Тот спектакль, в который превратилась кампания Трампа с ее междоусобицей и клеветническими обвинениями, с отходом от установленных фактов, требует к себе так много внимания, что можно не заметить важный процесс с гораздо более долговременными последствиями: его бюрократическое продвижение к реальной власти. 1 августа члены его переходной команды переехали на Пенсильвания-авеню в 13-этажное здание, находящееся в квартале от Белого дома. Эту команду возглавляет губернатор Нью-Джерси Крис Кристи (Chris Christie), а в ее состав входит несколько доверенных лиц Трампа, в том числе его бывший партнер по бизнесу Уильям Палатуччи (William Palatucci). По состоянию на август, в соответствии с новой федеральной программой, призванной ускорить процесс передачи власти, сотрудники Трампа получили право на допуск к закрытой информации, чтобы сразу после дня голосования участвовать в секретных брифингах. Они начали процесс отбора членов кабинета, приступили к разработке политического курса и проводят встречи с официальными лицами из Белого дома, чтобы спланировать передачу полномочий в Министерстве обороны, в Госдепартаменте, в Министерстве внутренней безопасности и в других ведомствах.
Помощники Трампа готовят то, что один близкий к избирательной кампании республиканец назвал «проектом первого дня». «Трамп посвящает несколько часов своего времени подписанию документов — и в процессе этого уничтожает президентство Обамы», — сказал он. Официальный советник штаба Стивен Мур (Stephen Moore), работающий старшим научным сотрудником в фонде Heritage Foundation, объяснил это следующим образом: «Мы хотим выделить примерно 25 исполнительных распоряжений, которые Трамп мог бы подписать буквально в первый день своего пребывания в должности». Эту идею они почерпнули у Рейгана, который уже в первую неделю после прибытия в Белый дом принял меры по дерегулированию цен на энергоресурсы, выполняя данное в ходе предвыборной кампании обещание. Переходная команда Трампа выискивает исполнительные распоряжения Обамы, которые можно будет аннулировать. «Как мне кажется, левые не вполне понимают проблемы, связанные с исполнительными распоряжениями, — сказал Мур. — Если ты руководишь посредством исполнительных распоряжений, а не законов, то следующий президент, придя к власти, вполне может их отменить».
Отчасти это преувеличение. Чтобы отменить распоряжение президента, иногда может потребоваться год, а то и больше. Но подписав исполнительное распоряжение, Трамп запустит процесс, а его советники взвешивают разные варианты в рамках «проекта первого дня». Во-первых, он может денонсировать Парижское соглашение о выбросах парниковых газов, последовав примеру Джорджа Буша, который в 2002 году отказал Международному уголовному суду в американской поддержке. Он может возобновить проект трубопровода Кистоун, отменить программу по сирийским беженцам, а также дать указания Министерству торговли предъявить иски Китаю. А еще он может ослабить ограничения на приобретение оружия и в этих целях отказаться от проверок покупателей.
Но все это второстепенные вопросы. Какие бы действия ни предпринял Трамп 20 января, начнет он с выполнения своего главного обещания («мой первый час на посту»), касающегося изменений в иммиграционных правилах США. «Любой, кто въезжает в США нелегально, подлежит депортации», — заявил он в августе на встрече с избирателями в Финиксе.
Трамп стал кандидатом в президенты уже больше года назад, и за это время американцы начали проявлять почти полное безразличие к неудачам, выкопанным из его прошлого: к его проигрышным схемам, к его крохоборству и бессердечию, к дискриминации и женоненавистничеству. Точно так же они стали менее восприимчивы к сегодняшним фактам его непристойного поведения: к его ехидству по поводу скорбящей матери, к сокрытию доходов, к вымыслам по поводу места рождения Обамы и к остальной лжи. Но где во всем этом разговоры о будущем? К середине сентября Трамп вышел на финишную прямую в своей кампании, сократив отставание от Клинтон с девяти пунктов в августе практически до нуля. Победа Трампа уже не кажется анекдотом из области черного юмора или фантазией его фанатов. И совсем не лишним кажется следующий вопрос: каким президентом был бы Трамп?
За лето я взял интервью у нескольких десятков людей, спрашивая их о том, чего могут ожидать Соединенные Штаты от первого срока Дональда Трампа. Советники из его штаба делились со мной его планами, соратники рассказывали о свои беседах с ним. А еще я консультировался с ветеранами из пяти республиканских администраций, с экономистами, военными, историками, правоведами и политиками из европейских, азиатских и латиноамериканских стран.
Большинство моих собеседников не из штаба Трампа предсказали ему поражение. Но они также заявили, что он окажет немалое воздействие на страну, и привели несколько примеров того, как Трамп уже изменил политическую кухню в Америке вне зависимости от выборов. Америка 70 лет пыталась остановить распространение ядерного оружия, и вдруг Трамп заявил, что Южной Корее и Японии следует задуматься о создании такого оружия. Вернувшись недавно из поездки в Сеул, профессор политологии Стэнфордского университета и специалист по ядерному оружию Скотт Сейган (Scott Sagan) сказал мне: «Такого рода заявления оказывают свое воздействие. Некоторые политические лидеры, в основном из консервативных партий, открыто призывают к созданию ядерного оружия».
Политические позиции Трампа во многом изменчивы. Он то поддерживает, то выступает против (а потом порой снова поддерживает) идеи вооружения школьных учителей огнестрельным оружием. Он выступает то за введение, то за отмену виз H-1B, разрешающих приезд в страну квалифицированным иностранным рабочим. Он то поддерживает, то не одобряет «тотальный и полный запрет на въезд в США мусульман». Он заявляет: «Переговоры можно вести обо всем». По мнению многих, это говорит о том, что Трамп станет нормальным руководителем, которого будут сдерживать потребности политики и конституционные ограничения. Политолог из университета штата Огайо Рэндал Швеллер (Randall Schweller) сказал: «Мне кажется, наступает такой момент в нашей истории, когда Трамп — то, что надо на посту президента. Он не идеален, но нам нужно что-то иное, потому что в Вашингтоне царит косность. Американцы обладают коллективным разумом, и если они проголосуют за Трампа, я не стану тревожиться».
Многие члены партии Трампа не надеются, что он выполнит те обещания, о которых говорит чаще всего. Согласно данным июньского опроса, проведенного Квиннипэкским университетом, спустя 12 месяцев после того, как Трамп пообещал возвести «большую, красивую и прочную стену» на южной границе, лишь 42% республиканцев верят, что он сделает это.
Но штабы кандидатов зачастую дают очень точные предварительные оценки будущим президентам. В 1984 году политолог Майкл Круконес (Michael Krukones) свел в таблицы предвыборные обещания президентов от Вудро Вильсона до Джимми Картера и обнаружил, что они выполнили 73% своих обещаний. А совсем недавно внепартийный вебсайт по сверке фактов PolitiFact провел оценку 500 с лишним обещаний, данных Бараком Обамой во время избирательной кампании, и к неудовольствию его оппонентов сделал вывод, что он хотя бы в усеченном виде выполнил 70% из них.
