Но что следует понимать под благоприятным исходом? В принципе, с учетом местной специфики, таковым можно было бы считать сохранение на всей территории Сирии (или как минимум на большей ее части) власти правительства, гарантирующего базовые права человека и защищающего сложившееся в этой стране за многие века культурное, религиозное и этническое многообразие. Определенно, светский авторитарный «офицерский режим» дома Асадов отвечает этой задаче в куда большей степени, чем исламская теократия с террористическим оттенком.

С узкопрагматичной точки зрения интересов России сохранение светского государства в Сирии необходимо для замедления дальнейшего распространения радикального исламизма, в первую очередь вблизи российских границ, а также для сохранения влияния России в регионе, имеющем принципиальное значение для безопасности страны.

Основные противники правительственных войск и лояльных Дамаску добровольцев в Алеппо — исламисты, как из «Джебхат ан-Нусры», так и из других организаций, в том числе «Джебхат аль-Исламия» и отрядов так называемой «сирийской свободной армии». Вся кампания 2016 года сопровождается ожесточенными политическими баталиями относительно того, кого стоит считать «плохими исламистами», а кого «умеренными оппозиционерами». Неоднократные локальные перемирия и политические консультации, проводившиеся для решения этого вопроса, результата не дали. Запад отказался от разграничения исламистов типа «Ан-Нусры» и умеренных, определяя как «оппозицию» всех противников Дамаска в этом районе. Москва и Дамаск в этих условиях не пожелали разбираться в разновидностях оппонентов, посчитав, что те, кто воюет на стороне исламистов и ведут себя как исламисты, — это и есть исламисты. Политический процесс на местности при этом не прекращается — сирийская армия и российский центр по примирению сторон продолжают поддерживать коридоры, по которым из зоны боев уже вышло несколько тысяч боевиков.

Наибольшие результаты были достигнуты 28-29 ноября, несколько районов города заняли практически без боя, а северный «котел» перестал существовать. Прекративших сопротивление террористов, членов их семей и сочувствующих перебросили на поданных заранее автобусах в еще контролируемый противниками Башара Асада город Идлиб. Всего из зоны боев вышло от 500 до 3000 человек (если считать с сочувствующими некомбатантами).

Это говорит о том, что в сражении активно используются как военные, так и политические средства: спонтанно организовать подобную сдачу с эвакуацией было бы просто невозможно. Очевидно, успехи Москвы на политическом фронте в самой Сирии куда заметнее, чем в дискуссии с западными странами — учитывая призывы собрать совбез ООН и даже ввести против России очередные санкции в связи с событиями вокруг Алеппо.

Смысл этих призывов неясен — события последних месяцев показали, что перемирия с гуманитарными целями не ведут ни к чему, кроме восстановления боевых возможностей исламистских формирований и затягивания боев. Наилучшей гуманитарной помощью было бы полное освобождение города от террористов и последующее восстановление его нормального функционирования — желательно, с минимальными сопутствующими потерями.

Добиться этого можно как военным, так и политическим путем, но оба не назвать простыми. Переговоры о сдаче и выходе в иные районы всегда проходят с большим напряжением из-за взаимного недоверия. В качестве посредников в них, как правило, участвуют офицеры российской военной разведки, прикомандированные к Центру примирения сторон. Договоренности подобного рода приходится согласовывать со множеством полевых командиров, многозвенным и неоднородным сирийским военным руководством, союзными отрядами ливанцев, палестинцев и иранцев, своевременно информируя российских советников при сирийских штабах, руководство артиллерийских подразделений и авиационной группировки. Сам по себе факт работоспособности этой схемы говорит о высоком качестве управления процессом как в Москве, так и на месте.

Генеральное сражение

В Алеппо развернулось то самое генеральное сражение между правительственными силами и исламистами, о неизбежности которого для решения судьбы войны уже неоднократно говорили специалисты. Для этого потребовалось отвлечь значительную часть правительственных сил, что неизбежно сказалось на операциях в других провинциях, в частности, став одной из причин провала июньского наступления правительственных войск на Ракку. Правительственные войска были остановлены формированиями террористической группировки «Исламское государство» близ города Эс-Саура. В боях широко использовались террористы-смертники на автомобилях и бронетехнике, включая боевые машины пехоты.

О бесперспективности наступления против ИГ, независимо от его направления, без предварительного решения «алеппского вопроса» военные специалисты заявляли еще весной. Однако решение этого вопроса было затруднено как трениями в совместном российско-сирийско-иранском военном планировании, так и нежеланием Москвы идти на радикальные меры в Алеппо из-за неизбежного в этом случае ухудшения отношений с западными странами.

