предложения создание «французской версии Ислама», наподобие прекращения иностранного финансирования строительства мечетей и местной подготовки религиозных и гражданских руководителей. Другие идеи, вроде преподавания арабского в религиозных школах «чтобы воспрепятствовать родителям отправлять детей в медресе» весьма странны, ведь они сохранят провальную стратегию интеграции исламизма с помощью организаций. Молодые французские мусульмане, даже родившиеся во Франции, с трудом говорят и пишут на правильном французском. Вот почему им надо в первую очередь правильно говорить и писать по-французски.

Этих двух исследований, пусть это всего лишь начало, совершенно недостаточно. Политикам, журналистам и всем гражданам необходимо узнать больше об Исламе, его догматах и целях в стране. Просто невозможно поверить, что единственный инструмент в нашем распоряжении — недостаточные опросы общественного мнения. Без знания невозможны никакие политические действия — и никакие иные. Это ситуация, которая в огромной мере идёт на пользу агрессивным политическим исламистам.

Без большего знания, отрицание исламизма и спокойствие при обращении с ним будут продолжаться. Слепота и принятие желаемого за действительное — источник грядущей гражданской войны, если только люди и их политики не выберут покориться Исламу без борьбы.

Примечания:

Первая публикация статьи – на сайте Института Гейтстоун, влиятельного неправительственного нью-йоркского аналитического центра. Эта организация основана в 2012 году Ниной Розенвальд, и позиционирует себя как внепартийный, неправительственный и некоммерческий «мозговой трест», сообщающий общественности то, о чём умалчивают официальные СМИ. Организация считает, что существующие подборки новостей не полны, и, как следствие, вводят в заблуждение, а потому распространяет собственную информацию о событиях на Ближнем Востоке и жизни мусульманского населения в других частях света. В совете попечителей в числе прочих Джон Р. Болтон, бывший посол Соединённых Штатов.

* — Институт Монтеня был основан в 200 году при поддержке влиятельных деловых кругов Клодом Бебеаром, почётным президентом крупнейшей страховой компании Франции. В институте объединились руководители предприятий, высшие государственные чиновники, университетские преподаватели, представители гражданского общества. Перед институтом ставилась цель стать «лабораторией идей» и способствовать развитию Франциив глобальном мире. Институт разрабатывает и популяризует конкретные долгосрочные предложения в политической, экономической и социальной областях и отстаивает их перед властями независимо от того, какая политическая сила приходит к руководству страной. Привлекая ведущих учёных, институт исследует актуальные проблемы, рассматривая их в долгосрочной перспективе и публикует доклады. На коллоквиуме генеральный директор Института Монтеня Франсуа Рашлин полностью поддержал идею публичной дискуссии о французской национальной идентичности, подчеркнув, что дял французского общества эта тема насущна и своевременна.

И тем не менее, только что было объявлено, что принц Чарльз и Камилла, герцогиня Корнуольская, в ноябре нанесут официальный визит в Бахрейн «с целью улучшения отношений Бахрейна и Британии». Не то, чтобы Бахрейну не хватало в последнее время высокопоставленных британских визитёров, ведь министр внешней торговли Лайам Фокс в сентябре встречался с принцем-наследником, премьер-министром и министром торговли. И если этого недостаточно, в прошедшие несколько дней министр по европейским делам сэр Алан Дункан счёл необходимым нанести визит в Бахрейн, где встретился с Королем Хамадом бин Иса аль-Халифа и министром внутренних дел шейхом Рашидом аль-Халифа, чьё министерство обвиняют в наихудших нарушениях прав человека со времён протестов «Арабской весны», которые были подавлены с помощью саудовских войск.

Действительно, почему сэр Алан, который мог считать, что ему вполне достаточно разборок со сферами ответственности в Европе во время Брексита, счёл необходимым посетить Бахрейн, остается своеобразной загадкой. Саид Ахмет Альвадей, директор адвокатуры в Бахрейнском Институте Прав и Демократии, задаёт вопрос: «Почему Алан Дункан находится в Бахрейне? У него оснований быть здесь, ведь он министр по делам Европы». Но у сэра Алана длинный список друзей в монархиям Залива, это он в июле проинформировал журналиста, что Саудовская Аравия — «не диктатура».

