Если вся жизнь в музыке, можно ли оставить ее, можно ли заставить себя делить с музыкой другие занятия?..

И юноша попробовал... Из родного Воткинска мать отвезла его в Петербургское училище правоведения, после окончания которого он был определен на службу в департамент министерства юстиции. Три невероятно долгих и скучных года он старался исправно выполнять свои обязанности. И, наконец, не выдержал: не бросая службу, поступил в только что открывшуюся в Петербурге консерваторию. «Рано или поздно, — писал он сестре, — но я променяю службу на музыку... Буду ли я знаменитый композитор или бедный учитель, но совесть моя будет спокойна и я не буду иметь тяжкого права роптать на судьбу и на людей».
Окончив училище, Чайковский получил чин титулярного советника и начал работать в Министерстве юстиции. В свободное от службы время посещал оперный театр, где на него сильное впечатление оказывали постановки опер Моцарта и Глинки.

... О его работе в департаменте сохранилось интересное воспоминание:
"Как-то раз известного художника Волкова спросили, как он начинал свою карьеру. Волков раздраженно ответил, что для хлеба насущного ему приходилось служить в департаменте, причем одному за двоих, потому что рядом с ним протирал штаны один свистун, который ничего не умел, ничего не хотел, а только сидел и насвистывал целыми днями...
- Наверно, этот свистун плохо кончил?
- Да уж конечно! Входящие данные он не записывал, исходящие бумаги не отмечал... При сокращении вакансий нас первыми со службы выгнали. Он поступил в консерваторию, а я стал художником, - со вздохом закончил рассказчик. - А фамилия его была Чайковский."...

Проучившись год в консерватории, юноша, к великому огорчению и недоумению родных, бросил департамент, решив связать навсегда свою жизнь с музыкой.
«С Глинкой мне, может быть, не сравняться, — писал он старшему брату, возмущенному его «легкомысленным» шагом, — но — увидишь, что ты будешь гордиться родством со мной!»

Вера в свое призвание вела его трудным, беспокойным и не всегда радостным путем к славе и бессмертию.
Чтобы быть спокойным и счастливым, чтобы поведать кому-то о своих чувствах, ему нужны звуки. Несколько дней безделья между двумя фортепьянными занятиями уже делают его беспокойным, несчастным. Все, что мешает отдаваться сочинению, расстраивает до последней степени...

Слава, цветы, аплодисменты, восторженные отклики в газетах, десятки предложений приехать на гастроли в десятки городов России, Европы и Америки — все это пришло гораздо позднее. А сначала были годы упорных занятий и первые серьезные опыты. Похвалы и резкие замечания требовательного учителя Антона Рубинштейна, композитора и пианиста, директора и основателя консерватории. Были уроки музыки в богатых домах ради заработка — утомительные, иногда унизительные. Изо дня в день они отбирали время у настоящей музыки, у творчества...

... Но вот консерватория успешно окончена и вместе с дипломом свободного художника получено почетное предложение от «московского» Рубинштейна — Николая, брата Антона Григорьевича, переехать в Москву и взять класс композиции в только что организованной им второй русской консерватории.

Но не о преподавательской работе мечтал молодой Чайковский. У него был талант и знания, он многое мог дать начинающим музыкантам, но все существо его стремилось к иной деятельности. И характер, крайне застенчивый, скромный и мечтательный, не годился, казалось, для педагогической работы. Однако предложение Рубинштейна после некоторых колебаний было принято.

Потянулись двенадцать трудных лет жизни и работы в Москве. Занятия со студентами, полезные, нужные, интересные, но... отнимавшие столько времени и сил. Но и того времени, что у него было, хватало на создание многих замечательных творений.

В эти годы родились первые его оперы и симфонии, знаменитые симфонические фантазии «Ромео и Джульетта», «Буря», «Франческа да Римини», Первый концерт для фортепьяно с оркестром, романсы, камерные сочинения и музыка лучшего в мире балета «Лебединое озеро».