Чтобы превратить намерения в политический курс, предыдущие команды переходного периода готовили конфиденциальные наставления, известные как «книги обещаний». Они составлялись на основе заявлений кандидата, чтобы установить приоритеты для всех руководителей из состава правительства. Во время кампании 2008 года переходная команда Обамы распространила среди его сотрудников памятную записку о том, «что является обещанием». Там говорится: «Такие слова как „сделать“, „создать“, „обеспечить“, „повысить“ и „устранить“ являются верным сигналом о вполне конкретных политических обязательствах».
Когда Трамп говорит о том, что он создаст и что устранит, он не отходит от трех основополагающих принципов. На его взгляд, Америка прилагает слишком много усилий для решения мировых проблем; торговые соглашения наносят вред стране; а иммигранты губительны для США. Он самопроизвольно отклоняется то в одну, то в другую сторону, он страхуется и запутывает следы, но при этом подчиняется мощному инстинкту самосохранения и никогда не отходит слишком далеко от своих основных позиций. Давний советник Трампа Роджер Стоун (Roger Stone) рассказывал мне, что было бы ошибкой полагать, будто Трамп не намерен осуществлять свои самые радикальные идеи. «Может быть, в конечном итоге суды не позволят ему вводить временный запрет на въезд мусульман, — сказал Стоун. — Ну и ладно. Он может запретить въезд людям из какой угодно страны — из Египта, Сирии, Ливии, из Саудовской Аравии. Он прагматик наподобие Рейгана».
Политолог Уильям Антолис (William Antholis), возглавляющий Центр Миллера (Miller Center) при университете штата Виргиния, отметил, что в распоряжении у президента Трампа «будет самая большая в мире корпорация со штатом из 2,8 миллиона гражданских служащих и 1,5 миллиона военнослужащих». Трамп сможет вносить изменения в состав Верховного суда, заполнив одну вакансию незамедлительно, а остальные впоследствии. Троим действующим судьям сегодня далеко за 70 и даже за 80.
А что касается его компании Trump Organization, то по закону Трамп может сохранить за собой такую ее долю, какую захочет, потому что в отношении президента не действует положение о конфликте интересов, которое распространяется на членов кабинета и на аппарат Белого дома. Президентские решения, особенно по вопросам внешней политики, могут усилить или ослабить бизнес его семьи, к которому относятся неоднозначные сделки в Турции, Южной Корее, Азербайджане и в других странах. Трамп может столкнуться с требованиями утвердить порядок, который действовал в отношении Майкла Блумберга (Michael Bloomberg). Став мэром Нью-Йорка, тот был вынужден отказаться от участия в принятии большинства решений менеджментом его компании. Трамп ограничился заявлением о том, что намерен передать повседневное управление Trump Organization своим взрослым детям: Дональду, Иванке и Эрику.
Став президентом, Трамп получит возможность выдвинуть на должности примерно 4 тысячи руководителей. Но он столкнется с уникальной проблемой. Больше 100 ветеранов из руководства Республиканской партии пообещали никогда его не поддерживать, а из-за этого руководители помоложе будут вынуждены решать, что им делать: остаться в стороне или войти в состав администрации Трампа, чтобы попытаться урезонить его. К сентябрю его штаб отобрал 400 человек, пригласив часть из них войти в состав переходной команды. Сразу возникло множество догадок и предположений по поводу того, кто такой Трамп: поддающийся управлению мелкий тиран наподобие Сильвио Берлускони или кто-то вроде Муссолини? А если так, то Муссолини какого периода: образца 1933 года или 1941-го?
Майкл Чертофф (Michael Chertoff) работал при обоих Бушах. В администрации Буша-старшего он был федеральным прокурором, а в администрации Буша-младшего был назначен министром внутренней безопасности. Он стал одним из 50 высокопоставленных республиканских руководителей из сферы национальной безопасности, подписавших недавно письмо, в котором было заявлено, что Трамп станет «самым безрассудным президентом в истории Америки». Чертофф рассказал мне, что молодые республиканцы обращались к нему за советом, спрашивая, стоит ли присоединяться к Трампу после его избрания, и каким образом это будет расценено: как патриотический поступок или как политический ход. «Как мне кажется, любому, кто будет решать для себя этот вопрос, придется очень серьезно поговорить со своей совестью, чтобы не обмануть самого себя», — заявил Чертофф.
На президентские планы Трампа идеология не оказывает никакого влияния. В период с 1999 по 2012 год он пять раз менял партии, а в самом начале своей кампании одобрительно отзывался о некоторых частях Программы планирования семьи (выступая при этом против абортов), обещал отстаивать закон о социальном обеспечении и поддерживал права гомосексуалистов (но был против однополых браков). Прежде всего, он руководствуется верой в решение споров посредством договоренности. Это такой всепоглощающий реализм в извращенной форме. Главное в нем не вера в то, что интересы важнее ценностей, а уверенность, что в интересах нет места ценностям.
Трамп всецело полагается на идеи закоренелых бойцов политического фронта. Ньют Гингрич, будучи в 1990-е годы спикером палаты представителей, во многом был инициатором той тактики, которая стала определяющей в межпартийной войне. А сейчас он работает советником у Трампа. По словам Гингрича, он призывает Трампа в приоритетном порядке рассмотреть незаметный, но очень спорный вопрос о том, чтобы отказаться от пожизненного пребывания федеральных служащих в должности. Это придаст сил республиканцам и поможет преодолеть раскол в партийных рядах после очень трудных выборов.
«Добиться разрешения на увольнение коррумпированных, некомпетентных и нечестных работников — это будет настоящая битва», — сказал Гингрич. Он полагает, что профсоюзы федеральных служащих окажут сопротивление, а это приведет к войне, похожей на тот конфликт, который в 2011 году охватил Мэдисон, штат Висконсин, когда губернатор Скотт Уокер (Scott Walker) решил ограничить права государственных служащих на заключение коллективных трудовых договоров. После пяти месяцев протестов и неудачных попыток отозвать губернатора и членов сената штата Уокер в основном одержал верх. Гингрич прогнозирует, что такой же хаос может возникнуть и в Вашингтоне. «Надо положить конец постоянной занятости госслужащих, — заявил он. — Но если начать перемены, профсоюзы гражданских служащих просто обезумеют».
Что именно может сделать президент? Чтобы не допустить появления в Америке «Цезарей, Калигул, Неронов и Домицианов», о чем в 1787 году писали антифедералисты, отцы-основатели дали конгрессу полномочия принимать законы, а Верховному суду — окончательное слово в вопросах конституции. Но в тридцатых годах прошлого века конгресс не сумел должным образом ответить на усиление нацистской Германии, а угроза внезапного ядерного нападения в годы холодной войны еще больше укрепила власть Белого дома.