Поток визитов высокого уровня в Бахрейн продолжается в то время, как Раджаб, президент Бахрейнского Центра по правам человека, ждёт на следующей неделе оглашения приговора по трём обвинениям, связанным с использованием социальных сетей. Дело в твитах Раджаба и ре-твитах о пытках в Бахрейнской тюрьме Жау и гуманитарном кризисе, вызванном саудовскими бомбежками Йемена. После публикации под заголовком «Письмо из бахрейнской тюрьмы» в  New York Times месяц тому назад он был обвинен в публикации «ложных новостей и заявлений и грязных слухов, которые подрывают престиж королевства».

Этот «престиж» подвергается ударам с 2010 года, когда демократически настроенные протестующие по большей части шиитского островного государства были жестоко разогнаны  силами безопасности. С тех пор суннитская монархия сделала всё, чтобы обезопасить и укрепить свою власть, не колеблясь воспламеняя суннитско-шиитскую напряжённость и лишив гражданства самого популярного в стране шиитского клерика шейха Иса Кассима на том основании, что он служил иностранным интересам.

Репрессии усилились с мая, с приостановки деятельности основной шиитской оппозиционной партии, аль-Вифаг, и продления тюремного заключения её лидеру шейху Али Салману. Вероятно, династия аль-Халифа рассчитывала, что протесты США и Британии чисто формальны и их можно спокойно игнорировать. Бывший министр иностранных дел Филип Хэммонд в начале года бесстыдно заявил, что Бахрейн «движется в правильном направлении», когда речь идёт о правах человека и политических реформах. Как показало изобилие визитов, очевидно этот маскарад с озабоченостями правами большинства граждан Бахрейна теперь отброшен.

И есть причины, которые не имеют ничего общего с правами человека, мотивирующими британское правительство, например, недавнее соглашение о расширении британской морской базы в Бахрейне, причём это расширение оплачивает сам Бахрейн. Свидетельствуя в комитете по иностранным делам, правительство заявило, что британская морская база даёт «Королевскому Флоту возможность действовать не только в Заливе, но и за пределами Красного моря, Аденского Залива и на северо-западе Индийского океана».  Ещё один эксперт там же заявил, что для Британии «королевство стало заменой авианосцу, постоянно находящемуся в Заливе».

Мечты о восстановлении морской мощи, вероятно, не реалистичны, хотя британские политики могут оказаться особенно впечатлены ими на данный момент, воображая, что Британия политически и экономически может заново сбалансировать себя после Брексита тесными отношениями со старыми полузависимыми союзниками, вроде монархий Залива. В конце концов, само нахождение у власти этих правителей зависит от американской и британской поддержки, сколько бы оружия они не закупили. Бахрейн значит больше, чем кажется на первый взгляд, поскольку он находится под сильным саудовским влиянием, и то, что мило правителям аль-Халифа, мило и Дому Сауда.

Но может статься, столь пресмыкаясь перед Саудовской Аравией и королевствами залива, Британия ставит на хромую лошадь, да ещё и не вовремя. Британия, Франция и — с растущими опасениями — США с 2011 года следуют политике государств Залива по смене режимов в Ливии и Сирии. Саудовская Аравия и Катар вместе с Турцией обеспечили решающую поддержку вооружённой оппозиции Башару аль-Асаду. Иностранные посланники, которые искали возможность прекратить сирийскую войну с 2011 года, были в шоке от приверженность французов и британцев саудовской позиции, хотя это означало продолжение воны, которая дестабилизировала регион и провоцировала массовый исход беженцев в Западную Европу.

Что бы там не думали саудовцы и монархии Залива о своих действиях в Сирии, это не сработало. Они пилили сук, на котором сидят, распространяя хаос и прямо или косвенно поддерживая рост аль-каидоподобных структур, вроде ИГИЛ* и аль-Нусры*. Аналогично, в своём соперничестве с Ираном и шиитским влиянием суннитские монархии отстают от развития событий, нагнетая эскалацию бесжалостной войны в Йемене, в которой не могут победить.

На прошлой неделе Саудовская Аравия испытала два рецидива, серьёзнее, чем любые другие: в среду Конгресс США подавляющим большинством обошёл президентское вето и дал возможность семьям жертв 9/11 подавать иски против Саудовской Аравии. С учётом общественного мнения в Соединённых Штатах саудовские правители наконец-то заплатят за свою роль в распространении суннитского экстремизма и за бомбёжки Йемена. Саудовская торговая марка становится в США токсичной, ведь политики откликаются на распространённое среди избирателей мнение о соучастии саудитов в расползании терроризма и войны.