Сегодня ситуация поменялась. Во-первых, судя по всему, в Дамаске поняли безрезультатность и потенциальную опасность не согласованной с ключевым союзником «военной самодеятельности». Во-вторых Москву, похоже, гораздо меньше занимает вопрос «что скажут на Западе?» — иначе активность в Алеппо выглядела бы по-другому. Хотя Москва и Дамаск пытаются смягчить последствия битвы для мирного населения, организуя временные пункты проживания беженцев, медицинскую помощь и питание. Вечером 29 ноября из РФ в Алеппо убыл по воздуху мобильный госпиталь Минобороны России.

Ряд специалистов уже сравнивает битву за Алеппо со Сталинградским сражением (понятно, с поправкой на масштаб и эпоху). Конечно, любые аналогии хромают. Но во всяком случае можно констатировать, что применяемые усилия оказались адекватны задаче, и если не произойдет ничего экстраординарного, то в ближайшие несколько недель активные боевые действия в городе закончатся. Дальше встанет вопрос о продолжении боевых действий в других районах страны. Что же касается сравнений Алеппо с другими сражениями, то сразу приходит на ум кампания Западной коалиции по взятию Мосула, явно буксующая. Разбор причин неудач оставим специалистам, однако среди очевидных можно назвать отсутствие координации между союзниками. США попытались превратить кампанию в свою личную победу, рассчитывая взять город только силами подготовленных ими иракских частей и курдских формирований. Отстранение от активных действий добровольческих шиитских формирований и недостаточно высокий уровень боевой подготовки иракских военных не позволили выполнить эту задачу.

Туда не ходи, сюда ходи

Даже если Алеппо в ближайшие дни/недели вернется под полный контроль Дамаска, спрогнозировать дальнейший ход войны непросто. Один из вариантов — наступление на Идлиб, способное, помимо всего прочего, устранить давление, все еще оказываемое боевиками на северные районы провинции Хама. Другой — повторение попытки решительного разгрома «Исламского государства» в восточных районах Сирии, но для этого потребуется решить ряд важных промежуточных задач. Во-первых, Дамаску предстоит так или иначе ответить на вопрос о формах взаимодействия с курдами — «подвешенный» пока до лучших времен. Иначе наступление на ИГ будет просто невозможно — поскольку американцы точно не оставят попыток усилить свое влияние в Курдистане.

Во-вторых, в случае победы в Алеппо сирийские войска вскоре неизбежно войдут в прямое соприкосновение с турецкими, и здесь уже возникнет задача предотвращения прямого столкновения Дамаска и Анкары, последствия которого могут быть совершенно непредсказуемыми, особенно с учетом заявлений Эрдогана о необходимости свержения Асада. В-третьих, вряд ли стоит считать, что «слонопотам будет смотреть в небо», а монархии Персидского залива, поддерживающие исламистов, равно как и Западная коалиция, исламистов не поддерживающая, но которой победа официального Дамаска совершенно не нужна, не предпримут никаких ответных действий, в том числе непрямых. Из ближайших вероятных последствий стоит ждать попытки удара боевиков извне — во всяком случае политическая активность западных стран, как правило, сопутствует активизации исламистов.

Козырями Дамаска в этих условиях могут стать несколько обстоятельств, включая отлаженное взаимодействие с союзными формированиями, в том числе ранее принадлежавшими к оппозиции, выросший за последние месяцы благодаря российской поддержке уровень боевой подготовки сирийских подразделений. И конечно, активная поддержка со стороны Вооруженных сил России: операции спецназа, действия авиагруппировки, как с баз в самой Сирии, так и с российской территории, работа артиллерии (как российской, так и управление действиями сирийской), ракетные удары флота, логистика, информационное обеспечение — как за счет технических средств, включая спутниковую группировку и беспилотники, так и за счет действий разведки на земле.

Очевидно, что Россия — единственная из крупных держав, сумевшая наладить реальное взаимодействие на месте, включившись и в политический процесс. Роль российских посредников из Центра примирения сторон еще предстоит изучать, но замирение десятков и сотен больших и малых населенных пунктов и целых районов — налицо. Наработанный за десятилетия советского/российского влияния в Сирии политический капитал позволяет посредникам добиваться успехов на переговорах там, где местные представители оппозиции в принципе не готовы говорить напрямую с официальным Дамаском.

Вопрос о политическом урегулировании в Сирии остается пока открытым — все еще неясно, в каких границах и с какой формой правления страна выйдет из войны, продолжающейся уже шестой год. Сколько война еще продлится — тоже пока неизвестно. Но если все же прибегать к аналогиям Второй мировой, то вполне возможно, что именно сейчас уместно вспомнить одну из известных фраз Уинстона Черчилля, которую он произнес 10 ноября 1942 года, подытоживая победу союзников во второй битве при Эль-Аламейне:

— Это еще не конец. Это даже не начало конца. Но, вероятно, это конец начала.