«Эти сдерживающие средства не исчезли полностью, но они сегодня намного слабее, чем думает большинство людей, — сказал профессор права Чикагского университета Эрик Познер (Eric Posner). — Конгресс делегировал значительную часть полномочий президенту, президенты претендовали на власть по конституции, и конгресс с ними молча согласился». Суды, отмечает Познер, очень медлительны. «Если есть президент, который действует очень быстро, судебная власть почти ничего не может сделать. Недавний пример — война с террором. Судебная власть наложила ограничения на президента Буша — но на это ушло очень много времени».
Некоторые обещания Трампа будет невозможно выполнить без согласия конгресса и судов. Прежде всего это касается отмены реформы здравоохранения Обамы, сокращения налогов и применения законов о клевете, защищающих репортеров, «чтобы мы могли привлечь их к суду и выиграть кучу денег», как заявил Трамп. (В действительности федеральных законов о клевете не существует.) Даже если республиканцы сохранят свою власть в конгрессе, они вряд ли получат 60 голосов в сенате, которые необходимы для преодоления обструкции демократов.
Однако Трамп может самостоятельно добиться многих своих целей. Президент имеет право в одностороннем порядке пересмотреть условия ядерного соглашения с Ираном, распорядиться ввести запрет на въезд мусульман, дать указания Министерству юстиции в приоритетном порядке рассмотреть определенные правонарушения, имея в виду конкретных лиц. Во время предвыборной гонки Трамп обвинил компанию Amazon в использовании своего влияния для получения льгот в области налогообложения и пообещал, что если он победит, «у них будут ох какие проблемы».
Все эти действия можно оспорить в суде. Американский союз борьбы за гражданские свободы проанализировал обещания Трампа и, как заявил его исполнительный директор Энтони Ромеро (Anthony Romero), пришел к выводу, что они «нарушают первую, четвертую, пятую и восьмую поправки к конституции». По словам Ромеро, его союз «оспорит предложения Трампа и будет препятствовать их реализации». Однако такая стратегия подчеркивает важное преимущество, которым обладает президент: право на первый ход. «Другие ветви власти столкнутся со свершившимся фактом», — писали в 1999 году в своей работе на эту тему политологи Терри Моу (Terry M. Moe) и Уильям Хауэлл (William G. Howell). После терактов 11 сентября Буш подписал исполнительное распоряжение, разрешив Агентству национальной безопасности без ордера следить за американцами. И хотя было подано немало исков, эта программа продолжалась до 2015 года, когда конгресс распорядился прекратить сбор метаданных с мобильных телефонов. Точно так же Обама воспользовался своим правом повышать стандарты топливной экономичности, а также запретил вести разведку и освоение месторождений в некоторых районах Аляски и Северного Ледовитого океана.
Современных президентов время от времени сдерживают отдельные акции гражданского неповиновения государственных чиновников. По словам Трампа, чтобы бороться с терроризмом, надо «выгонять их семьи», «каким-то образом перекрывать им этот интернет», а также использовать тактику, которая «откровенно немыслима» и «гораздо хуже, чем пытка водой». Бывший глава ЦРУ и АНБ генерал Майкл Хейден (Michael Hayden) полагает, что высокопоставленные чиновники откажутся исполнять эти предложения. «Ты обязан не выполнять противозаконный приказ», — заявил он.
Дональд Трамп станет первым главнокомандующим, не имеющим опыта работы на государственной службе и на высоких должностях в армии. Будучи кандидатом, он не раз заявлял, что не станет доверять руководителям американских спецслужб («людям, которые делают это для нашей страны»). Он сказал: «Я знаю про ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в России — прим. пер.) больше, чем генералы». Став кандидатом в президенты, Трамп получил первую порцию совершенно секретной информации. Во время брифинга в Нью-Йорке, который проводила национальная разведка, его сопровождал старший советник генерал-лейтенант в отставке Майкл Флинн (Michael Flynn), который постоянно прерывал докладчиков, задавал вопросы и комментировал их слова, пока Кристи не попросил его успокоиться. (Штаб Трампа эту информацию отрицает.) Позднее Трамп заявил во время телевизионного интервью, что «жестикуляция и мимика» докладчиков на брифинге свидетельствовала об «их недовольстве» Обамой.
Сотрудники спецслужб ставят в вину Трампу то, что он публично обсуждал содержание секретного брифинга и политизировал его. Некоторые руководители из структур национальной безопасности рассказывали мне, что определяющим фактором в действиях любого президента является его реакция на шокирующее событие, скажем, на серьезные перебои с подачей электроэнергии, которые могли возникнуть как в результате теракта, так и по другой причине. «Будет ли президент действовать импульсивно?— спросил советник Трампа Джим Вулси (Jim Woolsey), который с 1993 по 1995 год был директором Центрального разведывательного управления. — Можно быть уверенным лишь в одном: первый доклад почти всегда ошибочен, по крайней мере частично. Когда президент Соединенных Штатов говорит, что ему только что доложили о нападении на вооруженные силы США, людям очень трудно ему возразить и помешать».
В своей книге Trump: Think Like a Billionaire («Трамп: Думай как миллиардер»), которая вышла в 2004 году, Трамп написал: «Других людей удивляет, насколько быстро я принимаю важные решения, однако я научился доверять своим инстинктам и не размышлять слишком долго». И далее: «В тот день, когда я понял, что быть поверхностным полезно, я получил богатый опыт». Он гордится своей мстительностью и подозрительностью. «Если не поквитаться с обидчиком, то ты просто подонок!» — написал Трамп в 2007 году. «Надо быть параноиком», — заявил он в 2000-м.
Долгие годы Трамп проявляет интерес к ядерному оружию. В 1984-м, когда ему было чуть за тридцать, он заявил Washington Post, что хотел бы поучаствовать в переговорах о ядерных соглашениях с Советами. «У меня уйдет часа полтора на то, чтобы узнать все о ракетах, — заявил он. — Мне кажется, что все основное я уже знаю». По словам исследователя Брюса Блэра (Bruce G. Blair), работающего в Принстоне по Программе науки и глобальной безопасности, на одном из приемов в 1990 году Трамп наткнулся на участника переговоров по ядерным вооружениям и дал ему совет о том, как заключить «фантастическую» сделку с советскими партнерами. Он заявил, что надо опоздать, встать перед советским переговорщиком, ткнуть его пальцем в грудь и сказать: «… твою мать!» Недавно один бывший сотрудник Белого дома из Республиканской партии, к которому Трамп часто обращается из-за его адекватных оценок, сказал мне: «Честно говоря, проблема Дональда в том, что он не знает, чего не знает».