Второй удар несколько иного свойства, то же их ослабляет. На конференции ОПЕК в Алжире Саудовская Аравия отказалась от своей давней политики выкачивания как можно большего количества нефти и согласилась на сокращение производства, чтобы поднять цену на нефть. Вероятная мотивация — просто недостаток денег. Перспективы нового соглашения туманны, но, по-видимому, Иран получил большую часть желаемого в возвращении досанкционного уровня добычи. Пока ещё слишком рано считать, что Саудовская Аравия и её партнеры в Заливе ступили на неизбежный путь упадка, но их сила убывает.

Примечание:

* —  организации, запрещённые в РФ.

Арестованным оказался Харольд Т. Мартин-третий из Глен Берни, штат Мэриленд, согласно заявлению о возбуждении уголовного дела, сделанному в конце августа и рассекреченному в среду. Г-ну Мартину, который на момент своего ареста работал по контракту на Министерство обороны после ухода из АНБ, были предъявлены обвинения в краже государственной собственности и неправомочном перемещении или хранении секретных документов.

51-летний г-н Мартин был арестован во время рейда ФБР на его дом 27 августа. Сосед Мюррей Беннет сказал по телефону в среду, что два десятка агентов ФБР, одетые в форму в военном стиле и вооруженные длинноствольным огнестрельным оружием, ворвались в дом и позднее вывели из него г-на Мартина в наручниках.

Согласно судебным документам, ФБР обнаружило тысячи страниц документов и десятки компьютеров или других электронных устройств в его доме и в его машине, большое количество из них были секретными. Цифровые носители содержали "множество терабайтов информации", согласно документам. Они также обнаружили секретные документы, которые были размещены онлайн, включая программный код, сказали чиновники. Некоторые документы были созданы в 2014 году.

Однако более чем месяц спустя власти не могут сказать с уверенностью, давал ли г-н Мартин утечку информации, передавал ли документы сторонним лицам или же он просто их скачал.

Когда агенты ФБР допрашивали г-на Мартина после ареста, он первоначально отрицал, что взял документы и цифровые файлы, согласно заявлению о возбуждении уголовного дела. Но позднее он сказал властям, что он знал, что ему не разрешено иметь эти материалы. Он сказал агентам, согласно заявлению, что "он знал, что то, что он сделал, было неправильным, и что он не должен был это делать, так как он знал, что это запрещено".

Министерство юстиции рассекретило заявление о возбуждении уголовного дела - которое было подано в окружной суд США в Балтиморе - после того, как "Нью-Йорк Таймс" известило правительство, что собирается опубликовать статью о г-не Мартине.

В коротком заявлении, появившемся в среду, адвокаты г-на Мартина сказали: "Мы не видели никаких свидетельств. Но мы знаем, что Хэл Мартин любит свою семью и свою страну. Нет никаких доказательств, что он собирался предать свою страну".

Если эти обвинения против г-на Мартина верны, то они являются проблемой для администрации Обамы, которая испытала ряд раскрытий секретной информации. Наряду с разоблачениями г-на Сноудена выступающая против секретности группа "Викиликс" обнародовала в 2010 году сотни тысяч документов Государственного департамента и Министерства обороны. Как следствие разоблачений Сноудена, администрация предприняла шаги, чтобы ввести в действие меры против несанкционированного раскрытия секретной информации.

Джош Эрнест, пресс-секретарь Белого дома, выступил в защиту действий администрации Обамы по защите информации в области национальной безопасности, сказав в среду, что после раскрытия информации г-ном Сноуденом агентства ужесточили свои меры безопасности. Он привел в пример создание рабочей группы, которая устанавливает и наблюдает за требованиями безопасности для агентств, работающих с секретной информацией, а также реорганизацию процесса специальной проверки сведений правительством, включая добавление более частых обновлений данных.

Администрация также сократила число сотрудников, имеющих доступ к засекреченной информации, сказал г-н Эрнест, уменьшив их на 17 процентов в последние пару лет.

"У президента большая уверенность, что подавляющее большинство людей, служащих этой стране в области национальной безопасности, в частности, наши профессионалы в разведывательном сообществе, являются настоящими американскими патриотами", - сказал г-н Эрнест.