Теперь мы не устаем слушать эти произведения, всякий раз восхищаемся необычайной их доходчивостью, простотой, богатством мелодий. Но тогда...Тогда далеко не все с восторгом приняли молодого композитора. Он нуждался в поддержке, одобрении, а газеты обрушивали на него поток обидных, случайных, развязных замечаний: «жиденькие темки, интересная обработка», «расплывчатость, многословие и излишние подробности».
Нам, чуть ли не наизусть знающим музыку «Лебединого озера», трудно поверить, что современники Чайковского могли писать о ней сухие, равнодушные отзывы: «Есть несколько счастливых моментов... но в общем музыка нового балета довольно монотонна, скучновата», «бедность творческой фантазии», «однообразие тем и мелодий». Быстро сошла со сцены первая опера Чайковского— «Воевода». Партитуру другой оперы, «Ундина», он уничтожил сам. Не имели успеха и «Опричник» и даже «Кузнец Вакула», которого сам композитор очень любил (позднее он переделал оперу и дал ей новое название «Черевички»).

Но Чайковский работал, творил музыку, страдал и верил, что время его впереди...

Потом пришел трагический в его жизни 1877 год. Неудачная женитьба на малознакомой и оказавшейся ему совершенно чуждой студентке консерватории кончилась попыткой к самоубийству и тяжелым нервным потрясением. Чайковский немедленно уехал в Петербург, а оттуда, по совету врачей, за границу.

С ним рядом были любимые его младшие братья, друзья поддерживали его своими письмами из России. И среди них «добрый гений» композитора Надежда Филаретовна фон Мекк. Она тонко понимала музыку Чайковского, откликалась на каждую мысль его, на каждое чуть заметное движение души. В 1877 году, узнав о тяжелом положении композитора, Н. Ф. фон Мекк, богатая московская меценатка, в очень деликатной форме предложила Петру Ильичу свою дружбу и материальную помощь. В письмах ее было так много чуткости и заботы о нем, о его творчестве, что Петр Ильич не мог не принять этой помощи. Так началась их дружба. Это была необычная дружба. Бывало, они жили рядом, издали видели друг друга в концертах, на прогулках, но никогда не подходили один к другому, не заговаривали. Таково было желание Надежды Филаретовны. А в письмах они открывали друг другу самые сокровенные свои мысли, без конца говорили о музыке, о творческих планах Петра Ильича, рассказывали о близких, родных.

Тринадцать лет продолжалась переписка. Три толстых тома писем Петра Ильича к фон Мекк и ее писем к композитору открывают нам теперь чрезвычайно богатую духовную жизнь Чайковского, взгляды, мысли, дают возможность заглянуть в тайники его творческой лаборатории.

Тринадцать лет Надежда Филаретовна ежегодно высылала Чайковскому большую сумму денег, заботясь о том, чтобы он мог свободно творить и не зависеть от службы. И только когда известность и слава пришли к композитору, она прервала переписку и перестала высылать ему деньги, спокойная за его судьбу (сказались и финансовые проблемы). Чайковский пытался возобновить отношения, но она осталась непоколебима. В конце жизненного пути она умирала счастливая, пережившая в своём сердце самое нежное и красивое чувство к великому композитору, который для неё всегда оставался настоящим гением, наделённым неземной красотой и божественным талантом...

Начиная с 1877 года композитор очень много странствовал за границей, а на зиму возвращался в Россию. За семь лет он объездил многие города Германии, Франции, Италии, Швейцарии. И путешествия не мешали творчеству. В эти годы написаны оперы «Евгений Онегин», «Орлеанская дева», «Мазепа», Четвертая симфония, «Итальянское каприччио», Струнная серенада, Торжественная увертюра «1812 год». Второй фортепьянный и скрипичный концерты, множество камерных сочинений и романсов, знаменитое Трио памяти Н. Г. Рубинштейна.