Вскоре после приведения к присяге к Трампу приставят военного помощника, который станет носить за ним «кейс из кожи и алюминия весом 20 килограммов», внутри которого будет «инструкция по ведению ядерной войны», рассказал Дэн Зак (Dan Zak), написавший недавно новую книгу о ядерном оружии под названием Almighty (Всемогущий). В этом кейсе, который в Белом доме называют «футбольным мячом», лежит перечень зарубежных целей: города, арсеналы оружия, важнейшие объекты инфраструктуры. Чтобы начать нападение, Трампу сначала придется подтвердить свою личность военачальнику из оперативного центра в Пентагоне, назвав коды на уникальном удостоверении, известном как «печенье» (biscuit). (По словам Зака, ходят слухи, что Джимми Картер как-то раз случайно отправил это свое «печенье» в химчистку. А Билл Клинтон якобы куда-то засунул свое удостоверение и несколько месяцев никому об этом не говорил.)
В редких случаях президентские приказы на применение ядерного оружия настолько ошеломляют его помощников, что они отказываются их выполнять. В октябре 1969 года Ричард Никсон приказал министру обороны Мелвину Лэйрду (Melvin R. Laird) привести ядерные силы в состояние повышенной боевой готовности. По словам специалиста по ядерному оружию Сейгана, Никсон надеялся, что Советы заподозрят его в намерении нанести удар по Северному Вьетнаму. Лэйрд пришел в ужас и попытался найти отговорку, заявив, что повышенная боевая готовность помешает провести запланированные военные учения. Сейган рассказал: «Он понимал, что Ричард Никсон верит в так называемую „теорию безумца“, которая предусматривает сдерживание агрессии за счет поддержания у противников Америки веры в слабоумие Никсона. Однако Лэйрд считал безумной и саму теорию безумца, полагая, что угроза применения ядерного оружия против такой страны, как Вьетнам, будет неэффективна и даже опасна. Он пытался отсрочить выполнение приказа Никсона, надеясь, что президент успокоится. Никсон часто так поступал: он делал раздраженные замечания, но если его игнорировали, он больше не возвращался к этому вопросу». Но в том случае Никсон ничего не забыл, и Лэйрду пришлось подчиниться. Была поспешно подготовлена операция, которая прошла из рук вон плохо. 18 самолетов В-52 с ядерным оружием на борту полетели в сторону Советского Союза. Некоторые опасно сближались с другими самолетами, и в отчете по результатам операции такие действия были названы «небезопасными».
Позднее другой помощник попытался лишить Никсона контроля над ядерным оружием. В последние недели Уотергейтского скандала в 1974 году некоторые помощники Никсона заподозрили президента в неуравновешенности. Джеймс Шлезингер (James R. Schlesinger), занимавший в то время должность министра обороны, отдал распоряжение председателю Объединенного комитета начальников штабов о том, что «любой исходящий от президента чрезвычайный приказ» он до начала каких-либо действий должен передавать Шлезингеру. Об этом в своей книге по истории Пентагона House of War («Дом войны») написал Джеймс Кэрролл (James Carroll). То распоряжение пусть и было незаконным, но оставалось в силе. Поскольку многие республиканцы бойкотируют кампанию Трампа, тех, кто соглашается пойти на риск, став членами его команды, называют «шайкой Олли Норта». (Давая в 1987 году показания в конгрессе о своей роли в скандале «Иран-Контрас», помощник из Белого дома Оливер Норт (Oliver L. North) сказал: «Если главнокомандующий скажет своему подполковнику пойти в угол и встать на голову, я выполню этот приказ».)
Наблюдая за действиями Трампа в ходе предвыборной кампании, бывший директор президентской библиотеки имени Никсона Тимоти Нафтали (Timothy Naftali) сказал: «Трамп пишет в Твиттере, что Никсон знал, о чем нельзя говорить за пределами своего окружения; а мы знаем из записей, что он говорил. Никсон поступал так, как поступали его оппоненты. Он был убежден, что демократы шпионят за ним. Поэтому и он за ними шпионил. А свои действия он оправдывал следующими словами: „Я просто делаю то, что со мной делают мои враги“».
Самый большой объем новой информации в ходе кампании Трамп получил из сферы международных отношений. Когда его спросили об иранских военизированных формированиях «Кудс», он изложил свою точку зрения на этническую группу курдов. Во время дебатов в декабре 2015 года модератор попросил его высказаться по поводу «ядерной триады», являющейся краеугольным камнем американской ядерной стратегии и состоящей из бомбардировочной авиации, ракет наземного базирования и подводных лодок с межконтинентальными ракетами на борту. В этот момент стало ясно, что Трамп понятия не имеет, каково значение этого термина. Он ответил: «Я думаю… для меня это просто ядерная энергия. Разрушения очень важны для меня».
В апреле, получив просьбу от штаба Республиканской партии, бывший высокопоставленный чиновник Госдепартамента Ричард Берт (Richard Burt), работавший в администрации Рейгана, подготовил некоторые разделы для первой важной речи Трампа на тему внешней политики. Берта, который работал послом США в Германии с 1985 по 1989 год, привлекли разговоры Трампа о более сдержанной, «реалистичной» концепции американского влияния. Берт сказал мне: «Мы были единственной в мире сверхдержавой. Но ситуация изменилась. Мы больше не находимся в уникальном положении и не живем в однополярном мире. Собственно говоря, это и к лучшему. Мы сами все испоганили, причем не только в Ираке. Во многом мы были слишком сильно озабочены всеми этими стремлениями к государственному строительству, к смене режимов, к продвижению демократии. Но мы поняли, что добиться всего этого гораздо труднее, чем нам казалось».
Берт помог штабу Трампа с некоторыми идеями, однако сам он не является его активным сторонником. В апреле Трамп выступил с этой речью на тему внешней политики, однако советник из его штаба Пратик Чугул (Pratik Chougule) почувствовал, насколько неудобна для него эта тема. «Его манерность во время выступления явно давала о себе знать — он несомненно ощущал большой дискомфорт, — сказал мне Чугул, ушедший из штаба Трампа и ныне работающий старшим редактором в National Interest. — Мы имели дело с кандидатом, который высказывал свои собственные суждения, не обращая внимания на то, верны они или нет. Традиционный подход к политике был ему несвойственен». Когда в марте Трампа попросили назвать человека, с которым он чаще всего консультируется по вопросам внешней политики, он сказал: «Прежде всего, я советуюсь сам с собой, потому что у меня очень хороший мозг, и я много чего говорил». Ему было трудно привлечь к работе в своем штабе хорошо известных республиканских советников, отчасти из-за того, что его лозунг «Америка прежде всего» выходил за рамки изоляционизма на уровень эгоистичного представления об американской власти. «Я хочу забрать у мира все то, что мы дали ему», — заявил Трамп в апреле 2015 года.
Его портрет США как страны, выжившей в мире анархии, заставляет другие государства пересматривать свои представления об Америке. «Он говорит так, будто мы обязаны платить ренту американским войскам», — сказал мне один работающий в Вашингтоне европейский дипломат. Даже если учесть, что некоторые его высказывания — результат горячки предвыборной гонки, успех Трампа на первичных выборах следует понимать как продукт изменений американских позиций и его собственных намерений. «Это мнение о распределении нагрузки, видимо, глубоко засело у него в мозгу. Он как будто говорит: нет, здесь что-то не так, Америку просто грабят», — добавил этот дипломат.