Другой чиновник администрации сказал, что следователи подозревают, что г-н Мартин начал перемещать материалы до того, как действия г-на Сноудена стали достоянием общественности, добавив, что реформы, проведенные после кражи г-на Сноудена, не остановили бы г-на Мартина.

"Это берет свое начало определенно до того, как на сцене появился Сноуден, так что многие формальности, введенные после 2013 года, не были бы актуальными в отношении прекращения того, что случилось", - сказал чиновник.Информация, которую, как считают, г-н Мартин украл, судя по всему, отличается по характеру от кражи г-на Сноудена, в которой были документы, описывающие степень и охват слежки со стороны АНБ.

Г-на Мартина подозревают в краже совершенно секретного программного кода, разработанного агентством, чтобы проникать в компьютерные сети таких противников как Россия, Китай, Иран и Северная Корея, часть его является неактуальной.

Несколько чиновников сказали, что в настоящий момент это не выглядит как традиционный случай шпионажа, но ФБР ничего не исключает.

Г-н Мартин не соответствует обычным описаниям "внутренней угрозы", и один чиновник администрации сказал, что следователи думают, что у него нет политической мотивации - "это не как Сноуден или кто-то, кто считает, что то, что мы делаем, является незаконным, и хотел бы довести это до всеобщего сведения". 

Г-н Мартин, служивший в ВМС, получил образование по экономике и информационным системам и работал в течение десятилетия над диссертацией по компьютерным наукам. Соседи описали его как приветливого и готового помочь, но знали мало о его работе. 

Чиновники правоохранительных органов сказали, что ФБР расследует возможность того, что он собирал файлы без намерения передачи их кому-то. Это само по себе является серьезной уязвимостью с точки зрения безопасности, но это ставит г-на Мартина в одну компанию с бесчисленными другими вашингтонскими чиновниками высокого уровня, которых ловили на том, что они брали засекреченную информацию домой. Один из чиновников назвал г-на Мартина страдающим синдромом накопительства.

Сэмюэл Р. Берджер, бывший советник по национальной безопасности, выкрал секретные документы из государственного архива и спрятал их под строительным фургоном. Альберто Р. Гонсалес брал к себе домой документы о программе прослушки в стране без санкции суда, когда он являлся генеральным прокурором. А директор ЦРУ Джон М. Дойч хранил секретную информацию на своем домашнем компьютере.

Чиновники правоохранительных органов также изучают, не мог ли г-н Мартин передавать информацию кому-то еще, но также придерживаются теории, что он брал эту информацию с этим намерением, но затем не довел это до конца.

Но есть много вопросов без ответа в отношении дела г-на Мартина, включая то, когда и как власти узнали о нем, и когда, по их мнению, он начал брать информацию. Также не известно, есть ли у этого дела связь с утечкой секретного кода АНБ в августе, приписываемой группе, называющей себя Shadow Brokers, или играл ли он какую-то роль в ряде утечек перехватов АНБ информации касательно Японии, Германии и других стран, которую публиковала "Викиликс", начиная с прошлого года.

"Нам трудно понять его", - сказал чиновник, говоривший на условиях анонимности из-за того, что обвинительное заключение не обнародовано.
Для АНБ, которое потратило два года и сотни миллионов, если не миллиардов долларов, чтобы устранить ущерб, нанесенный г-ном Сноуденом, вторая внутренняя утечка информации агентства может оказаться катастрофической. Директор агентства адмирал Майкл Роджерс, ранее командовавший киберкомандованием флота ВМС, был назначен, чтобы восстановить авторитет агентства, открыть его для более тщательной проверки и исправить проблемы, позволившие г-ну Сноудену забрать сотни тысяч документов.

Это также проблематично для компании Booz Allen, которая построила большую часть своего бизнеса на предоставлении крайне технических услуг для АНБ и других разведывательных агентств.

Когда компания "узнала об аресте одного из ее сотрудников ФБР", сказано в заявлении Booz Allen в среду, "мы незамедлительно связались с властями, чтобы предложить наше полное сотрудничество по их расследованию, и мы уволили этого сотрудника. Мы продолжаем полностью сотрудничать с правительством в его расследовании этого серьезного дела".

В написании статьи помогали Дэвид И. Сэнджер из Кэмбриджа, штат Массачусетс, Скотт Шейн, Марк Маццетти и Джули Хиршфелд Дэвис из Вашингтона.