Все чаще и чаще исполнялись произведения Чайковского в Москве и в Петербурге. Росло число поклонников и ценителей его музыки в России и за границей. Решающим оказался 1878 год, когда на Парижской всемирной выставке Николай Рубинштейн организовал «русские концерты», в которых исполнялись лучшие произведения Чайковского.

Однако ни шумный успех за границей, ни яркие красоты чужих городов, дорог, пейзажей не могли одолеть с каждым днем возраставшую тоску по родине. «Жить можно только в России, — пишет он Надежде Филаретовне, — и только живя вне ее, постигаешь всю силу своей любви к нашей милой, несмотря на все ее недостатки, родине». «Отчего простой русский пейзаж, — пишет он в другом письме, — отчего прогулка летом в России, в деревне по полям, по лесу, вечером в степи, бывало, приводила меня в такое состояние, что я ложился на землю в каком-то изнеможении от наплыва любви к природе, от тех неизъяснимо сладких и опьяняющих ощущений, которые навевали на меня лес, степь, речка, деревня вдали, скромная церквушка, словом, все, что составляет убогий русский родимый пейзаж. Отчего все это?» «Я еще не встречал человека более меня влюбленного в матушку Русь... Я страстно люблю русского человека, русскую речь, русский склад ума, русскую красоту лиц, русские обычаи».

Поэтому такими русскими получались у него романсы, камерные пьесы, оперы, симфонии...

После семи лет странствий Петр Ильич поселился, наконец, в тихом провинциальном уголке на окраине Клина, недалеко от Москвы. Здесь было все, к чему он так давно стремился: скромная, с детства дорогая русская природа, березки, любимые ландыши, поляны и перелески, река с ласковым русским именем Сестра. Жители Клина, приветливо кланявшиеся «доброму барину Петру Ильичу» и в трудную минуту приходившие к нему за помощью. Они и не знали, чем он занимается, почему так подолгу бродит один в окрестностях и что пишет, остановившись вдруг, в своей записной книжке...
====================================

Когда-то дед великого композитора Пётр Фёдорович Чайка решил "облагородить" свою фамилию, начав зваться Чайковским...А десятым по счёту ребёнком у него был мальчик, которого нарекли Ильёй... Ильёй Петровичем, который окончив Горный кадетский корпус в Петербурге, был зачислен на службу в Департамент горных и соляных дел

Овдовев после недолгого брака, в 1833 году Илья Петрович женился на 20-летней Александре Андреевне Ассиер (1813-1854), внучке французского скульптора Мишеля-Виктора Асье (Michel Victor Acier), моделиста фарфоровой мануфактуры в Мейсене (Саксония), и дочери крупного таможенного чиновника Андрея Михайловича (Михаэля-Генриха-Максимилиана) Ассиера, приехавшего в Россию в качестве учителя французского и немецкого языка и в 1800 г. принявшего русское подданство.

Родители Петра Ильича любили музыку. Его мать играла на фортепиано и пела, в доме стоял механический орган — оркестрина, в исполнении которого маленький Пётр впервые услышал «Дон Жуана» Моцарта. Пока семья жила в Воткинске, им часто доводилось слышать по вечерам мелодичные народные песни рабочих завода и крестьян. Маленький Пётр уже с пяти лет любил «фантазировать» на рояле. Впоследствии он говорил, что сочинять стал с тех пор, как узнал музыку. Звуки музыки преследовали его повсюду, он их слышал, даже когда было тихо. Из его детских историй известно, как однажды вечером гувернантка Фанни Дюрбах застала мальчика в слезах. «О, эта музыка!.. Избавьте меня от неё! Она у меня здесь, здесь, - рыдал он, указывая на голову, - она не даёт мне покоя»...
Спустя годы Фанни Дюрбах писала Петру Ильичу: «Я особенно любила тихие мягкие вечера в конце лета… с балкона мы слушали нежные и грустные песни, только они одни нарушали тишину этих чудных ночей. Вы должны помнить их, никто из вас тогда не ложился спать. Если Вы запомнили эти мелодии, положите их на музыку. Вы очаруете тех, кто не сможет слышать их в вашей стране»...