В некоторых случаях язык доводит Трампа до того, что его речи приводят к результату, прямо противоположному его намерениям. Он выступает за жесткую политику в отношении Китая («Мы не можем допустить, чтобы Китай и дальше насиловал нашу страну», — заявил Трамп в мае). Однако Китай в его политике «США прежде всего» видит в первую очередь горестное стенание по поводу слабой и истощенной Америки. Опубликованная недавно на националистическом новостном сайте Guancha статья была озаглавлена следующим образом: «Трамп: Америка больше не будет говорить о правах человека и безоговорочно защищать НАТО».
Влиятельный исследователь внешней политики Шень Динли (Shen Dingli), работающий в Фуданьском университете в Шанхае, рассказал мне, что китайских руководителей беспокоит непредсказуемость Трампа, однако на его взгляд, в конечном итоге это такой человек, который выступает с пустыми угрозами, а поэтому справиться с ним будет легко. Их больше тревожит политика Хиллари Клинтон на посту резидента, которая в качестве госсекретаря следила за «разворотом» Обамы в сторону Азии, цель которого состояла в создании противовеса китайской экспансии. «Она более предсказуема и наверное жестче Трампа, — сказал Шень. — Права человека, развороты — Китаю это ненавистно».
Трамп — изоляционист, но не во всем. У него есть позитивные идеи, и некоторые из них произвели эффект, не поддающийся его контролю. Когда он назвал Обаму «основателем ИГИЛ», ливанская боевая организация «Хезболла» очень обрадовалась. Ее лидер Хасан Насралла, вступивший в союз с сирийским президентом Башаром аль-Асадом против ИГИЛ, утверждает, что США создают экстремистские группировки, чтобы сеять хаос на Ближнем Востоке. Похоже, что Трамп сегодня подтверждает его слова. «Это американский кандидат в президенты, — заявил Насралла по телевидению. — Это было сказано от имени американской Республиканской партии. У него есть информация и документы».
Другие группировки боевиков, в том числе ИГИЛ, публикуют слова и изображения Трампа в своих вербовочных материалах. В январе связанная с «Аль-Каидой» восточноафриканская боевая организация «Харакат аш-Шабаб» выпустила вербовочный видеоклип, в котором показала, как Трамп призывает ввести запрет на въезд мусульман в США. Авторы видео предупредили: «Завтра это будет страна религиозной дискриминации и концентрационных лагерей».
Наиболее последовательно и настойчиво Трамп обещает изменить условия ядерной сделки с Ираном. Советник Трампа по внешней политике Валид Фарес (Walid Phares) сказал: «Он не собирается выполнять это соглашение в его нынешнем виде». Звучит вполне разумная критика по поводу условий этой сделки, однако отказ от ее исполнения по сути дела станет «подарком для Ирана», заявил специалист по этой стране Карим Саджадпур (Karim Sadjadpour), работающий в Фонде Карнеги за международный мир. «Сторонники жесткой политики в Иране ищут способы для расторжения этого соглашения, но их нельзя будет ни в чем обвинить, — сказал он. — Это будет просто идеальное решение. Иранцы скажут: «Вы отказались выполнять свою часть соглашения, и поэтому мы возобновляем нашу ядерную программу».
В июле Трамп совершил самую драматическую вылазку в сферу внешней политики, заявив, что в случае нападения на прибалтийских членов НАТО он будет принимать решение о их защите, исходя из того, «выполнили они или нет свои обязательства перед нами». Я спросил президента Эстонии Тоомаса Хендрика Ильвеса (Toomas Hendrik Ilves), что он думает по этому поводу. Ильвес отверг предположение о том, что его страна не вносит свой вклад в НАТО. «Эстония не бездействует и не ждет, пока о ее безопасности позаботятся союзники, — сказал он. — На самом деле в пропорции к нашему размеру мы внесли едва ли не наибольший вклад в миссию НАТО в Афганистане». Не упоминая имя Трампа, он предупредил о недопустимости импровизаций в вопросах внешней политики, если это касается президента России Владимира Путина. «Российская агрессия против Украины и то воздействие, которое политика и действия России в отношении соседних стран оказали на европейскую безопасность в целом, вносят изменения в систему понятий и уничтожают то доверие, которое сложилось в мировом порядке после холодной войны».
Когда Трамп выразил сомнения в необходимости выполнять обязательства США перед НАТО, я посетил штаб-квартиру внепартийного исследовательского центра Rand Corporation, которая находится в Арлингтоне, штат Виргиния. Во времена холодной войны Rand Corporation разрабатывала военно-политические игры, в которые закладывались вполне реальные сценарии. Четыре сотрудника и аналитика из этого центра стали лауреатами Нобелевской премии за свою работу в области теории игр. «Игра — это своего рода предварительный просмотр предстоящих событий», — сказал мне директор Центра игр при Rand Corporation Дэвид Шлапак (David Shlapak).
По его словам, когда весной 2014 года Россия захватила Крым, возник вопрос: что может сделать Москва с НАТО, если у нее появится такое желание? Чтобы найти ответ, Rand Corporation при финансовой поддержке Пентагона организовала серию игр с участием военных, стратегов и прочих специалистов. Игра должна была установить, что произойдет, если Россия нападет на тройку самых незащищенных членов НАТО — прибалтийские страны Эстонию, Литву и Латвию.
К его удивлению, в ходе этой игры российские войска дошли до окраин эстонской и латвийской столиц всего за 36 часов. Еще большим потрясением стал масштаб разрушений и потерь. Развернутые в Германии, Италии и других странах американские войска не имеют мощной броневой защиты. «В ходе игры за 12 часов американцев там погибло больше, чем в Ираке и Афганистане за 16 лет, — сказал Шлапак. — За 12 часов ВВС США потеряли больше самолетов, чем во всех боевых действиях со времен Вьетнама. В нашем базовом сценарии русские вводят в бой около 450 танков, а НАТО — ни одного. Так что это превращается в бой стали против человеческой плоти». (Исходя из результатов этих игр, Rand Corporation порекомендовала НАТО ввести в прибалтийские страны три тяжелобронированных бригады.)
Шлапак, человек с маленькой седой бородкой и в очках в роговой оправе, работает в Rand Corporation вот уже 34 года. Я спросил его, будут ли слова Трампа об отказе от поддержки НАТО иметь какие-то последствия после завершения избирательной кампании. Rand Corporation не придерживается никакой позиции в вопросах американских выборов. Шлапак сказал: «Сдерживание в своей основе психологическая вещь. Это состояние ума, когда ты создаешь вероятного противника. И оно зиждется на паре основополагающих критериев. Один из них — правдоподобность: ваш противник должен быть убежден в том, что если он сделает нечто такое, чему вы препятствуете, чего вы стараетесь не допустить, то последствия, которыми вы грозите, обязательно наступят».
Когда появляется опасность ослабления американской поддержки НАТО, у некоторой части американского общества возникает впечатление, что многолетние обязательства США по защите Европы могут быть предметом торга. «У нас семьдесят лет сохраняется мир между великими державами, и это самый долгий период за всю послевестфальскую историю, — сказал Шлапак. — Мне кажется, одна из причин, по которой мы не задумываемся об этом и не понимаем всей ценности этого, заключается в том, что мы уже очень много лет не сталкиваемся с перспективой такого рода конфликта».
Ближе к дому критика Трампа в адрес Мексики способствовала усилению там позиций кандидата в президенты, которого мексиканцы называют своим собственным Дональдом Трампом. Это драчливый политик левого толка Андрес Мануэль Лопес Обрадор (Andrés Manuel López Obrador), предложивший прекратить сотрудничество с Америкой в области разведки. По данным последних опросов общественного мнения, он вырвался вперед из довольно большой толпы претендентов. Бывший мексиканский дипломат Хорхе Гуахардо (Jorge Guajardo), работавший в США и Китае, предупреждает, что всплеск враждебности американских политиков ослабит стремление Мексики помогать Соединенным Штатам в борьбе с терроризмом. «После 11 сентября это сотрудничество очень сильно окрепло, — сказал мне Гуахардо. — Были случаи, когда террористов останавливали в Мексике. Сын Муаммара Каддафи хотел переехать и жить в Мексике, однако Мексика его не пустила. Но люди говорят: если Соединенные Штаты изберут Трампа, Мексику надо послать куда подальше».
Увереннее всего Трамп чувствует себя на поле внутренней политики, которую он выстраивает вокруг своего главного обещания — создать, как он недавно выразился, «непробиваемую, физическую, высокую, прочную, красивую стену вдоль южной границы». В определенном смысле это никакая не фантазия. Чертофф, руководивший сооружением заборов на границах в свою бытность министром внутренней безопасности, сказал: «На это уйдет гораздо больше времени, чем он обещает, но технически такое возможно».
Трамп настолько тесно связал свою политическую судьбу с этой стеной, что его советники считают: никакого выбора у него не осталось, и ему придется попытаться это сделать. Гингрич заявил мне: «Ему придется построить стену или забор. И заняться этим он будет вынужден незамедлительно».
Трамп думает о сборной конструкции из стали и железобетонных панелей высотой от 11 до 16 метров («Никакую лестницу через нее не перекинешь»), с достаточно глубоким фундаментом, исключающим возможность рытья тоннелей. Длина такой стены должна составить более полутора тысяч километров, то есть половину длины границы. Остальную ее часть разделяют естественные препятствия. Стоит такая конструкция будет до 12 миллиардов долларов. Независимые аналитики считают, что строительство обойдется как минимум в 25 миллиардов долларов, и что на возведение стены уйдет по меньшей мере четыре года.
Остальные детали плана напоминают бред. Чтобы заставить Мексику заплатить за эту стену, Трамп намерен заняться конфискацией денежных переводов, которые отправляют домой мексиканские иммигранты без документов, а также увеличить пограничные сборы и пошлины. Однако на этом пути существует огромное множество правовых и практических препятствий, а мексиканские руководители обещают, что ничем помогать не будут. («Я не собираюсь платить за эту гребаную стену», — заявил в прошлом году экс-президент Мексики Висенте Фокс (Vicente Fox).) Таким образом, Трампу понадобится решение конгресса о выделении денег, но пока республиканские лидеры считают, что этот план обречен на неудачу. Тем не менее, Гингрич заявляет, что он постарается воспользоваться предвыборной кампанией и надавить на уязвимых конгрессменов, чтобы они его поддержали. «Помните, скольким демократам в 2018 году предстоит избираться в сенат?— спрашивает он. — Двадцати пяти. Неужели они захотят возвращаться домой с клеймом парня, запретившего строить забор? Да ни в коем случае. Так что мы построим его в 2019 году».
Наиболее вероятный сценарий состоит в следующем. Пройдут переговоры, и стена Трампа в итоге станет маленьким, символическим продолжением уже существующего и построенного на федеральные деньги пограничного забора. Сенат утвердил его строительство в 2006 году, получив поддержку со стороны 26 демократов, среди которых была младший на то время сенатор Хиллари Клинтон.
С самого начала наиболее амбициозным обещанием Трампа было его заявление о том, что он выгонит из страны 11,3 миллиона нелегальных иммигрантов. Для этого он организует их массовую депортацию, а также вынудит людей уезжать добровольно. «Они должны уехать», — заявил Трамп. Он утверждает, что сумеет выполнить эту задачу в двухлетний срок. Но тогда количество арестов вырастет в 20 раз, и каждый день будет примерно 15 тысяч задержаний. Разъясняя свой замысел, Трамп превозносит программу депортации времен Эйзенхауэра. «Она прогнала их на юг, и они больше не возвращались, — заявил он в ходе прошлогодних ноябрьских дебатов. — Дуайт Эйзенхауэр. Приятным и дружелюбным для всех быть невозможно».
Программа Эйзенхауэра под названием «Операция „Мокрая спина“» была начата в июне 1954 года, и возглавил ее отставной генерал Джозеф Свинг (Joseph M. Swing). Он задействовал самолеты-корректировщики, которые засекали нарушителей границы и наводили на них группы пограничников в джипах. Как пишет в своей работе по истории незаконной иммиграции под названием Impossible Subjects («Невыносимые подданные») Маэ Нгаи (Mae M. Ngai), за первые три месяца этой программы было задержано 170 тысяч человек, и часть из них вернули в Мексику грузовыми судами. Во время одного такого рейса на борту произошел бунт. Конгресс провел расследование и пришел к выводу, что условия на борту были адские, как «на корабле XVIII века для перевозки рабов» или как «на судне для каторжников». Сухопутные маршруты были ужасные. Во время одной облавы на 45-градусной жаре умерли 88 работников. По ошибке депортировали многих граждан США.
Джули Майерс Вуд (Julie Myers Wood), которая в администрации Буша возглавляла Бюро по обеспечению соблюдения иммиграционных и таможенных правил США, рассказала мне, что ее ужаснули некоторые разделы иммиграционного плана Трампа, и что она предупреждает критиков о возможности такого исхода. «Это не так просто, как кажется, — отметила она. — Вполне можно представить себе, что будут очень неортодоксальные решения». Став президентом, Трамп может предоставить офицерам полиции доступ к документам Налогового управления США, где есть домашние адреса. (Иммигранты без документов при уплате налогов часто сообщают свои настоящие адреса, чтобы иметь возможность для возврата налоговых платежей.) Он может применить пункт 287(g) Закона об иммиграции и гражданстве, чтобы привлечь к работе по депортации тысячи агентов ФБР и полицейских на местах и на уровне штатов. «Людей можно посадить на поезд, — сказала Вуд. — Можно посадить их на круизный лайнер. Опять же, я бы не рекомендовала так поступать».
Консервативный аналитический центр Американский форум действия (American Action Forum) провел бюджетную оценку плана Трампа. Облавы и обыски на фермах, в ресторанах, на заводах и на стройках потребуют привлечения 90 с лишним тысяч сотрудников правоохранительных органов, что в шесть раз больше количества специальных агентов в ФБР. Стоимость кроватей для задержанных мужчин, женщин и детей составит 348 тысяч долларов, и они займут почти в три раза больше площади помещений для интернированных японцев в США в годы Второй мировой войны. Надо будет заказать тысячи автобусов (в среднем по 54 места в каждом) и самолетов (в среднем на 135 человек каждый), чтобы доставить депортированных до границы или к ним на родину. Согласно оценкам American Action Forum, все это обойдется в 600 миллиардов долларов, что с его точки зрения нецелесообразно.
В августе, когда показатели поддержки Трампа упали, он заговорил о «смягчении» своего иммиграционного плана. Однако его сторонники заартачились, и в своей речи 31 августа Трамп отбросил в сторону все претензии на сдержанность, пообещав создать «оперативную группу по депортации» и пойти даже дальше, чем Эйзенхауэр. «Нельзя, чтобы люди просто незаконно проникали к нам и затаивались в ожидании легализации, — заявил Трамп. — Это время прошло». Как написала Washington Post, он определил приоритетные группы для депортации общей численностью по меньшей мере пять миллионов человек.
Трамп также внес изменения в предложенный им запрет на въезд мусульман. В июле отец погибшего в Ираке солдата Хизр Хан (Khizr Khan) раскритиковал предложение Трампа, а тот в ответ поднял на смех его жену Газалу: «Ей нечего было сказать. Может, она и хотела, но ей наверняка не позволили ничего сказать». (Впоследствии Газала высказалась, причем весьма красноречиво.) Трампа подвергли резкой критике, и он предложил вместо полного запрета «не пускать тех, у кого враждебное отношение к нашей стране и к ее принципам — и тех, кто считает, что на смену американским законам должны прийти законы шариата».
Гингрич призвал возродить комитет палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности, который был создан в 1938 году, чтобы рассматривать обвинения в подрывных действиях и предательстве. «Сейчас нам придется предпринять аналогичные шаги, — заявил он в программе Fox News. — В конечном итоге мы объявим войну сторонникам превосходства ислама и скажем им: если вы клянетесь в верности ИГИЛ, вы предатели, и вы лишаетесь американского гражданства». Этот комитет хвалят не очень часто. До его запрета в 1975 году он заложил основы для интернирования американцев японского происхождения, а также провел целую серию расследований против предполагаемых сторонников коммунистов. В 1959 году бывший президент Гарри Трумэн назвал этот комитет «самым антиамериканским на сегодня органом в нашей стране».
Но главные аргументы Трампа, адресованные избирателям, носят экономический характер. Став президентом, он намерен воспользоваться своим деловым опытом, окружив себя «только самыми лучшими и самыми серьезными людьми», а затем повести американцев к еще большему процветанию. Некоторые помощники Трампа отнюдь не соответствовали этим его заявлениям. Трамп уволил первого руководителя своего предвыборного штаба Кори Левандовски (Corey Lewandowski), который грубо обошелся с журналисткой, а затем выгнал своего главного стратега Пола Манафорта (Paul Manafort), обвиненного в тайном лоббировании и получении денег от украинских руководителей. (Манафорт эти заявления отрицает.)
Чтобы понять, кому Трамп доверит реализацию своей политической концепции, я связался с его помощником по политическим вопросам Стивеном Миллером (Stephen Miller), который своими пламенными речами разогревает толпу на митингах Трампа. Миллеру 31 год, он работал на члена палаты представителей от штата Миннесота Мишель Бахман (Michelle Bachmann), а затем на сенатора из Алабамы республиканца Джеффа Сешнса (Jeff Sessions), известного своей критикой соглашений о свободной торговле и нелегальной иммиграции. Politico называет Миллера человеком, «вызывающим огромную тревогу, причем даже у многих его однопартийцев». Отчасти это связано с его работами, которые он писал в старших классах школы и в колледже. Во время посещения Дюкского университета Миллер обвинил поэтессу Майю Энджелоу (Maya Angelou) в «расовой паранойе», а одну студенческую организацию назвал «радикальной группировкой латиноамериканских националистов, которая верит в расовое превосходство». Миллер предложил мне поговорить с некоторыми советниками Трампа по экономическим и торговым вопросам.
На должность экономического советника штаб Трампа призвал экономиста из Heritage Foundation Стивена Мура (Stephen Moore), ставшего соучредителем консервативной лоббистской организации Club for Growth. В свои 56 лет Мур кажется весьма дружелюбным и скромным человеком, «немного легкомысленным», согласно его собственному описанию. Во время предвыборной кампании в 2000 году он забыл отметить в своем календаре приглашение провести брифинг для кандидата Джорджа Буша и лишил себя возможности стать сотрудником аппарата Белого дома. В 2012 году он помогал бывшему генеральному директору Godfather’s Pizza Герману Кейну (Herman Cain) разрабатывать его план «9-9-9», который предусматривал сужение действующей налоговой системы до трех категорий налогов в пределах 9%.
Мур встретился с Трампом у него в самолете, а затем на нескольких совещаниях он вместе с другими советниками составил экономический план, в основу которого лег главный принцип ориентированной на предложение экономики: сокращение налогов, вдохновляющее людей на работу, а бизнес — на инвестиции. «По сути дела, в этом и заключается теория, — сказал Мур. — Это ключевой вопрос для консерваторов с момента прихода к власти Рейгана. В этом заключается битва между левыми и правыми. Либералы говорят, что ставка налогообложения не имеет никакого значения для стимулирования роста. А мы говорим, что имеет».
Прежде всего команда Трампа сосредоточилась на снижении налогов для бизнеса. Мур сказал: «Я порекомендовал ему, что это должно стать его стимулирующим вкладом в экономику, и что сделать это надо в первые сто дней». Реакция экономистов оказалась неоднозначной. Нобелевский лауреат левого толка Пол Кругман (Paul Krugman) заявил, что аргументы в пользу ориентированной на предложение экономики опровергаются одним простым фактом: при президентах Билле Клинтоне и Бараке Обаме рост занятости был выше, чем при Джордже Буше. Мур ответил, что Рейган добился роста занятости за счет сокращения налогов.
Вторая половина экономической концепции Трампа — это его мысль о том, что «мы сами себя убиваем торговыми пактами, которые не несут нам никакой пользы». В случае избрания на президентский пост он получит законное право выйти из торгового Соглашения о Транстихоокеанском партнерстве и из Североамериканского соглашения о свободной торговле, вводить пошлины на определенные категории товаров из Китая и, если против его действий выступит ВТО, выйти из ее состава, как президент Буш в 2002 году вышел из договора по ПРО.
Однако интервью с торговыми советниками Трампа не оставляют сомнений в том, что это своего рода театр и блеф, который, по их мнению, позволит им достичь своих целей без введения пошлин. В 2006 году бывший руководитель крупнейшей в США сталелитейной компании Nucor Corporation Дэн Димикко (Dan DiMicco), увидев, насколько тяжело ей конкурировать с китайцами, написал книгу Steeling America’s Future: A CEO’s Call to Arms («Укрепить американское будущее: Призыв бизнесмена к оружию»). Еще задолго до того, как республиканцы заговорили о негативной политической реакции на свободную торговлю, Димикко написал: «Позор нашим государственным руководителям, если они не обеспечат нам равные условия для конкуренции».
Этот крупный и резкий уроженец Нью-Йорка воспользовался своим положением в Nucor, чтобы довести свои доводы до широкой общественности в телевизионных интервью. С ним связался Трамп. «Мы тогда побеседовали о Китае, о торговле, об обмане, обо всех этих вещах», — сказал мне Димикко. Став членом экономического консультативного совета Трампа, он встречается с ним в Нью-Йорке. Димикко гордится тем, что дал ему столь нетрадиционные советы. По его словам, чтобы справиться с Китаем, Соединенные Штаты должны вести себя как агрессивный пациент в кабинете у стоматолога. «Как ведет себя пациент с зубным врачом? Он садится в кресло, хватает дантиста за яйца и говорит ему: „Сделаешь мне больно, и я тебе сделаю больно“».
Старший советник Трампа по торговой политике и Китаю профессор Питер Наварро (Peter Navarro) преподает коммерцию в Калифорнийском университете в Ирвайне. Он не говорит по-китайски и расходится во взглядах со многими ведущими специалистами по этой стране. Но он в качестве режиссера снял ряд документальных фильмов, в том числе Death by China («Смерть от Китая»), а также написал несколько книг, например, The Coming China Wars («Предстоящие войны Китая»). Во время перерыва в работе национального съезда Республиканской партии Наварро рассказал мне, что он выступает за необходимость «баланса торгового дефицита». Он сказал: «Если просто сделать это, начнется процесс ускоренного роста, появятся новые рабочие места, вырастет реальная заработная плата, а это наполнит государственную казну налоговыми поступлениями. И тогда появятся деньги и на инфраструктуру, и на социальные услуги, и на оборону, которые находятся в запустении». Затем Наварро продолжил: «Если сосредоточиться на торговом дефиците, начнут происходить хорошие вещи. В этом и состоит философия Дональда Трампа».
Аналитическая фирма по вопросам экономики и геополитики Economist Intelligence Unit включила перспективу победы Трампа в первую десятку рисков для глобальной экономики. Профессор Гарварда и бывший министр финансов Ларри Саммерс (Larry Summers) предсказывает, что в своей совокупности экономическая и торговая политика Трампа в течение полутора лет вызовет продолжительную рецессию. Даже если Трамп не пойдет на введение пошлин, сказал мне Саммерс, «представление о том, что мы вполне можем прибегнуть к гипер-националистической политике, нанесет очень серьезный ущерб доверию во всем мире и существенно усилит риски финансовых кризисов на формирующихся рынках».
Если Трамп выполнит обещания и введет пошлины, последствия будут еще серьезнее. Экономист Марк Занди (Mark Zandi), придерживающийся центристских взглядов, давал рекомендации как республиканцам, так и демократам, а сегодня работает старшим экономистом в исследовательской компании Moody’s Analytics. Согласно его прогнозам, план Трампа в области торговли может спровоцировать торговую войну, из-за которой примерно четыре миллиона американцев окажутся без работы. А еще экономика потеряет три миллиона рабочих мест, которые могли быть созданы, если бы не было Трампа.
Но Трампу не нужны все эти меры, чтобы оказать резкое и неожиданное воздействие на экономику. Его вера в силу угроз, которыми он пользовался в частном бизнесе, приобретет другой смысл, если он станет лидером страны с государственными долговыми обязательствами. В мае Трамп, чьи компании четыре раза объявляли о своем банкротстве, сделал следующее заявление: «Я брал в долг, зная, что расплатиться можно будет со скидкой…. Если происходит крах экономики, всегда можно договориться». Мнение о том, что он попытается вернуть кредиторам американский государственный долг не в полном объеме, вызвало гневные протесты. Под ударами критики Трамп дал разъяснения Wall Street Journal, сказав, что американские «облигации абсолютно неприкосновенны», однако этот инцидент создал весьма неприятное впечатление в финансовых кругах.
Главный специалист по вопросам экономической стратегии из инвестиционной компании Miller Tabak Энтони Каридакис (Anthony Karydakis) сказал мне, что победу Трампа сегодня расценивают как «серьезный фактор дестабилизации финансовых рынков». Далее он отметил: «Если он хотя бы раз намекнет на пересмотр долговых обязательств, нам придется понизить рейтинг американского долга, и это событие вызовет массовый исход иностранных инвесторов с рынка ценных бумаг США». В 2011 году, когда из-за междоусобной борьбы в конгрессе произошла задержка с увеличением долгового лимита, фондовый рынок опустился на 17%. Но то событие было гораздо менее значительным. «Рейтинговые агентства не смогут проигнорировать это заявление, — сказал Каридакис. — В основе права на повышение государственного долга лежит готовность и способность государства обслуживать этот долг стабильно и в полном объеме. Рынки не терпят глупости и невежества. Они пугаются».
Год с лишним Трамп призывал сторонников считать его человеком, умеющим договариваться («Переговоры можно вести обо всем»). Такая двусмысленность возвела его на порог власти. Но чтобы представить Трампа на посту президента, не нужно обладать богатым воображением: он гордо выставляет напоказ свои приоритеты, вдохновляющие его исторические идеи, инстинкты, дающие о себе знать под давлением, а также свои суждения о тех людях, которые будут воплощать его идеи в жизнь. В свою книгу Trump: Think Like a Billionaire он включил высказывание Ричарда Коннифа (Richard Conniff), написавшего The Natural History of the Rich («Естествоведение богачей»): «Успешные альфа-самцы демонстрируют упорное стремление навязывать миру свои взгляды и противоречащую здравому смыслу веру в непомерно высокие цели, что порой граничит с безумием».
Замыслы Трампа, и даже его «противоречащая здравому смыслу вера в непомерно высокие цели» никогда не были загадкой. В начале нынешнего века американцы порой объясняли наши величайшие ошибки отсутствием творческого воображения: неспособность представить себе террориста из пещеры, способного нанести удар; высокомерное игнорирование детальных прогнозов Госдепартамента о том, что получится из вторжения в Ирак и так далее.
Трамп создает риск иного рода. Его победа станет не провалом творческого воображения, а скорее обращением к нему. Это такая магическая мысль о том, что, став президентом, он будет делать нечто иное, не то, о чем говорил во время предвыборной кампании, которая возвела его на президентский пьедестал.
Эван Оснос (Evan Osnos)
